Вадим Потапов - Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года)

Может, и смог бы. Командовал бы чем-то, может, и уцелел бы. Как этот, как его, Рокоссовский, кажется. Но Евгений преподавал, значит, мог агитировать. И не в среде простых курсантов – в среде высшего комсостава; каждый год – новый сбор, так он мог все "сливки" РККА не на то настроить. Посему смотрел ты на его фамилию в списке без особого внимания – преподавателем больше, преподавателем меньше…

А вот Тухачевским ты занимался куда дотошней. Да, он нигде не учился, да, нес с трибун все, что в голову придет, никоим образом не озадачивая своих "моментов" 32 32 Так с незапамятных времен звали в России сотрудников генерального штаба – как бы ни назывался последний, и как бы ни называлась страна. необходимыми расчетами. Что ж, есть у человека такая проблема, снял ты его с Генштаба после завирально-разорительного призыва дать армии пятьдесят тысяч танков к следующему, двадцать восьмому году (и сейчас во всех армиях мира их в несколько раз меньше): но ведь много лет прошло – мог и поумнеть. Поэтому взял ты его более-менее свежие труды (набралось с десяток брошюрок страниц по двадцать пять-тридцать – вот и все "теоретическое наследие"), положил рядом трехтомник Шапошникова "Мозг армии" и стал сравнивать.

Сравнивать было нечего. Ура-ура, рабочий класс всегда за нас, крепить оборону и прочее "взвейся-развейся". Нет, это не цитаты от Тухачевского, ты ничего не запомнил из его трудов, разве что вспомнил слова Пилсудского про " доктринерскую слепоту ". И не увидел ты там ни одной ссылки на труды других военных теоретиков, классиков, в том числе. Такие книжки можно читать с той скоростью, что ты озвучивал своим подчиненным – сто страниц в час, двести. Правда, не пройдет и десяти минут, как появится вопрос: ты что-нибудь новое узнал? У Шапошникова все по другому: исторический анализ, каждая мысль автора вытекает из мыслей предшественников – быстро не прочтешь. Потому непонятно, по какой категории провести "Мозг армии": по военной истории, или по военной теории? Это с категорией Тухачевского все понятно – "первая" и никакая другая.

Надо возвращать Шапошникова. Слава богу, не из лагеря: снят он с поста начальника Генштаба по "внешнеполитическим", назовем их так, соображениям».

Он поссорился с Шапошниковым накануне Финской войны. Сталину она казалась легкой, чем-то вроде маневров, и когда Шапошников представил свой план, где предполагалось забрать со всех округов авиацию, танки, артиллерию, саперов – да все практически, пехоту разве что чуть-чуть им оставить – разместить все это под Ленинградом и тогда уже двинуть на Финляндию, вождь не смог скрыть своего раздражения. В итоге план было поручено составить командующему округом Мерецкову, он же и возглавил наш "контрудар". Весь декабрь Красная армия пыталась прорвать линию Маннергейма, но даже не смогла дойти до основных укреплений – лишь зону заграждений прошла. В итоге пришлось создавать отдельный фронт, ставить во главе этого фронта Тимошенко, а все планирование опять поручить Борису Михайловичу. Единственному человеку из постоянного окружения, которого Сталин звал по имени-отчеству.

«Заслужил. Был во всем прав: там, где территория не была прикрыта линией Маннергейма, местность была практически непригодна для наступления – сплошные озера, болота, да чащобы. Рай для обороняющих и ад для нападающих. А к линии войска было можно доставить только своим ходом, до границы хоть вела одна железнодорожная ветка, но – до границы. А дальше – иди сотню-другую верст (а то и третью) по снегу, тащи на своем горбу вооружение-снаряжение, танки из сугробов вытаскивай. И все это под присмотром финской разведки: сидят бойцы и все, что видят, сообщают своим по рации. А у этих своих, финнов, то бишь, проблем с переброской войск нет – с той стороны дорог не счесть.

На целый месяц было приостановлено наше наступление, ждали плана от Бориса Михайловича. Как дождались, так все и окончилось: через две недели и линию прорвали, и по льду залива вышли на нормальную местность – дело сделано. У финнов ни танков, ни авиации, все пушки далеко – можно всю их территорию включать в специально созданную в преддверии "контрудара" Карело-Финскую Союзную Социалистическую Республику.

Но товарищ Сталин не стал этого делать. Не потому, что боялся войны с Англией и Францией – что их, болтунов, бояться? Он просто понял: пока на финской территории жив хотя бы один финн, этот финн будет сопротивляться захватчикам. Все как один: власть и оппозиция, буржуи и пролетарии, женщины и дети, кулаки и батраки, даже интеллигенты (если есть у них такие) – все готовы и воевать, и обеспечивать воюющих всем, чем только можно. Добрым словом, в том числе. Не Прибалтика – там при первом нашем намеке как-то сразу замолчали, а если и говорили, то в поддержку вхождения в СССР. И вошли туда войска, как по маслу.... Тоже, вроде бы, чухонь, но другая. Куусинен не смог найти для своего (то есть нашего, конечно) правительства ни одного жителя Финляндии, лишь этнических финнов по всем сусекам подсобрал, а все эти эстонские, литовские и латышские политиканы либо кинулись за границу, либо голосовали за ликвидацию своих государств. Вот и не стало: ни государств, ни политиков – одних уж нет, а те далече… А Финляндия осталась – уж больно невыгодно на подобных территориях свои порядки устанавливать. Решать же вопрос немецкими методами нельзя: меня и так все время сравнивают с Гитлером, и давать такой повод, да что там повод – обоснование…

Знай я эти особенности финнов раньше, все бы было по-другому. Про поляков, например, я знал многое, и когда Риббентроп предложил включить в советскую часть Польши Варшаву с прилегающими окрестностями, отказался. В августе тридцать девятого согласился, а в сентябре, уже в ходе польского похода, отказался. И честно объяснил немцам причины отказа: мол, создавай Польскую социалистическую республику, не создавай, союзная она будет или автономная – гордые поляки все равно начнут бунтовать за свою полную незалежность. Территории, заселенные украинцами и белорусами, примем, а от заселенных поляками земель увольте. " Зачем нам … области, густо населенные поляками!? ", – еще Дурново 33 33 ДУРНОВО Петр Николаевич (1845-1915), действительный тайный советник, автор "Записки Дурново" (февраль 14-го), где был дан фактически сбывшийся прогноз последствий войны с Германией. спрашивал, " и с русскими поляками нам не так легко управляться ". Не легко, Ваше превосходительство – невозможно. Там ни русские, ни советские методы не годятся, там нужно нечто более масштабное – немецкое, то бишь. Правда, генерал и про Галицию то же самое говорил: мол, " нам явно невыгодно, во имя идеи национального сентиментализма , присоединять к нашему отечеству область, потерявшую с ним всякую живую связь ", но взяли мы эту территорию не сантиментов ради – чтоб границу на запад отодвинуть.