Лёля Сакевич - Фам-фаталь из-под Смоленска

Невысокий худощавый человек, лет двадцати трех – двадцати пяти, был представлен Софии как Петр Каховский, кузен тетушки, навещающий ее иногда и в данный момент вернувшийся из Смоленска. «Улетающий взор» был исполнен как по писаному, и, судя по всему, герой попался. Каховский, до прихода девушки что-то бурно и громогласно объяснявший кузине, резко замолчал на полуслове, побледнел и даже чуточку качнулся. Взгляд у него стал затуманенным, улыбка глупой и кривой, и (нарочно не придумаешь!) даже немного отвисла челюсть! За весь вечер он не произнес и пары предложений.

«Вот так бабушкин способ!» – пролетело восторженное в голове у Софьи. И сегодняшняя встреча только подтвердила ее уверенность – Пьер ожидал ее в лесу, недаром он так принарядился и достал потрясающую лошадь, хотел произвести впечатление. Влюбился с первого взгляда, как в романе!

Вспоминая вчерашние и сегодняшние успехи, Софи улыбалась и все так же, глядя в зеркало, пыталась поймать ту неуловимую позу, которая давалась ее прославленной бабке с такой легкостью. От громкого звука сзади она едва не подпрыгнула.

– Ха-ха! Эта чертовка снова крутится у зеркала! Ты на нем дыру проглядишь, негодница! А зеркало старинное, денег неимоверных стоит! – громогласно возвестил Петр Петрович, явившийся в комнату без стука.

Подобный огромной сдобной булке, он подкатился к племяннице, обнял толстыми ручищами и, щекотнув пышными бакенбардами, поцеловал в щеку.

– Вы напугали меня, дядюшка.

– Ничего, переживешь, – Пассек по-хозяйски уселся на диван, насильно притянул Софью к себе, прижал к толстому животу и весело подмигнул: – Ах, стрекоза! Скажи-ка мне честно, что ты сделала с Катериной? Я, сколько не бился, никогда ее до такого состояния довести не мог: влетела словно фурия – руками машет, глазами сверкает, как бы умишком не тронулась, с нее станется. Вот бы мы повеселились!.. Поделись секретом со стариком, не темни!

В дверь царапнулась горничная, пригласила к чаю. Софи поднялась и потянула дядюшку за собой в столовую.

– Идемте, Петр Петрович. Вы же знаете, тетя не любит, когда опаздывают на чай.

Он с легкостью, не свойственной его возрасту, подскочил и поспешил за ней, по пути с хитрой улыбкой грозя пальцем:

– Ах, стрекоза, отвечать не хочешь! Ну, смотри, придется перед всеми говорить. Ты же меня знаешь – я не отстану!

– Знаю, дядюшка, знаю.

В столовой за небольшим столом сидела хозяйка, Наталья Ивановна, еще красивая приятная женщина, и отец Софьи, Михаил Александрович, уткнувшийся в книгу пятидесятисемилетний господин, по невнимательности намазавший пирожное не вареньем, а горчицей. Такой же толстый, как и его младший брат, но всегда более рассеянный и менее эмоциональный. Стул Катерины Петровны был пуст.

Пассек, как всегда шумный и веселый, приказал лакею налить себе чаю, и, пока тот ловко орудовал приборами, подтолкнул его под локоть. Под громогласный хохот хозяина по белоснежной скатерти растеклось пятно. Слуги моментально засуетились, хозяйка спокойно подняла на мужа глаза:

– Петр, ты как всегда несносен.

– Что ты, голубка моя! Я просто опечален! – сияя каверзной улыбкой, ответил он и подмигнул Софье. – Ах, я как расстроен, что Катерина Петровна нынче не составила компанию нашему приятному во всех отношениях обществу! Кстати, где она?

– Бедняжка мается мигренью, я уговорила ее прилечь.

– Ха-ха! Софи, твой выход, – хохотнул Пассек, – отчего вдруг наша Катерина приболела головой?

Все поглядели на девушку, она потупилась:

– Сегодня мы, в сопровождении конюха, совершали прогулку на лошадях. Ездили совсем недалеко, до ближайшего леса, где случайно встретили Петра Григорьевича. В разговоре он упомянул что-то из детства, по-моему, что-то о насекомых, и Катерина Петровна… э-э… расстроилась.

– Ха-ха! Расстроилась!.. – генерал помирал со смеху, вновь расплескав свой чай. – Натали, твой кузен с детства потешался над этой… этой…

– Петр, прекрати, – спокойно выдохнула хозяйка, но Пассек не унимался.

– Я люблю этого мальчишку! Уж больно он бойкий и дерзкий! Натали, ты помнишь, как Катерина обронила свой платок, а он насыпал в него сажи и подал ей с галантнейшим видом?! Нет, это было нечто потрясающее! Эта курица полдня ходила с черным носом!

Софи, представив такую картину, захохотала не хуже дядюшки.

– Пьер был шустрым мальчиком, – с легкой улыбкой произнесла Наталья Ивановна.

– Это очень галантный молодой человек, – добавила Софья. – Я пригласила его сегодня на ужин…

Пассек, склонившись над чашкой, насмешливо хрюкнул:

– Все, пропал мальчонка. А как хорошо начинал, мог бы как я, далеко пойти…

– Петр, ты несносен, – вновь напомнила ему тетушка, но он лишь покачал головой.

Этим вечером Катерина Петровна, сидя за клавикордами, пела для дорогого гостя. Безусловно, специально, дабы помучать Пьера, она брала си-бемоль четвертой октавы с истинно поросячьим визгом, заставляющим бокалы и люстру подозрительно хрустеть, а слушателей то и дело морщиться. Из всех собравшихся пение сие был обречен слушать лишь Михаил Александрович, да и то, листая книжку и предусмотрительно заткнув ватой уши.

Тетушка стоически делала вид, что внимает пению, с особым ожесточением и яростью обмахиваясь веером именно в те моменты, когда Катерина брала особенно высокую ноту. Пассек раскладывал на столике огромный пасьянс «могила Наполеона» и спокойно попивал из бокала (в ушах его тоже предусмотрительно торчала вата), а Каховский и вовсе развернулся спиной к певице и склонился над Софьей, наблюдая, как та вышивает.

С точки зрения обольщения ракурс был правильный, он открывал обзор на юные прелести в глубоком вырезе полосатого платья. Но Софи понимала, что обольщать молодого человека уже нет смысла – птичка давно беспомощно билась в силках. Пьер склонился к уху барышни.

– Софья Михайловна, мне очень любопытно… Это может показаться бестактным, но все же расскажите, о чем вы мечтаете?

Девушка коварно улыбнулась – понятно, Каховский ожидает, что она начнет расписывать свою будущую семейную жизнь в окружении множества детишек, и что рядом с ней будет такой человек, как он. Поэтому Софи промурлыкала, мечтательно подняв глаза к потолку:

– Я планирую открыть самую известную в Петербурге литературную гостиную. Хочу, чтобы ко мне приходили поэты, писатели и журналисты, мечтаю проводить чтения и обсуждения новинок литературного мира. У меня будут выступать лучшие музыканты и певцы, – она хихикнула и указала веером на Катерину: – Скажу вам прямо, не такие, как эта мадемуазель! Ах, Пьер, я мечтаю, чтобы салон Софии Салтыковой мог соперничать с первыми салонами столицы, чтобы все звезды издательского мира почли за честь быть принятыми у меня! Такие гениальные люди, как господин Жуковский, Боратынский, барон Дельвиг и, разумеется, Пушкин – вот те, кого я мечтаю видеть у себя!