Виктор Некрас - Земля последней надежды – 2. Время рыжего петуха. Всеслав Чародей 2.2

– Вы уж простите, гости дорогие, – неуклюже сказал, стоя в воротах, отец Гордяны, Мураш. И впрямь, станешь тут неуклюжим, будь ты хоть первым охотником в округе, хоть распервым, хоть вовсе единственным – не враз и поймёшь, как говорить со сватами, которым твоя дочка отказала уже после того, как ты сам согласился на всё и даже дары принял. Клял себя Мураш за поспешное согласие – понадеялся на послушание дочкино.

Поклонился, снова прося прощения.

Ока гордо задрал голову, не удостоив Мураша даже и взглядом, (сейчас он уже не помнил, как сам ругал сына за то, что тот хочет жениться на язычнице!) хлестнул коня кнутом. Розвальни сорвались с места, конь вспахал сугроб крутой грудью в расписной сбруе и вынес сани на дорогу.

Мураш несколько мгновений смотрел им вслед. Нехорошо уехали сваты, не было бы беды какой. Но постепенно возмущённая гордость взяла в нём верх над досадой и опаской.

Его род ничуть не ниже рода нарочского Оки! А предок Мурашов в здешних лесах даже раньше поселился! Так чего же тот Ока чванится – ишь даже слова сказать на прощанье не возжелал! Эка невидаль – девка отказала!

Лёгкая, почти невесомая рука легла на плечо Мураша. Не оборачиваясь, он угадал Гордяну. Дочь подошла вплоть, уткнулась носом в плечо отцу.

– Да… заварила ты кашу, дочка…

– Прости, батюшка, – в голосе девушки звенели слёзы. – Не могла я иначе.

Волчьи следы выныривали из ближнего ельника, пересекали небольшую поляну и скрывались за кустами черёмухи. Невзор остановился около них, припал на колено и вгляделся. Что-то ему в этих следах не нравилось. Понять бы ещё – что именно.

Из-под ближнего куста вынырнул Серый, перемахнул гребень сугроба и оказался рядом, взбив снег. Весело фыркнул от попавшего в нос снега, дурашливо покосился на хозяина.

– Не до игры, Серый, – пробормотал Невзор, по-прежнему разглядывая следы. Что ж в них не так? Взаболь захотелось понять. До того, захотелось, что мальчишка забыл, зачем он, собственно, в лесу находится, чего не на месте, в войском доме.

Пёс подбежал вплоть и тоже принялся обнюхивать следы. В горле у него родилось сдержанно клокочущее рычание, шерсть на загривке чуть приподнялась. Невзор положил руку ему на шею:

– Тихо, Серый, тихо… нам сейчас не до них.

Взгляд его случайно упал на следы пса.

Ага.

Волчьи следы резко отличались. Не формой, нет – это и дураку понятно, что волчьи следы от псиных отличаются. Тут отличие было в другом. Следы Серого тонули в пухлом, третьего дня только выпавшем снегу. Волчья же тропа была утоптана так, словно волки ходили по ней строем каждый день.

Невзор усмехнулся, потом, вспомнив предание, шедшее из материнского рода, будто бы основателем рода был волк-оборотень, протянул к следу руку. Не будь этого предания – поопасился бы, мало ли… волк – зверь не простой, да и следы не больно простые. Осторожно коснулся следа пальцем.

Ничего.

А нет. Что-то было. Какое-то неясное чувство, словно помахал рукой издалека кто-то едва различимый.

Невзор криво улыбнулся. Поднялся на ноги и заскользил вдоль следа, стараясь не наехать на него лыжами, а уж тем более, не пересечь. Что-то внутри него подсказывало, что этого лучше не делать.

След шёл неровно, петляя, так, словно выписывал по снегу какую-то заранее оговорённую черту. Словно… словно межу какую волки обходили дозором.

Невзор остановился, поражённый.

Межу?!

Невзор мотнул головой. Ходили, вестимо, в народе слухи, что будто бы волки с Всеславом-князем дружат, а то и служат ему. Может и межу охраняют. Дыма без огня не бывает. Вот только до ближней межи хоть литовской или ятвяжской, хоть плесковской, хоть смоленской отсюда далековато. Нечего тут волкам охранять.

Однако, глядя на тропу, Невзор никак не мог отделаться от ощущения, что волки именно межу какую-то охраняли, и пересекать эту межу без особой нужды не стоит, лучше обойти стороной. Тем паче, что туда, на полуночный закат, ему и не надо. Ему на полдень надо! – вспомнилось. Вспомнилось и то, зачем он вообще сейчас здесь.

Вспомнилась большая зимняя игра, затеянная Старыми.

Шестеро отроков сейчас рассыпались по лесной крепи около озера, в том числе, опричь Невзора, и его друзья – Явор и Милюта. С того летнего примирения как-то само собой получилось, что Невзор крепко сдружился с этими двумя оторвиголовами, с восторгом слушал рассказы Явора про то, как он помогал воеводе Бронибору сражаться против новогородского войска.

Где-то они сейчас, друзья-приятели, – мимолётно подумал Невзор. Где-то в нескольких верстах от него, в том же самом лесу. Ладно, недолго ждать осталось – встреча их была назначена на самом берегу Нарочи, у острого, как стрела, мыса.

Недалеко от того места, где он в грудень встретил ту странную девчонку, Красу.

Вспомнив про Красу, Невзор невольно улыбнулся, как улыбался каждый раз, когда её вспоминал. За эти два месяца несколько раз возникало желание её увидеть, но у Старых отпроситься из войского дома было невозможно, да и к вечеру новики еле таскали ноги, какие там свидания ещё. Да и недостаточно сильное, видать, желание-то у тебя, – добродушно поддразнивая сам себя, думал Невзор.

А не заглянуть ли сейчас? – мелькнула шалая мысль. Почти по пути, много времени не займёт. Да и засадные не будут ждать от него, что он уклонится от прямой – никому в войском доме не ведомо про Сбегову вёску и знакомую Невзорову девчонку в ней. Опричь тех мальчишек из войского дома, кто за ними, шестерыми, выбранными по жребию, гонят по следу, будут, наверняка, то там, то сям и засады. Тот, кому повезёт пройти мимо них и не попасться погоне, добраться до войского дома, тот получит от Старых награду. Какую – пока никто не знал.

Что стоять? Надо идти, тем паче, что ему сейчас всё одно не угадать, что за межу обходят дозором волки.

Хотя…

Там, за волчьей тропой, к северо-западу от Нарочи, Невзор слышал, лежат владения ведуньи Летавы. Про неё по вечерам, у огня в дружинном очаге говорили полушёпотом – рассказывали, что ей служат волки и вороны; что если она не захочет сама, то и дороги к её избушке не найти; что её муж – кто-то из Сильных Зверей, не то кабаний князь, не то Белый князь волков; а то и вовсе она такая старая, что и сам Белополь был её мужем; что и сам князь не властен над теми землями, и те, кто там живёт (есть там вёски, есть!), платят дань той ведунье, а вовсе не князю Всеславу.

– А что ж Всеслав её терпит? – недоверчиво спрашивал кто-то из слушателей. – Прогнал бы её. Он же и сам…

При этих словах недоверчивый обычно умолкал – излишне болтать про князя Всеслава считалось средь воев, да и средь новиков тоже, дурной повадкой. ЗНАЕТ князь, ну и ЗНАЕТ. Княжеству от того только польза, а трепать о том языком – не мужское дело.