Андрей Зайцев - Смута

Алесей сообразил, что сейчас и решится его участь. А все, что было до этого, лишь присказки.

– Эй, человек! – вдруг крикнул ему кто-то, махнув рукой. – Иди сюда!

Алеша вздохнул и поднялся с коряги, ступая медленно, словно по краю невидимой пропасти.

– Вот он, Верескун!

Алесей глянул с неприязнью на говорившего. Это был Куробат. Этот, ясно, за него и ломаного гроша не даст.

– Ты, стало быть, беглый холоп?

– Да.

– А кого убил?

– Хозяйского сына.

– Прямо сына боярина?

– Да нет… – Алексей замялся. – Эту деревеньку когда-то подарили Сыромятову, он был в опричнине у Малюты. А это, стало быть, его сын.

– Сыромятов? – Верескун прищурился. – Знал я одного такого. Давно про него не слыхал.

– Это он так говорит, атаман, – вмешался Куробат, чувствуя возросшую заинтересованность вожака шайки. – А мы как проверим?

– Не встревай! – поднял руку Верескун. – Из какой, говоришь, деревни?

– Из Кремневки.

– А хозяина как звать?

– Фадей.

– Так у него же сын Спиридон?

Это было сказано так, что любой поверил бы, что Верескун хорошо знает и Кремневку, и ее обитателей. А может, и вправду, знает? Но говорит другое, будто испытывает.

– Нет, – покачал головой Алексей, чувствуя подвох.

Какой еще Спиридон? Отродясь в Кремневке не было таких. И только сейчас он открыто глянул на атамана, пытаясь уловить его замысел. Но где там!

Тот смотрел на него, как на клопа, вылезшего из клети наружу.

Алексей понял, что ляжет в землю еще до заката. Накатило безразличие. Но он все же решил идти до конца, а там…

– Сына его Александром зовут. Вернее, звали…

– Так ты его убил?

– Он мою невесту…

– Невеста – это хорошо. Так ведь у нас нет жен. Как же ты будешь?

Все засмеялись. И было в этом веселье какое-то злое ожидание, предвкушение. Чувствовали они, что потеха близится. А зрелище смерти – самая желанная потеха.

Но Верескун не торопился и будто бы хотел помочь ему, да не знал, как.

– Чего молчишь?

– Не знаю.

– Атаман, он справится, – подал голос Денис.

Алексей обратил внимание, что Денис не смотрит на него, нарочно отводит взгляд. Таилось ли тут что-то особенное – понять было трудно.

– Дениска, мне уже сказали, что ты его защищаешь. Он тебе знаком, что ли?

– Нет.

– На кой леший он тебе сдался?

– У нас людей не хватает.

– Люди всегда найдутся, – двусмысленно молвил Верескун, ощупывая беглого холопа взглядом. – А вот чужой нам ни к чему. Ты на дыбе висел когда-нибудь?

– Бог миловал.

Денис не понимал атамана. Зато беглый холоп Фадея Сыромятова понял его хорошо.

– Еще успеешь, – ласково сказал Верескун. – Но я туда не тороплюсь.

Разбойники обступили их тесным кругом, ожидая решения атамана.

Алешка замер, предчувствуя недоброе.

– Возни с ним много, это верно, – молвил Верескун. – А потому – кончать его, мужики!

Хоть и ожидал Алексей чего-то подобного, но до последнего надеялся, что сумеет выбраться. Не чуял он за собой вины перед этими людьми. Когда Верескун отправил его на смерть, в душе что-то перевернулось. Алешка, как бешеный, кинулся к ближнему разбойнику, выхватил у него из-за пояса саблю, а самого сильным ударом сбил наземь. Оглядевшись, готов был дорого продать свою жизнь. Сколько сумеет убить? Одного? Двоих?

Но вдруг темнотой заволокло глаза, как стоял – так и грохнулся на землю. Ударивший его сзади в затылок мужик, ухмыльнувшись, нагнулся и забрал саблю.

– На, возьми, – он протянул ее владельцу. – Хорошо, что не рубанул тебя кудлатый.

Алексей, открыв глаза, увидел, как над ним склонился Денис.

– Ожил?

Алешка сжал зубы. Отчего не умер сразу? Теперь снова мучиться тревожным ожиданием смерти. Он приподнялся, оглянувшись вокруг себя. Разбойники смеялись над ним, как над малым дитем. Только Куробат не смеялся, мрачный, стоял в отдалении, млдча наблюдая.

Денис улыбнулся ему, протягивая руку.

– Теперь ты наш, живи долго!

Алесей встал, еще ничего не понимая. Но Денис ему вкратце пояснил, что атаман так проверял его.

– Ты молодец! Все верно сделал!

– А если бы убил кого?

– Не дали б, – уверенно отрезал Денис. – Ты, думаешь, первый такой?

– Мужики и раньше собирались меня убить.

– Это они шутили. Без атамана не хлопнули бы. У нас законы не хуже царских. Своего не выдавать и без вины не убивать! Если кто нарушит – сам смерть примет. Вот так-то, Алешка!

– Ты хоть намекнул бы мне, – посетовал Алексей.

– Нельзя было.

Так Алексея приняли в шайку.

Дом остывал, как потухшая головешка. К утру все жильцы уснули и некому было подтопить. Но ранней осенью в Москве еще было тепло. Тимофей проснулся, почувствовав жажду. Пошарил рукой впотьмах, поднялся с полатей, босиком прошел в угол комнаты. Полы холодные, ноги ломило.

Схватил ковшик, нацедил холодной воды из бочки и жадно выпил. Голова болела после вчерашнего.

Сквозь слюдяное оконце разглядел полоску пробуждающегося рассвета. Город и сам как будто смотрел на него сквозь маленькое окно. Как ему принять чужого?

Там, за окном, была волнующая неизвестность, которая манила в детстве рассказами о далеких временах, о событиях, перевернувших жизнь целых поколений и народов. Это были рассказы о войнах и бедствиях, о великом голоде и жутких опустошениях, когда обезлюдели селения после мора и люди начинали питаться человечиной. Все сходилось в этом городе, издавна служившем точкой опоры Руси.

Он долго ждал этой встречи, но теперь по странному велению судьбы город иногда вызывал раздражение. Это случалось после того, как сам уже подрос и стал воином. Но подлинной причины этого он понять не мог. Там, на Дону или в Сибири, все было гораздо проще. Он воевал, зная, что может погибнуть в любой момент. В той жизни была ясность, которой ему не хватало здесь. Оказавшись в Москве, он остро ощутил обман, колдовское наваждение, которое, быть может, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь…

Далекие купола церквей уже отчетливо вырисовывались в расступающейся темноте.

«Стало быть, там восток…» – вскользь подумал по старой привычке казак. Сразу находить ориентиры, запоминать приметы местности – это было в крови. Где бы он ни находился – он должен был знать, как ему отсюда уйти.

Скрипнула дверь. Он резко обернулся, увидев на порожке хозяина. Тот как будто подглядывал за ним, ждал пробуждения. И вот вырос, словно из-под самого пола.

– Ты чего встал, Тимофей? – В голосе удивление.

– Воды попить.

– Это само собой, – кивнул хозяин дома купец Артемьев. – Знатно мы с тобой посидели.

– Не без этого, – согласился Тимофей и сделал еще несколько глотков. Полегчало.

Недавние мысли показались чем-то чудным, непонятным. Наверное, с похмелья. Теперь надо с хозяином толковать, хоть и не очень хочется. С купцом иногда легко было. А иногда он казался себе на уме. Может, все они такие, кто знает?