Александр Идоленков - Из ада в вечность

Всё время пути командованием батальона беспрерывно проводилась работа по укомплектованию кадрового состава. С начала службы в батальоне мы, офицеры, были назначены временно исполнять обязанности определённой каждому из нас должности. И вот только сегодня нас утвердили приказом по батальону на должность, закрепили за каждым офицером личный состав и вооружение с имуществом.

Меня назначили командиром 1-го взвода 1-й роты 86-го отдельного пулемётного батальона 284-й стрелковой дивизии в звании младшего лейтенанта.

Каждый пулемётный взвод батальона состоял из трёх расчётов – отделений. В отделении числится шесть бойцов. Командир отделения – сержант, первый номер – наводчик, второй номер – помощник наводчика и три солдата – подносчики патронов. Командир взвода – офицер, помощник командира взвода – старший сержант. Полный комплект личного состава пулемётного взвода составляет двадцать воинов. В каждом расчёте числится в наличии станковый пулемёт «максим», красноармейцев вооружают карабинами без положенного для этого вида оружия штыка, командир взвода вооружён пистолетом марки типа ТТ.

Питание у бойцов всё время следования на железнодорожном транспорте было плохим, но вот после пополнения продовольственных запасов батальона в Пензе заметно улучшилось. Появился свежий хлеб вместо сухарей, стали выдавать консервы мясные и рыбные, сахар и табак. Горячих блюд не было, хотя на платформах, все видели, стояли походные кухни. «Знать, командиры не хозяйственники, а жаль – придётся поголодать и в дальнейшем от таких управленцев», – думал я.

По названиям железнодорожных станций мы узнали, что прибыли на сталинградскую землю, и нам сразу стало ясно, где придётся драться с ненавистным и яростным врагом.

Погода здесь совсем не такая, как у нас на Брянщине: непомерная духота, от которой пот покрывает всё тело испариной, отчего оно чешется и шелушится, поведёшь рукой по груди – и катушки скатываются валками. Давно мы не купались и сильно запаршивели. Дышать нечем, поэтому трудно – горло пересыхает, постоянно хочется пить, а воды нет. Фляжки, наполненные водой на станциях, быстро нагреваются и также быстро становятся пустыми в связи с чрезмерно обильным употреблением воды, но облегчения это не даёт, влага сразу же выходит через кожу в виде потоотделения.

Станции и посёлки встречались очень редко, то, что бросилось нам в глаза, это большое скопление раненых, которые группами и поодиночке, некоторые с большим трудом, брели по пыльным дорогам к железнодорожным станциям. Никакой помощи и участия в их положении им никто не оказывал. Они, казалось, были брошены на произвол судьбы, как отработанный материал. Это открытие больно резануло меня по живому сознанию, да и не только меня, я видел грусть и недоумение бойцов, едущих вместе со мной на фронт.

На подъезде к городу Камышин нам выдали дополнительный сухой паёк на ближайшие двое суток. Следом за этим, не доезжая города километров пятнадцать, на перегоне Петров Вал нас высадили из вагонов в голой степи, где признаков человеческого жилья не наблюдалось. Глинистая беловатая почва и торчащие, как островки, меловые возвышенности. Этот ландшафт мне показался своеобразным и в корне отличным от наших мест.

Батальон построили в колонну по четыре, командиров рот вызвали к командиру батальона. После короткого совещания командиры рот прибежали к своим подразделениям и вызвали к себе командиров взводов. Суетливая, никому не нужная беготня отнимала время, но создавала видимость деловитости и строгой регламентации армейского порядка.

Я допускаю, что эту блажь можно претворять в жизнь в мирное время, но в военное – извините, это уже преступление: каждая секунда чревата людскими жизнями, и довольно многими. Пока наши отцы-командиры развлекались в служебной субординации и рвении, солдатики понуро стояли под палящими лучами южного солнца.

Наш командир роты, лейтенант Топчиев, так же, как и я, побывавший ранее на фронте, похоже, придерживался моего мнения. Он выслушал доклады прибывающих командиров взводов, распорядился:

– Здесь наш путь, товарищи офицеры, на железнодорожных колёсах завершается, приказываю выгрузить из вагонов имущество и вооружение. Установить тело пулемёта в станок и поручить их первому и второму номеру расчёта. Щит пулемёта, коробки с патронами и инструмент распределить между тремя подносчиками патронов. Строго предупреждаю каждого из вас, командиров взвода, о личной ответственности за эту операцию. Персонально каждому после разгрузки вагона проверить чистоту и отсутствие забытого в нём имущества. Задание ясно? Приступить к выполнению приказа.

Хорошо отдохнувшие бойцы за время длительного переезда, можно сказать, застоялись. Выгрузка пошла быстро, без суеты и задержек, с точными установками командиров, при внимательном наблюдении политработников и под зорким надзором работников госбезопасности. Они-то здесь зачем, не уж шпионы есть средь нас? Аж дрожь прошла по коже на спине. Не только мне, но многим в батальоне почудилось нездоровое недоверие.

Пулемётный батальон замер, выстроившись в маршевых колоннах для движения, в ожидании команды. За час с небольшим до нашего прибытия на станцию здесь прошёл проливной непродолжительный дождь. Он основательно прибил пыль, оставил небольшие лужицы, на глазах впитывающиеся в потрескавшуюся от жары землю, выделяя тёплый пар, освежил воздух и поднял настроение людям, страдающим от зноя.

После некоторых предварительных распоряжений поступила команда, и батальон уверенно и бодро двинулся к городу Камышин. Обедали мы в вагонах ещё во время движения, поэтому шли без остановок до вечера. Песен на марше от нас почему-то не требовали. В воздухе слышались то ли отдалённые слабые раскаты грозы, то ли, как поётся, «эхо пришедшей войны».

Небо по-прежнему было хмурым; грязные низкие облака медленно ползли над землёй, покрытой меловыми холмами; изредка из туч падали редкие, крупные капли дождя. Дул слабый южный ветер, в его порывах ощущались горячие струи воздуха, которые обдували посуровевшие, обгорелые лица солдат.

Потому как мой взвод номер один в первой роте, то и шли мы первыми, задавая ритм движения всему батальону. Этот марш командование решило приблизить к боевым условиям. Часов в восемнадцать зычно, с неоднократными повторами, мы услышали команду «Боевая тревога!» Личный состав, как и положено в таких случаях, бросился врассыпную прятаться кто куда может, рассредотачиваясь во всевозможных укрытиях. Справа от дороги было ровное убранное арбузное поле, слева невысокие меловые холмы.

Команда оказалась учебной, поэтому поступила команда «Отбой боевой тревоги». Командир роты, лейтенант Топчиев, приказал мне выбрать средь этих природных ландшафтных нагромождений земли место создания укрепрайона роты для оказания отпора мнимому противнику. Чем он руководствовался, отдав мне такое приказание, я тогда не знал, но, когда услышал, что точно такое же приказание получили и другие командиры взводов, понял – проверяются наши способности правильно ориентироваться на местности и безошибочно выбирать правильные места линии обороны. Выбрав, на мой взгляд, удобную позицию, я доложил командиру свои соображения. Он спросил, чем я руководствовался, выбирая именно этот участок. Я ответил просто и лаконично, по-военному: