Валерий Туринов - Фельдмаршал

Дав указание куда и какие роты расставить в порту, он отпустил офицеров.

– Капитаны Джейн и Пирес, а также де ла Гарди и Харбиргес, задержитесь!

Он подошёл к ним, оставшимся капитанам, откровенно, ничего не утаивая, сказал, что их ждёт, к чему нужно быть готовыми.

– Разместите свои роты за пакгаузами! Так мы обеспечим скрытность наших сил и в то же время укроем своих мушкетёров от огня корабельных пушек!..

По-доброму улыбнувшись, он пожал каждому руку:

– Удачи, господа!

Эскадра подошла через три дня. На горизонте, на юге, сначала замаячил одинокий парус. Затем показался ещё один… Их становилось всё больше, больше… Они шли сюда, к Фортскому заливу… Во второй половине дня корабли стали входить в залив, бросали якоря на безопасном расстоянии от королевского замка и от порта Лейта, опасаясь береговой артиллерии…

В этот же день пришло сообщение, что армия Грея Норфолка перешла реку Туид и двинулась к Эдинбургу на соединение с протестантской армией Мортона Дугласа.

– Он бездарь в военном деле! – презрительно отозвался Клютен о лорде Грее, собрав их, офицеров, на очередное совещание. – Только умеет вешать!.. А вот адмирал Уинтер опасен! Поэтому вам, капитаны, в порту придётся туго!.. И следите, не поддавайтесь на провокации! Этот хитрый пёс, адмирал, может выкинуть какую-нибудь пакость!.. Я рассчитываю на вашу смекалку, господа капитаны!

Он отпустил офицеров.

Как и предвидел Клютен, адмирал Уинтер нашёл уловку для развязывания военных действий… Простояв несколько дней на рейде, вдали от берега, эскадра начала перестраиваться. На виду у защитников форта корабли стали расходиться для этого в стороны… И один из галионов [54] Галион – старинное испанское и португальское военное трёхмачтовое парусное судно. Водоизмещение – 1550 т, вооружение до 100 орудий; усиливался отрядом солдат (до 500 человек). сильно отклонился в сторону берега, к Лейту… Пошёл, пошёл… На палубе засуетилась команда, не в силах справиться с прибрежным бризом [55] Бризы ( фр . brise) – ветры с суточной периодичностью по берегам морей и крупных озёр. Дневной бриз дует с водоёма на нагретое побережье, ночной – с охлаждённого побережья на водоём. … Вот корабль уже опасно приблизился к берегу, под крепостную артиллерию…

И Клютен, поняв уловку адмирала, приказал открыть огонь по галиону. Но там, на галионе, опередили их. На судне ударили разом все пушки с одного борта. И французский флаг на крепостной башне Лейта слетел, как мокрая тряпка, к ногам гвардейцев.

Адмирал Уинтер рассчитал точно, что такого оскорбления французы не стерпят… Начались военные действия. Остановить их уже было невозможно.

Гвардейцы Клютена отбили одну атаку высадившегося с кораблей десанта, затем другую, встретив с саблями и этих англичан… На этом первый день штурма закончился. На следующий день всё повторилось. Затем наступило затишье. Адмирал Уинтер понял, что такой силой, какая была в его распоряжении, форт Лейта не взять.

Движение же армии лорда Грея Норфолка остановили верные регентше полки шотландцев. Норфолк, оправдываясь, отписал в одной из депеш в Лондон, что он не получил должной поддержки от шотландских «лордов конгрегации», на что рассчитывал и в чём его уверил лорд Дуглас.

Так, в мелких стычках, прошёл месяц… В замке, у регентши, и в крепости Лейта все с надеждой ждали помощь из Франции. Но с каждым приступом неприятеля надежда становилась всё призрачнее. И гвардейцы совсем упали духом, когда по ротам разнеслась весть, что вместо обещанной армии из Франции прибыли советники от Марии Стюарт и её супруга Франциска, чтобы помочь регентше в переговорах с упрямыми «лордами конгрегации». И так выиграть время… Во Франции в это время раскрыли в Абуазе заговор, с целью свержения партии Гизов… И тем сейчас было не до сестры-регентши… Они усиленно защищались сами…

Клютен, вернувшись из замка, сообщил, кто приехал из Франции.

– Четверо! Во главе с епископом валанским Жаном де Монлюк!

Понтус, услышав это, напросился, чтобы тот взял его на очередную встречу с королевой.

– Я служил под началом его старшего брата, генерала Блеза де Монлюка!

– М-м! – с уважением промычал Клютен так, словно перед ним был не он, Понтус, а сам генерал.

И он взял его с собой в замок. После официальных разговоров с королевой, когда выдалась возможность, Клютен представил его, Понтуса, епископу Монлюку.

– Жан! – просто и дружелюбно пожал епископ ему руку.

Понтус назвал себя, сказал, что воевал в Италии под командой его брата, генерала Блеза.

– А-а! Старина Блез! – воскликнул епископ. – Генерал!.. Широко шагает братишка!..

Он криво ухмыльнулся, как избалованный ребёнок, ревнующий, когда речь заходит о ком-то, а не о нём.

Затем он фамильярно подхватил Понтуса под руку, как доброго приятеля, с которым можно не церемониться, прихрамывая и странно подпрыгивая, потащил его в сторону от Клютена, подмигнув тому: мол, не серчай, дружок… И стал что-то быстро говорить Понтусу про турок, когда был в Турции послом… Ругался, сквернословил… Вспомнил, как его, посла, держали в тюрьме в Стамбуле.

– Паскудные тюрбаны! – походя ругнул он турок…

Говорил он красноречиво, искренно заглядывал Понтусу в глаза, чутко реагируя на малейшую его реплику… Сама истина творила мир его устами… Понтус был потрясён… К концу беседы ему казалось, что этот человек, «Хромоножка», роднее брата ему… У него осталось такое чувство, как будто этот старик шестидесяти лет, рано состарившийся из-за терзаемых его страстей, поселился в его сердце…

Вечером в этот же день, за бутылкой вина, отдыхая, Клютен рассказал ему сплетни об этом епископе, младшем брате генерала. Тот в Стамбуле публично поносил турецкие власти, накидывался на них с дерзкими требованиями уступить то или иное французской стороне.

– И это там, где наши дипломаты только просили, и весьма униженно!..

Турки истошно завопили, умоляя короля: не присылайте к нам больше таких языкастых!.. И если во Франции нет других людей, с мозгами, тот лучше никого, чем таких!..

– Пройдоха! – произнёс Клютен с тёплым чувством. – Неслучайно Екатерина Медичи держит его при себе как советника!

Прозвучало это с искренним восхищением талантом умного, изощрённого и циничного дипломата-епископа.

Понтус высказал предположение, что Монлюк сломает в переговорах «лордов конгрегации».

– Здесь турок нет! – лаконично заметил на это Клютен.

Опорожнив достаточно бутылок с вином к концу этого вечера, они в откровенной беседе прощупали друг друга, и это сблизило их.

На следующий день они, гвардейцы Клютена, видя слабость неприятеля, осмелели, стали делать вылазки, беспокоя англичан, протестантов и наёмников, оказавшихся у них тоже…