Сергей Кочеров - «Я гибну, но мой смех еще не стих», или Сага об Анле Безумном. Книга первая

Многие мужи ласково смотрели на Геруту, но более всех ею был заворожен Харальд, сын Хельги. С первого взгляда полюбилась ему дочь конунга так, что он видел ее одну и думал только о ней. Лед его глаз и сжатых губ растопила восторженная улыбка, что заметил зорко глядевший по сторонам княжич Харальд. Он возлагал большие надежды на сына Хельги. Видя, какими глазами тот смотрит на его сестру, он попросил Геруту поднести Харальду рог с пивом. Тут как раз объявили, что женщины могут садиться с мужчинами, где каждая пожелает. Место на скамье Харальда было свободно. Тогда Герута, чтобы угодить любимому брату, не пошла к себе, а села рядом с его гридем. Так провели они тот вечер вместе.

И до того легко и славно было Харальду с юной княжной, что слова сами слетали с его языка, как стрелы с тугой тетивы. Он говорил ей всякие нежности и клялся выполнить любую просьбу, лишь бы Герута и в другой вечер разделила с ним скамью. Девушка же, захмелев и осмелев от крепкого пива и ласковых речей, решила подшутить над ним. Она обещала Харальду вновь избрать его на пиру, если он не побоится простоять эту ночь в роще Одина 60 60 В древности у всех германских народов капища языческих богов ставились в священных рощах или дубравах, растущих, как правило, на холмах, на перекрестье всех ветров. Одной из самых почитаемых в Дании была «роща Одина» в Оденсе, на острове Фьон. . Как будто не знала, что, кроме особых дней, туда могут входить лишь дроттары, а прочим, тем более в ночную пору, путь к ней заказан! Герута хотела посмеяться над обычаем мужчин давать пустые клятвы ради женщин. Но сын Хельги не был обычным мужем.

Меж тем служил у Хрёрека конунга доверенный человек по имени Бруне. На том пиру он следил за тем, чтобы у гостей не было недостатка в еде и питье, а заодно внимал их речам, не скажут ли они чего важного для ушей хозяина. Этот самый Бруне подслушал обещание Геруты и сказал о нем конунгу. Хрёрек Метатель Колец поразился просьбе дочери и приказал позвать ее к себе. Когда Герута предстала перед отцом, тот строго спросил ее, о чем она говорила с Харальдом. Княжна не стала отпираться и подтвердила свое условие и данное обещание.

– Слышу слова грозные, слова роковые, слова гибельные! – громко воскликнул конунг. – Но никто не вернет сказанного и не избежит, что ему суждено.

Тем временем сын Хельги, выйдя из палаты конунга, даром слов не тратил. Харальд надел кольчугу, взял меч и щит и бодро пошел к роще Одина.

XXV

В эту ночь налетел сильный ветер, что проникал под крышу домов и задувал огонь в очаге. Ранним утром Харальд вернулся бледным и усталым и, не говоря ни слова, прошел в свою клеть, где проспал весь день, как убитый. Когда он явился в большой зал, люди пытались выведать, что он видел в эту ночь. Но Хрёрек Метатель Колец и Харальд Сын Конунга ни о чем его не спрашивали, а другим он был волен сказать или не сказать. Многие подходили к нему с догадками, но уходили без отгадок. А как позвали гостей за стол, так и оставили его в покое.

Когда же пришло время женщинам выбирать соседей на пиру, Герута, дочь Хрёрека конунга, поднесла Харальду чашу с медом и села с ним рядом. Они уже говорили как добрые знакомые, и юная княжна смотрела на молодого воина с милой улыбкой. Из его глаз струился такой мягкий свет, что, казалось, она могла в нем кружиться, и девичье сердце замирало в груди. Но порой Герута словно чуяла жар на затылке, и, оборачиваясь, замечала Фенге, сына Хельги, что не спешил отводить свой нескромный взгляд. Когда пришло время, Харальд сказал княжне, что ради нового вечера с ней простоит в роще Одина и эту ночь. Герута не стала его отговаривать, но ласково простилась и пожелала удачного возвращения.

Перед тем, как отойти ко сну, княжна позвала девушек расчесать ей гребнем волосы. За этим неспешным делом стали они обсуждать молодых мужчин, бывших на том пиру. Среди других зашла у них речь и о Харальде, сыне Хельги. Пересказав им, о чем они вели беседу, Герута помолчала, а затем обронила:

– Не могу я понять этих братьев, сыновей Хельги, которого мой отец сделал своим ярлом. Один похож на волка, но смотрит на меня, как собака. Другой похож на собаку, а смотрит на меня, как волк.

Тогда ее любимая служанка Тордис, дочь херсира Грима, говорит ей, что не желала бы лучшего мужа, чем Харальд, если бы это от нее зависело.

Выслушав ее слова, Герута призадумалась, а затем негромко произнесла:

– Может быть, и я бы желала того же, будь он из лучшего рода. Но дочери конунга не пристало думать о том, чей дед уводил жен от мужей, а отец бродил, как нидинг, пока мой брат не принял его на службу.

« Вот ведь, небольшого ума была женщина, а сразу приметила, что и в стали Харальда имеется своя слабина, и в меди Фенге таится изрядная крепость. Только где ей было понять, к чему приведет это различие между ними! ».

XXVI

Во вторую ночь, проведенную Харальдом в роще Одина, подул ветер сильнее прежнего, и деревья гнулись и трещали под его напором. Люди уже не чаяли увидеть сына Хельги живым, но утром он вернулся в усадьбу конунга. В лице молодого воина не было ни кровинки, а ноги с трудом несли его по земле. Харальд проспал до тех пор, пока слуги конунга не пришли позвать его на пир. Герута уже посылала девушку справиться о нем. Сын Хельги переменил одежду и поспешил в палату, где люди вновь стали его расспрашивать. Подошел к нему и встревоженный Халльфред, сын Анлафа, и спросил, не забыл ли он про их дело к Хрёреку конунгу. Харальд ответил, что и сам о нем не забыл, и другим напомнит.

Когда женщины стали выбирать соседей на пиру, Герута вновь подошла к нему. Она поднесла Харальду кубок с заморским вином и присела на подушку, которую он для нее приготовил. Началась между ними приятная беседа, и люди увидели, что княжна держится с Харальдом так, будто он ее родич или друг с детства. Это не понравилось Хрёреку конунгу, который счел поведение молодых людей слишком вольным. Он тут же послал Бруне приглядывать за ними и вслушиваться в их разговор. Слуга заметил, что при прощании Харальд просил девушку так, словно от этого зависело, жить ему или умереть. Княжна сперва смутилась, потом засмеялась и тихо ответила ему. От ее слов сын Хельги побледнел, но кивнул в ответ. Тогда конунг велел привести к нему молодца, а после него Геруту.

Когда пришел Харальд, конунг спросил, какое у него дело к его дочери.

– Дело у меня больше к тебе, конунг, – отвечал Харальд, – и о нем мы уже говорили, когда были у тебя с Халльфредом. Позволь же нам с сыном Анлафа Мудрого воздать вендам за своих отцов, а мне – проститься с твоей дочерью.

– Разве мое слово – болотный туман?! – воскликнул Хрёрек Метатель Колец. – Приходи ко мне завтра с Халльфредом. А что до прощания, то забудь о Геруте, пока я не поговорю с ней.