Александр Чиненков - Христоверы

С понурым видом девушка поспешила к крыльцу.

– Как считаешь, что наговорил поп старцу? – встревожилась Мария. – Ты что-нибудь слышала, Евдоха?

– Нет, ничего, – поспешно ответила Евдокия. – Но если Андрон позвал меня поговорить, значит, батюшка приходил к нему с разговором обо мне.

– Ты в этом уверена? – ужаснулась Мария.

– Нет, не уверена, но чувствую, что не к добру всё это…

Когда Евдокия вошла в горницу, старец сидел за столом.

– Тебе интересно знать, Евдоха, какого ляду приходил этот поп к нам? – глядя на неё исподлобья, спросил Андрон.

– Н-нет, – едва слышно проговорила девушка.

– А мне хотелось бы, – с мрачным видом проговорил Андрон. – Для отвода глаз он затеял со мной разговор пустой о религии, но приходил он по другому делу.

– Вы думаете, что он собирался поговорить обо мне? – испугалась Евдокия.

– Полагаю, что так, – насупился старец. – Хотя нечего теперь рядить-гадать.

– Тогда что, я могу идти? – осторожно, чтобы не рассердить его, поинтересовалась Евдокия.

Андрон на её вопрос ответил таким тяжёлым взглядом, что она побледнела и опустила голову.

– Скажи-ка мне, Евдоха, Евстигней всё ещё не шлёт тебе вестей о себе?

– Ни весточки, ни писульки покуда не прислал, – не поднимая головы, ответила Евдокия.

– Значит, сгинул он на войне, однозначно, – вздохнул Андрон.

– Все жданки прождала, – едва сдерживая слёзы, посетовала Евдокия. – И теперь я его тоже погибшим считаю.

– И барин носа не кажет, – пробубнил задумчиво старец. – А ты в ту ночь, после радений, когда легла с ним рядом, ничем не огорчила барина?

– Да нет, он сам сознания лишился, – пролепетала Евдокия, встретившись с тяжёлым взглядом Андрона и ужаснувшись. – А потом я…

– Да, помню я ту оказию, – заметив её смятение, смягчился старец. – Вот всё присматриваюсь я к тебе, Евдоха, и диву даюсь. Какая-то ты у нас не такая, не от мира сего. Не везёт тебе с мужьями духовными. Знать ты не эдакая, как все, а особенная.

Евдокия покраснела:

– Нет во мне ничего особенного.

– Сегодня, на радениях, всё станет ясно, – жестко ответил старец. – Ежели ты эдакая, как я мыслю, сделаю тебя «богородицей» при себе. А теперь ступай и займись делом. До вечера ещё далеко, а работу за тебя никто делать не будет.

В деревне свирепствовала метель. В воздухе сплошной белой массой кружил снег, падающий из облаков и поднимаемый ветром с земли.

– О-ох, что на дворе-то творится, – вздохнула Степанида, прислушиваясь к звукам бесчинствующего за окном шквального ветра. – Светопреставление… Всё поди сравняло на дворе снегом. Как откапываться с утра будем, ума не приложу.

Она посмотрела на мужа и тяжело вздохнула. Макар Куприянов лежал в кровати и протяжно стонал. У него был сильный жар, жёсткий, сухой кашель разрывал лёгкие и бронхи.

– Худо мне, Степанида, – с трудом откашлявшись, прошептал, задыхаясь, он. – Попить дай, всё нутро пересохло.

– Вот, испей настоечки, Макарушка, – со страдальческим видом она протянула ему бокал. – На меду, на травках лесных и на малине ягодке настоянная.

С трудом откашлявшись, Куприянов сделал несколько глотков.

– О-о-ох, до утра доживу ли, – простонал он. – Всё здоровье зараз в полынье оставил.

– Ничего, к утру полегчает, – сказала Степанида. – Настоечка вытеснит всю хворь из груди, и к утру здоровьице к тебе вернётся.

Некоторое время Куприянов тяжело дышал и неподвижным взглядом смотрел в потолок.

– Когда этот демон меня в полынью загнал, я подумал, что всё, пора с жизнью прощаться, – прошептал он. – Вся одёжка студёной водой пропиталась и камнем ко дну тянула.

– Как же ты не углядел его, Макар? – шмыгая носом, поинтересовалась Степанида. – Он что, из земли вынырнул и в сани к тебе сиганул?

– Всё эдак и было, как я тебе поведал, – покосившись на неё, прошептал Куприянов. – Знать не знаю, откуда он вынырнул, из сугроба али из-под земли, но в сани ко мне он скоренько запрыгнул. Демон этот будто караулил меня, поганец, не боясь мороза лютого.

– Как же лика ты его не разглядел, Макарушка? – всхлипнула Степанида. – Луна вон какая светила, как днём всё видать было.

– Ты думаешь, мне до того в тот час было? – прохрипел Куприянов. – Как он запрыгнул в сани, сердце моё в пятки ушло, а глаза пелена застелила. Он меня оглушил, чем-то огрев по башке, а когда память вернулась, я уже по рукам-ногам связан был.

– А ты сам как мыслишь, кто может быть тать тот? – вытирая слёзы, спросила Степанида. – Кто-то из нашенских, из деревенских?

– Ежели узнал бы я его, то ещё когда в избу вернулся, сразу об том тебе бы поведал, – борясь с очередным приступом кашля, прошептал Куприянов. – Голос чужой какой-то, будто нечеловеческий. А лик… Вот, сейчас вспомнил, башка его башлыком была накрыта.

Степанида горестно вздохнула и, заламывая в отчаянии руки, всхлипнула.

– И чего этот тать к тебе причыпился, Макарушка? – заливаясь слезами, вымолвила она. – Я ведь когда тебя увидела, так и обмерла вся. Краше в гроб кладут, вот как ты выглядел.

– Из реки меня вытащив, он велел мне по деревне пройтись и перед людьми покаяться, – с трудом откашлявшись, продолжил Куприянов. – Я ещё утром должен был это сделать, да, видишь ли, занемог. Боюсь, он к нам в избу заявится и спрос с меня учинит.

– А за что ты каяться перед кем-то должен? – всполошилась Степанида. – Разве ты кому-то чего-то худого сделал?

– А то ты не знаешь, – прохрипел в ответ Куприянов. – Почитай все в деревне мне что-то должны. Вот и я теперь всем должен простить им долги да ещё покаяться.

– Может быть, дети Звонарёвых с каторги сбёгли, а теперь чудят над нами? – предположила, бледнея, Степанида. – Это они с тобой зло творят. Ты ж подсобил уряднику их на каторгу спровадить, вот они и…

Громкий стук в дверь заставил ее умолкнуть.

– Это он, – заёрзал в постели Куприянов, – это он, чертяка, спрос с меня чинить явился.

Степанида припала лицом к окну. За замороженным, покрытым узором стеклом смутно проглядывалась фигура человека с фонарём в руке.

– Кто там? – сама не своя от страха взвизгнула она. – Мы нынче никого не ждём в гости.

– Не в гости я, а спрос чинить! – прозвучал еле слышимый из-за двери, заглушаемый порывами ветра голос. – Макарка твой задолжал мне кое-чего и мой наказ не выполнил!

– Не пущай, не пущай его, жена! – сползая с кровати, взмолился насмерть перепуганный Куприянов. – Он же… Он же… Он же порешит меня, Степанида?

– А не пущу я тебя в избу! – прокричала в сторону двери Степанида. – Ступай, откель пришёл, демон нечистый!

В ответ на её отказ гость поднял над головой руку с фонарём и закричал:

– Не пустишь – спалю хоромы ваши вместе с вами. Того хотите?