Автор неизвестен - Аспазия
- Название:Аспазия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Автор неизвестен - Аспазия краткое содержание
Доподлинно не известны ни дата ее рождения, ни смерти. В истории она осталась как одна из самых умных и блистательных гетер. Свою карьеру на этом поприще начала в Милете, на родине сказочных мифов и куртизанок. Ее отец-философ по имени Аксиох, увидев, какой красотой наделили боги его дочь, решил, что такая красавица не может составить счастье одному человеку, ее удел — доставлять удовольствие всему человечеству. Поэтому и дал ей солидное образование, соответствующее ее великому, по его мнению, предназначению в этом мире.
Если верить поэтам, в детстве Аспазию (или Аспасию) похитили и увезли в Мегару или Коринф. Здесь она росла в качестве невольницы своих похитителей, постаравшихся развратить ее. Привлекательная и умная девушка сумела очаровать богатого афинянина, который выкупил ее, и она оказалась на свободе.
По другим сведениям, Аспазия до прибытия в Афины никуда не выезжала из Милета, где вела жизнь куртизанки. Но легкие интрижки вскоре надоели — сердце жаждало настоящей (и желательно великой!) любви. В поисках таковой Аспазия перебралась в Афины, неофициальную столицу Эллады. Денег к этому времени она скопила достаточно, поэтому с несколькими подругами купила дом и организовала школу риторики. Многие исследователи настаивают на том, что это был обычный публичный дом — правда, высшего класса, где Аспазия преподавала девушкам историю, философию, политику, а также искусство любви.
«Каждая женщина, — вещала гетера, — должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами; муж обязан воспитать свою жену и разрешать ей высказывать свои мысли».
Вскоре «школа» Аспазии стала едва ли не самым популярным местом в Афинах. Пообщаться с красивой и неординарной женщиной, с ее умными прелестницами приходили знаменитые философы: Зенон, Протагор. Врач Гиппократ и гениальный ваятель Фидий сделались завсегдатаями в доме этой гетеры. В Афинах заговорили о том, что в прекрасном теле женщины поселилась мудрая душа Пифагора. Сократ, юноша с пылкой душой, влюбился в Аспазию и не отходил от нее ни на шаг, а позднее, когда стал известным философом, подчеркивал, что обязан этим Аспазии.
Наслушавшись восторженных отзывов друга Сократа, на куртизанку-философа решил взглянуть и правитель города Перикл.
Наверное, это была любовь с первого взгляда… Ему исполнилось сорок — возраст опытного воина. Он обладал силой, своеобразной мужской привлекательностью и пользовался славой лучшего правителя в истории Афин. Аспазия была прекрасна, как пристало подруге правителя, и умна — как положено советнику вождя… Ее салон переместился в дом Перикла. Сам же стратег незадолго перед этим (по другим сведениям, только встретившись с Аспазией) развелся со своей женой и, заботясь о ее будущем, дал ей приданое и вновь выдал замуж, оставив при себе сыновей.
Впервые в истории античной Греции философы и политики выслушивали советы женщины и следовали им. Более того: правитель допустил свою любовницу к принятию политических решений, она составляла речи для его выступлений в народном собрании и сопровождала любимого даже в военных походах. Современники и потомки, как отмечают многие исследователи, неоднозначно оценивали такое «ненормальное» положение дел. Так, поэт Кратинус был уверен: «Распутство создало для Перикла Юнону — Аспасию, его защитницу с глазами собаки». А некоторые историки вообще склонны считать, что гетера и приехала в Афины с единственной целью — покорить Перикла, этого «достойнейшего из эллинов», о котором она столько слышала…
Закон Афин не допускал брака с чужестранкой. И ребенка гетеры, родившегося через пять лет после начала их связи, долгое время считали незаконнорожденным… Только когда оба старших сына Перикла погибли от чумы, ребенок наложницы был признан наследником.
Аспазия быстро добилась уважения, достойного жены правителя, сохранив при этом свободу, какой могли пользоваться лишь гетеры. Она не чуралась застолий, сама их организовывала, являясь душой и центром увеселений… Более того, позволяла себе принимать посетителей и в отсутствие мужа, развлекала их беседой, угощала вином, что, по афинским обычаям, являлось совсем уж недопустимым.
Многие утверждали, что милетская гетера превратила жилище правителя в дом разврата. На философских пирах непременно присутствовали красивые девушки для вполне определенных целей. Что касается военных походов, в которых верная подруга сопровождала своего супруга и благодетеля, то она делала это не в одиночку: за ней непременно следовал обоз куртизанок из ее школы, и женщины неплохо зарабатывали, ублажая изголодавшихся без любви мужчин.
