Семён Штейнберг - Жизнь вместо жизни

В результате – план приёма курсантов на первый курс был выполнен без особых проблем. Некоторым, не прошедшим отбор, было настоятельно рекомендовано повторить попытку на следующий год.

В экзаменационных хлопотах и заботах пролетел целый месяц. На доске приказов и объявлений появились списки курсантов, зачисленных в училище. Дважды увидел свою фамилию: первый раз – в приказе от 23 июля о зачислении в училище в порядке перевода из УПИ. Второй – от 25 августа о переводе на третий курс на основании сдачи квалификационных экзаменов за первый и второй курсы и зачислении в списки курсантов третьего курса.

Теперь можно написать письмо Толику Штанько и в роту связи 4-го полка.

Самое главное – нужно написать письмо домой. До сих пор я ничего не сообщал родителям о своём решении. Весь вопрос – как это сделать?

Мысль подсказал один из моих новых однокурсников – якобы на территории училища существует закрытый, весьма секретный факультет, филиал МАИ, куда меня приняли переводом из УПИ. Идея понравилась, и письмо с новым адресом ушло домой. Для убедительности, вложил в письмо своё фото в гражданском пиджаке, взятом напрокат у одного курсанта пятого курса…

Пока не начались занятия, заглядывал к теперь уже курсантам первого курса, своим бывшим подопечным. Они старательно готовились к празднованию дня «курсанта», намеченного на 1 сентября…

Ещё до экзаменов, вернувшись из Москвы, обратил внимание на смуглолицего паренька, одетого в новое, с «пушечками» на погонах, Х/Б.

– Рядовой Ефим Дмитриев, – чётко, по – военному, представился он. Выглядел он несколько старше своих товарищей в строю. Я не стал больше расспрашивать его – с ним надо говорить один на один. Вскоре такой случай представился – он заступил в наряд по эскадрилье, оставшись за дежурного. Когда все улеглись, и дежурный по училищу завершил свой обход, мы устроились с ним в курилке.

– Как в армию попал? Сколько отслужил?

– Очень просто. Поступал в университет, срезался на сочинении.

– Много ошибок наделал?

– Нет, всего одну – написал то, что думал, а не то, что нужно. Нас так в интернате учили, – детдомовский я. Отслужил почти год, решил стать военным.

– Почему выбрал авиатехническое?

– Посоветовал один офицер, бывший авиатехник – сказал, что самые лучшие люди в военной авиации…

– Почему бывший?

– Часть, в которой я служил, когда-то, давно была авиационной; он начинал службу авиационным техником.

Ничего не предполагая, абсолютно автоматически, спросил:

– Как звали офицера?…

То, что я услышал, повергло меня в шок.

– Майор Турецкий.

Теперь мой вид шокировал собеседника – он даже испугался моей реакции.

– Турецкий Зиновий Иосифович?

– Да. Вы его знаете?

– Конечно, знаю – это мой двоюродный брат. – Теперь пришёл его черёд удивляться.

– Вам он тоже советовал это училище?

– Нет. – Я не стал ему рассказывать о мнении брата насчёт двадцати пяти лет офицерской жизни – он мог его неправильно истолковать.

– Давай так. Считай, что сегодня ты нашёл своего старшего брата. Не возражаешь? Правильно – мы с тобой одной крови. Это – первое, самое главное. Второе – когда мы вдвоём, никаких «ВЫ», только «ТЫ». Согласен?… Прекрасно! Третье – о чём бы мы ни говорили, – только откровенно… Договорились! Тогда слушай.

Представь себе, прошёл ещё год. Ты демобилизовался, вышел за ворота. Кто тебя ждёт?… Никто… Что будешь делать?… Пойдёшь учиться? Куда? На что будешь жить?… На стипендию?… Будешь подрабатывать? Что ты умеешь делать?… Вагоны разгружать? А когда учиться? Некогда! Куда тебе идти? … Правильно! В военное училище. Здесь ты на полном пансионе, только учись! Получи специальность и работай, устраивай личную жизнь.

У меня – другое. У меня была специальность, я ушёл в армию со второго курса института, у меня есть родители, дом, где меня всегда ждут. Зачем мне это училище, армия? Правильно. Не нужна! Поэтому, мой брат, майор Турецкий резко возражал против моей идеи насчёт училища… Почему я его не послушал? Мне не правится специальность, на которую я начал учиться. Та работа, на которой я работал, через несколько лет мне будет не по силам. Мне уже двадцать два. Начинать всё заново? Здесь я начну с третьего курса, и в двадцать пять у меня будет специальность… Снова не понравится? Не знаю, может такое случиться, жизнь покажет…

– Турецкому написать о нашей встрече?

– Турецкому написать надо, только о нашей встрече писать не надо…

Поблагодари за хороший совет, как устроился, в общем, сам сообрази… Теперь слушай сюда, как говорят у нас в Одессе. Предлагаю на обсуждении два варианта. Первый. Ты уже год отслужил. Тебя наверняка назначат командиром отделения… Начнутся занятия – у тебя должно получиться лучше, чем у остальных. Справишься! Должен справиться! Присвоят старшего матроса. Будет полегче, и рубль к жалованию не лишний. Дальше видно будет… Второй вариант. Будешь писать, напиши, как бы между прочим, что начальник училища имеет право своим приказом разрешить срочникам сдать экстерном, или досрочно, зачёты и экзамены по общеармейской подготовке и перевести сразу на второй или даже на третий курс, как меня, через собеседование, которое он проводит сам, но надо иметь воинское звание, лучше сержантское. Может быть, майор сможет это организовать задним числом. Вдруг удастся перескочить, хотя бы, через один курс. Подумай. Только сам о звании не проси – он мужик не глупый, должен догадаться сам… Договорился с Егоровым взять под пригляд Ларионова – сына капитана и Дмитриева, их можно было выдвигать на командиров групп. День курсанта встречал вместе с новоиспечёнными курсантами. Празднование дня «курсанта» началось с праздничного завтрака для всего училища. После торжественного построения и поздравления начальника училища, молодые курсанты давали клятву верности своему училищу, избранной специальности, подтверждая её поцелуями кувалды, заедая мешаниной, напоминающей по виду солидол и запивая «машинным» маслом.

В спортивной части праздника были перетягивание каната между звеньями, прыжки в мешках и в противогазе, чистка картофеля, отмывание бочки, изображающей мытьё самолёта, перетаскивание крупных узлов самолёта, откручивание гаечным ключом круглой гайки…

Начхим, переодевшись старшиной, зажигал сигнальную ракету, раздавал курсантам белые простыни, заставлял завернуться в них, и ползком преодолеть 20 – 25 метров до «укрытия». Последнему вручался приз – кусок обугленного теста, с намёком на последствия плохой защиты от атомного взрыва. Гомерический хохот всех присутствующих вызывал вид ползущих как привидения, завёрнутых в простыни, «мощных» курсантов.