Александр Ушаков - Юность императора

Однажды кто-то из учеников заявил, что все корсиканцы трусы. Юный патриот в ярости накинулся на него.

– Если бы против одного корсиканца было хотя бы четверо французов, – в иступлении кричал он, – вам никогда бы не завоевать Корсики! Но вас было десять против одного!

Стараясь успокоить мальчика, Шардон примирительно сказал:

– Все так, Набули, и вам есть чем гордиться! Чего только стоит ваш славный генерал Паоли!

Мальчик мгновенно успокоился. В глазах его появилось какое-то одновременно восторженное и мечтательное выражение, и он мягко сказал:

– Да, это так, и я хотел бы стать таким же!

Жозеф относился ко всему проще. У него был мягкий, спокойный характер, он пропускал насмешки мимо ушей, никогда не ввязывался в драки и, в конце концов, мальчишки оставили его в покое.

Наполеон пробыл в Оттене около трех с половиной месяцев. Он научился довольно хорошо говорить по-французски. Его пребывание в школе обошлось в 111 франков, сумму довольно большую для Карло, который с помощью все того же Марбефа добился-таки вакансии для сына в Бриенне.

Карло пребывал на седьмом небе от радости, и понять его было можно: весьма стесненный в средствах, он избавлялся от забот о воспитании двух сыновей.

21 апреля 1779 года мальчик покинул колледж. В Оттене он оставлял Жозефа, «своего лучшего друга», как он впоследствии назвал его. Прощаясь с братом, Жозеф плакал горькими слезами, но глаза Наполеоне оставались сухими.

Всего одна единственная слезинка выкатилась из его глаз, но она означала значительно больше, чем все рыдания Жозефа. Привязанный всею душою к родине, он терял последний остаток живого воспоминания о доме.

Теперь у него не было никого, с кем он мог говорить на родном языке о родине, о семье и великом Паоли. Теперь он стал еще более одиноким, чем когда-либо, для него начиналась новая жизнь, которую он должен был вести с «врагами отечества».

Юный корсиканец благополучно выдержал экзамен по французскому языку. Несмотря на маленький рост и бледную внешность, его телосложение, которое надлежало иметь безукоризненным каждому принимаемому ученику, было признано удовлетворительным. Он был принят, и в конце апреля двери училища закрылись за ним на целых пять лет.

Военное училище в Бриенне находилось в одном из тринадцати монастырей, в начале восемнадцатого столетия принадлежавших ордену миноритов.

Начальником школы был патер Луи Бертон. Это был весьма энергичный человек, который сумел навести порядок в училище, чрезвычайно запущенном при его предшественнике.

В Бриенн принимали не более ста пятидесяти учеников в возрасте от восьми до одиннадцати лет, из которых около шестидесяти воспитывались на средства казны. За каждого стипендиата короля государство уплачивало по семьсот франков в год. Родителям при поступлении детей приходилось заботиться только о белье и платье.

Воспитанники не имели права получать никаких подарков из дома во время их пребывания в училище, кроме платья, книг и денег. Нельзя было посещать родственников. Каникул во французских военных училищах не было, их заменяли вакации, во время которых количество уроков сокращалась. На карманные расходы младшие получали по одному, а старшие по два франка в месяц.

В училище было пять классов. Ученики изучали историю, литературу, географию, математику, катехизис, немецкий и латинский языки.

Большое внимание в школе уделялось рисованию, фехтованию, пению, танцам и музыке. Ко времени поступления в училище Наполеоне музыку сменили на английский язык, знание которого военный министр Сегюр считал более важным для будущих офицеров.

Физическое развитие воспитанников было поставлено хорошо и приносило пользу здоровью. Каждый воспитанник имел отдельную комнату, однако это не мешало распространению в школе известного порока. В каждой комнате стояла кровать, таз и кувшин с водою, другой мебели не было. Воспитанники только спали в своих комнатах, все остальное время они проводили в классах и в саду.

Педагогический персонал состоял из двенадцати монахов и нескольких светских учителей. Оторванные от жизни монастырскими стенами, они не обладали ни педагогической практикой, ни педагогическим искусством.

Форма училища представляла синюю куртку с красным воротником и белыми пуговицами, короткие синие или черные штаны, синий жилет. Зимой ученики носили синюю шинель. Белье воспитанникам меняли два раза в неделю. Пища была хорошая и обильная.

Из учителей самым интересным был преподаватель математики, патер Патро. Он быстро оценил способности своего ученика и направил их на верный путь.

По извечной иронии судьбы, репетитором юного косриканского патриота стал ученик старшего класса Пишергю. Это был выдающийся математик. Он собирался стать монахом, но склонности к военным наукам перевесили, и будущий враг императора стал артиллерийским офицером. Его способности, проявлявшиеся во время революции, снискали ему славу. Таким образом, Наполеон в течение целого года учился у человека, который впоследствии так упорно жаждал его крови.

Патер Кель учил Наполеона немецкому языку, а патер Дюпон – французской грамматике. Закон Божий преподавал патер Шарль. Некий Дабоваль, впоследствии унтер-офицер жандармерии, посвятил Наполеона в искусство фехтования. У танцмейстера Жавилье юный Наполеон учился грации, к которой не проявил особых способностей. У него часто кружилась голова, но довольно сносно танцевать он выучился.

Его французский язык оказался недостаточным для училища, и Дюпон давал ему частные уроки. В своих мемуарах однокашник будущего императора, Анри де Кастра, вспоминал, что по приезде в Бриенн Буонапарте почти не умел говорить по-французски. Не выказал он никаких способностей и к латинскому языку, и начальство освободило его от этого предмета.

Де Кастра объяснял недостаточные познания Наполеона во французской орфографии и грамматике и его своеобразную французскую речь тем, что он никогда не учился латыни. И действительно, латинский язык доставлял ему большие трудности.

Более того, Наполеоне не считался способным учеником. По литературе и по языкам он отставал от других и только в абстрактных науках выказывал большие способности.

В языке своего нового отечества он довольно быстро добился заметных успехов, хотя некоторые обороты его речи и выговор выдавали в нем иностранца.

Синтаксис и орфография были для него камнем преткновения, но его выручала та страсть, с какой он говорил. Порою казалось, что новый для юного корсиканца язык не обладал достаточным темпераментом, чтобы выразить всю глубину его ощущений.

Его любовь к военным делам влекли его к тем наукам, которые были полезнее для карьеры, чем латынь и танцы, вместе взятые. Стратегия, такеика, математика и особенно древняя и новая история были его любимыми предметами. Он превосходно знал жизнь древних греческих и римских героев.