В конце концов народное собрание обвинило подругу Перикла в сводничестве и развращении юных девушек. Аспазия предстала перед судом. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы защитником не выступил сам Перикл. Великий правитель плакал! «Он бы не пролил столько слез, если бы речь шла о его собственной жизни», — не без иронии подметил Эсхил. Слезы отважного полководца и государственного мужа настолько поразили судей, что те согласились признать невиновность гетеры. Но несмотря на это в появлявшейся череде бесконечных комедийных пьес ее продолжали высмеивать как распутную и продажную женщину.
После суда Аспазия смирилась с традиционной для благочестивых матрон ролью супруги-затворницы. Возможно, наедине с Периклом она продолжала обсуждать государственные вопросы и даже давала правителю советы, но шумные философские пиры в их доме больше не устраивались. История же донесла до наших дней такой факт. Когда Сократа полушутливо-полусерьезно спрашивали, как воспитать хорошую жену, он без тени сомнения отвечал: «Об этом гораздо лучше расскажет Аспазия!» Как всякая примерная супруга, она прощала мужу минутные слабости, после которых он все равно возвращался к ней — великой искуснице по части разжигания любовных страстей.
«Каким великим искусством или силой она обладала, если подчинила себе занимавших первое место государственных деятелей и даже философы много говорили о ней как о женщине незаурядной, — писал Плутарх. — Тем не менее очевидно, что привязанность Перикла к Аспазии была основана скорее на страстной любви. Говорят, что при уходе из дома и при возвращении с площади он ежедневно приветствовал ее и целовал».
Перикл и Аспазия прожили вместе двадцать лет. А потом на Афины с Востока обрушилась страшная эпидемия, которая скосила множество афинян. Не обошла она и дом Перикла. Ушла из жизни его сестра, умерли оба сына от первого брака. Потом наступила очередь самого правителя…
После смерти супруга Аспазия незамедлительно вышла замуж — вернее, перешла на содержание к некому торговцу скотом, бывшему когда-то ее учеником, Лизиклу, решив своими руками сделать из него великую личность. Благодаря ее педагогическим стараниям недавний скототорговец превратился в прекрасного оратора, снискавшего повсеместную популярность в Афинах. Через год его уже избрали стратегом, а еще через несколько месяцев он погиб в одном из сражений…
Пережила Аспазия и смерть еще одного стратега — Перикла-младшего, собственного сына, одержавшего победу над спартанцами в морской битве при Аргинусских островах. Но, увы, неблагодарные сограждане казнили его в числе других стратегов только за то, что не все трупы погибших в этом сражении афинян были выловлены из бушующих волн и погребены в земле.
Говорят, вскоре после этого и его мать отошла в мир иной…
Аспазия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Пение, звуки флейты и плеск моря были заглушены громкими, радостными криками народа, в ответ донеслись веселые крики моряков. Звуки флейты замолкли, весла перестали двигаться, корабль остановился. Раздался скрип канатов, звон цепей, стук о палубу. Якорь был брошен, паруса спущены, с берега на корабль перекинут трап.
Несколько афинских вельмож стояли на самом краю береговой дамбы. К ним подошел Олимпиец Перикл и сказал несколько слов. Звук его голоса привлекал своей необычностью. Даже те, кто не знал его, узнали теперь — не все афиняне хорошо знали его в лицо, но зато все отлично знали его голос.
Несколько человек поднялись по лестнице на палубу корабля. Через некоторое время из трюма была вынесена пара больших бочек и перенесена на берег, где уже ожидали мулы.
Трирарх вышел на берег и заговорил с Периклом.
«Амфитрида» привезла золото, деньги всего афинского союза. Она приплыла с Делоса, со звезды морей, в могущественные Афины по требованию Перикла, чтобы превратиться из общих денег союза в дань, взимаемую с городов и островов. Всякое сокровище окружено таинственной прелестью, оно возбуждает надежды и в то же время внушает опасение. Золото, даже превращенное в монету, изменяется от рук, которые к нему прикасаются. Одному оно приносит благословение, другому — проклятие. Также и это сокровище Делоса, на которое устремлены теперь с таким ожиданием взгляды афинян, кто знает, что принесет оно — благословение или проклятие, на что будет употреблено. Кто знает, какие ветры вырвутся из этого мешка Эола?
«На эти деньги можно превратить Афины в первый город Эллады», думали некоторые из сановников, окружавших Перикла.
«На эти деньги можно усилить морские владения Афин, покорить Сицилию и Египет, Персию и Спарту», — думал трирарх.
«Сколько празднеств и зрелищ можно было бы устроить на эти деньги», думал народ, наполнявший каменные террасы гавани.
«На эти деньги можно было бы построить чудный храм и воздвигнуть прекрасную статую», — думал Фидий.
