Кэтрин Уэбб - Потаенные места

– Да, папа, – отозвалась она. – Все хорошо.

По ночам Пудинг любила читать. У нее все еще имелись книжки с рассказами про лошадей, для этих книг она стала чересчур взрослой, однако они были такими уютными – листать их было все равно как забраться зимой под одеяло и найти место, где совсем недавно лежала большая глиняная бутыль с горячей водой. А еще она пристрастилась покупать двухпенсовые выпуски любовных историй и мрачных рассказов о действительно имевших место преступлениях. Рут иногда снабжала ее замусоленными номерами «Уэлдонз ледиз джорнал» [21] «Уэлдонз ледиз джорнал» – журнал, выходивший с 1875 г.; был первым журналом, специально предназначенным для широкого круга читателей. и «Вумэнз уикли» [22] «Вумэнз уикли» – еженедельный женский британский журнал; выходит с 1911 г. и издается до сих пор. , с которыми Пудинг также знакомилась.

– Прочтите, раз ваша мать не в состоянии вас учить, – проговорила служанка, вручая ей женский журнал в первый раз, а затем поджала губы и покраснела.

Пудинг нравилось узнавать об одежде, чулках и помаде, а также о вязании и о том, как ухаживать за кожей, чтобы у нее был цветущий вид (хотя ее кожа была идеальной), но в то же время она чувствовала, что прочитанное не является для нее жизненно важным. Это было интересно, но не больше, чем любовные романы или рассказы про убийства, потому что, наравне с ними, не имело никакого отношения к реальной жизни. Тем не менее год назад она подстриглась, подражая красотке с обложки одного из журналов, чем сильно расстроила мать. Увы, ее волосы никак не желали красиво ложиться по прямой, напоминающей острие бритвы, линии, как у Ирен Хадли. У Пудинг они были густыми и пушистыми, а потому торчали в разные стороны, отчего голова казалась еще шире. Огорченная результатом, девушка позволила им снова отрасти и либо придавливала их сеткой для волос, либо зачесывала назад и прижимала с помощью заколок, либо они принимали форму шляпки для верховой езды.

Той ночью она взяла в руки книжку «Ужасающие убийства – история самых темных злодеяний в Уилтшире». Ее она нашла в лавке старьевщика в Маршфилде [23] Маршфилд – небольшой городок в графстве Уилтшир, недалеко от Бата. . Сборник содержал пятнадцать рассказов о страшных преступлениях, которые были совершены в графстве на протяжении долгого времени, причем два из них в самом Слотерфорде. Читать их было особенно интересно, хотя эти истории и произошли много лет назад. Они были озаглавлены «Девушка с фабрики» и «Дитя под снегом». В первом сообщалось об убийстве местной жительницы, а во втором описывалась горькая участь членов семьи жестянщика («эти люди были красивы, как экзотические животные, и, так же как те, лишены всяческих понятий о морали», говорилось в книжке), которые погибли от холода одной печальной зимней ночью, когда им отказали в убежище все остальные обитатели деревни. Выжил только маленький мальчик, наполовину погребенный под снегом. Его нашли лежащим между мертвыми родителями, которые до самого конца пытались согреть его с сестрой своими телами. Пудинг даже представить не могла себе этого без дрожи и благодарила Бога за то, что спит в теплой кровати. Но той ночью ей никак было не сосредоточиться на прочитанном. Однако она все равно добралась до конца рассказа, а затем опустила книгу и на мгновение задумалась о том, насколько иной стала бы ее жизнь, если бы она была стройной, красивой и вышла бы замуж за Алистера Хадли.

Когда она была маленькой, мать делала ногтем отметку на свече, стоящей на прикроватном столике, и как только пламя доходило до нее, Пудинг знала, что пришло время задуть свечу и заснуть. Теперь от нее самой зависело, когда закрутить вентиль на газовой лампе и погасить огонь, и девушка обычно засыпала в доме последней. Ей это нравилось. Отец так усердно трудился, и его жизнь была настолько насыщена тревогами, что он вконец изматывался за день. А Донни и мать требовали неусыпного наблюдения, вот она за ними и присматривала. Иногда, в ветреные ночи, ей хотелось плакать. Но Пудинг убеждала себя, что это глупо и реветь на самом деле не из-за чего. У нее имелись и дом, и родители, не то что у мальчугана из рассказа «Дитя под снегом». Таннерам и Смитам, чьи сыновья и братья не вернулись с войны, приходилось намного хуже. А каково Мэйзи Купер, чью мать лягнула в голову лошадь, ужаленная пчелой? Бедняжка с тех самых пор лежит без сознания. Мэйзи уже должна была вернуться из колледжа на каникулы, но так и не зашла повидаться с Пудинг. Конечно, у Пудинг было гораздо меньше свободного времени теперь, когда она работала, и девушка понимала, почему некоторые из былых друзей держатся от нее подальше. Не все они знали, как говорить с Донни или Луизой, и это заставляло их нервничать. Но Пудинг казалось, что Мэйзи не такая, как остальные, и не станет обращать особого внимания на странности ее домочадцев. Пудинг старалась не плакать, ведь это был только ветер, заунывные причитания которого заставляли ее ощущать жуткое одиночество.

В круге света, который отбрасывала бронзовая лампа на столе, рука Ирен повисла над листом бумаги, словно сведенная судорогой. Она слишком сильно сжимала ручку, как будто хотела выжать из нее требуемые слова. «Дорогой Фин, – вывела она. – Не думаю, что протяну здесь долго без весточки от тебя. Я жду хотя бы слова. Хоть одного чертова слова». После этого Ирен остановилась. Она собиралась писать более легким тоном. Более дружелюбным, как будто их связывают приятельские отношения. Ирен хотела сдержанно сообщить о постоянном незримом присутствии Нэнси, или о бессмысленности жизни в Слотерфорде – ну где еще вы найдете такое имя, как Пудинг? – или о том, что в здешних местах были в ходу только четыре разных фамилии. Или о том, что когда Алистер рассказывал, как называется место, где он живет, то, как ей показалось, сделал ударение на слове «Усадебная», а не на слове «ферма», тогда как именно последнее было куда ближе к реальности. Но слова не шли. В любом случае они были бы фальшивыми. Ирен закрыла глаза, и перед ней сразу возник его образ. Тихо и рассеянно Фин стоял позади Сирены, которая была кем угодно, только не сиреной. Он был не слишком высок и не слишком красив, но в нем было что-то очень теплое и притягательное. Даже через несколько недель после их первой встречи Ирен чувствовала, что его взгляд и его слова накатывают на нее, словно волны, разбивающиеся о берег, и она не в силах желать никого, кроме него. Сирена повсюду водила его за собой, держа за руку, точно ребенка. Он все время молчал, все время как бы находился в ее тени, отчего в течение первых нескольких недель знакомства с ними Ирен даже не замечала его шотландского акцента и не знала, что Фин является уменьшительным от Финли, имени, которого она раньше никогда не встречала.