Что же думал Перикл Олимпиец? В его голове, только в одной его, соединялись _в_с_е _э_т_и _м_ы_с_л_и_…
Мулы, предназначенные для того, чтобы везти сокровища из гавани в город, тронулись в путь, сопровождаемые мечтами афинян. И когда толпа несколько разошлась, Перикл и Фидий двинулись в обратный путь. Так как большая часть народа отправилась вслед за сокровищем, то улицы Пирея опустели так, что единичные фигуры бросались в глаза.
На мраморной плите одного из памятников, помещавшихся в стороне от дороги, сидели двое мужчин, поглощенные оживленным разговором, на лице одного выражалось спокойное достоинство мудреца, тогда как черты другого были мрачны, а в глазах светилось фантастическое упорство.
Проходивший мимо Перикл поклонился последнему с ласковой улыбкой, на которую тот ответил резким и враждебным взглядом.
Пройдя немного далее, путники увидели стоящего посередине дороги молодого человека, погруженного в глубокую задумчивость. Казалось, он забыл весь окружавший его мир или потерял его из-под ног и думал о том, где бы найти новый. У него были странные, нельзя сказать, чтобы неприятные, черты лица, тогда как взгляд был устремлен в землю.
— Это один из моих учеников, — сказал Фидий, обращаясь к своему спутнику, ударив по плечу задумчивого, чтобы обратить на себя его внимание, — хороший, но удивительный юноша, один день он работает усердно, а на следующий день исчезает неизвестно куда. Стоять таким образом, погруженным в задумчивость, его обычная привычка.
Недалеко от Задумчивого полулежал на земле нищий калека с неприятным выражением лица.
Сострадательный Перикл бросил ему монету, но лицо нищего приняло еще более неприятное выражение и, казалось, он пробормотал сквозь зубы какую-то брань.
Когда путники прошли около половины дороги, перед их взорами появился городской Акрополь и изображение Афины Паллады ярко засверкало в лучах вечернего солнца. Ясно видна была ее покрытая шлемом голова, поднятое копье и большой щит, на который опиралась она левой рукой. На скате горы сверкала ослепительным блеском золотая голова Горгоны, помещенная туда одним богатым афинянином.
С этой минуты удивительная перемена произошла на лице скульптора, казалось, что он поменялся ролями со своим спутником. По дороге из города в гавань он шел в возбужденном состоянии, со сверкающими глазами, тогда как его спутник шел молча и серьезно, почти безучастно глядя вокруг себя, теперь же, при возвращении, скульптор шел ускоренными шагами, не спуская сверкающего взгляда с Акрополя, тогда как его спутник лениво следовал за ним. Казалось, что изображение его богини странно возбуждало Фидия после того, что он видел в Пирее.
Там он видел перед собой полезное.
Шум гавани, торговое движение как будто подавляли его артистическую душу, он умел ценить все это, но оно мешало ему в стремлении к неосуществленному идеалу, которым была полна его душа. Теперь, когда перед ним появился Акрополь, он, казалось, весь преобразился и с таким выражением глядел на сверкающую вершину горы, что Перикл уже хотел спросить о причине этого удивительного внимания.
— Отец, — сказал в эту минуту мальчик, шедший впереди них, обращаясь к своему спутнику, пожилому человеку, и внимательно глядя своими черными глазами на сверкающую вершину Акрополя, — отец, у нас одних есть защищающая город богиня Паллада или она есть и у других людей?
— Родосцы, — отвечал отец мальчику, — также хотели поставить ее у себя в городе, но это им не удалось.
— Разве Афина Паллада рассердилась на них? — продолжал мальчик.
— Афиняне и родосцы, — отвечал отец, — в одно время желали приобрести расположение богини. Как те, так и другие и устроили у себя в городе жертвоприношения, чтобы приобрести расположение Паллады. Но родосцы оказались забывчивыми, они пришли на вершину своей горы и хотели принести жертву, но оказалось, что у них нет огня. Тогда они принесли холодную жертву, тогда как у предусмотрительных афинян жертвенный дым весело поднимался с вершины Акрополя. Вследствие этого Афина Паллада отдала предпочтение Афинянам, но родосцы обратились к Зевсу и он, чтобы вознаградить их, послал с неба золотой дождь, покрывший их улицы и дома. Родосцы обрадовались и поставили вместо Паллады изображение бога богатства Плутона.
Этот разговор услышали Перикл и Фидий, которые шли вслед за ними. Фидий слегка улыбнулся и, помолчав немного, обратился к своему спутнику:
— Перикл, мне кажется, что времена изменились и мы скоро будем поступать, как родосцы. Не думаешь ли и ты поставить на вершине Акрополя Плутона?
— Не бойся, — улыбаясь, возразил Перикл, — до тех пор пока море омывает берега Аттики, изображение твоей богини будет возвышаться над Афинами.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: