Закир Ярани - Князь. Повесть

Прочие дворяне, которым неприлично было вмешиваться в разговор князя и старших дворян, негромко обсуждали, в общем, то же самое: как будут впредь идти отношения со старшим дворянином Карбечем Бгэжико, который единственный из всех старших дворян со своей семьей отказался принять Ислам и обвинил князя Тлизанда в дружбе с ногайцами и турками против адыгского народа. К нему в дом переселился и младший брат князя Атлеш, который тоже, не смотря на то, что их отец вошел в религию Аллаха незадолго до своей кончины, не пожелал последовать примеру отца и старшего брата.

После обеда стали делать на поляне полуденный намаз. Перед этим по траве расстелили молитвенные коврики в сторону Киблы, где находилась священная мечеть Харам в далекой Мекке. Спустившись к ручью, мусульмане совершили омовение, затем, вернувшись на поляну, стали выстраиваться в ряд на ковриках. Среди людей тоже были два мусульманина: Бэджац и Хаче. Бэджац прочитал громко азан – призыв к молитве, затем икамет – сигнал к началу молитвы. Вперед возглавлять молитву, делать имамет, встал как вождь джамахата 4 4 Джамаат (адыг. «джэмэхьат») – мусульмане, живущие по соседству и совершающие молитву в одной мечети; группа мусульман, совершающая совместный намаз; вообще устойчивая группа мусульман. , сам князь. В ряд с дворянами встали на молитву и Бэджац с Хаче, и маленькие прислужники князя Псекабз и Ужи. Для дворян многих других адыгских князей, которые не приняли ислам, выглядело скверным и унизительным стоять бок о бок, плотно прижимаясь, с челядью, и за это дворянин-гяур мог бы быть изгнан из своего рода за оскорбление адыгской чести того. И это была далеко не последняя причина, по которой многие князья и дворяне, в том числе Атлеш и Карбеч, отвергали религию Аллаха. Но Аллах повелел в Коране всем мусульманам во время молитвы стоять плотно сомкнутыми рядами, потому что все мусульмане перед Аллахом равны. И хотя это оскорбляло ревнителей адыгства, ничего поделать мусульмане не могли.

После намаза люди стали убирать остатки обеда, а князь с детьми-прислужниками и дворяне разъехались по лесу пострелять для себя мелкой дичи. За деревьями они потеряли друг друга из виду, но среди еще не одевшихся листвой крон и стволов хорошо разносились лихие выкрики и гиканье всадников, вытравливавших добычу из кустов и оврагов. За князем на бурых конях неотступно следовали его маленькие слуги, которые уже хорошо держались в седлах, пусть их кони и отличались очень смирным нравом. Когда они втроем двигались вдоль глубокого оврага с крутыми склонами, выходящего там дальше в низину, где подстрелили косуль, на другой стороне среди серых древесных стволов замелькала как рыжее пятно вспугнутая шумом тетерка. Тлизанд, натянув поводья, остановил коня, быстро выхватил лук и стрелу из колчана, прицелился и выстрелил прежде чем птица успела скрыться в высоких кустах. Стрела со свистом пролетела над оврагом, и тетерка забилась на склоне того, обагряя кровью снег возле обросшего густо-зеленым мхом кривоватого грабового ствола.

– Ты попал, мой князь! – восторженно вскричал Ужи.

– АльхамдулиЛлах! – воскликнул Тлизанд и пустил своего серого коня вскачь с лесной кручи. Со страшным треском и шорохом разлетелись из-под копыт снег, лесная труха и мерзлая земля. Всхрапнув, конь перескочил через заваленное гнилым валежником желтое дно оврага и, как барс, вскарабкался на противоположную кручу; несколько веток упруго ударили по бурке князя. Тлизанд остановил коня на склоне возле уже лишь слабо шевелящей крыльями пронзенной стрелой тетерки, чувствуя его тяжелое дыхание. Густой пар клубился из ноздрей коня, а по обоим склонам оврага пролег след из развороченных земли, снега и бурой опавшей листвы. Тлизанд слышал, что Ужи и Псекабс о чем-то негромко переговариваются, а затем Псекабз осторожно стал подъезжать к тому месту, откуда князь пустил коня через овраг.

– Стой! – крикнул ему Тлизанд. – Ты можешь не справиться!

– Почему? – прокричал в ответ Псекабз, останавливая своего коня.

– Потому что это не так просто, как кажется, – заметил князь. – Только уже хороший воин может удержаться на коне, когда тот прыгает с такой крутизны. Тебе и Ужи еще предстоит, иншаЛлах, этому научиться.

– А когда? – чуть разочарованно крикнул Псекабз, и лесное эхо гулко разнесло чистый и звонкий детский голос под серым лесным пологом, сквозь который сияло голубое весеннее небо.

– Когда время подойдет, – улыбнулся Тлизанд. – а пока учитесь стрелять из лука.

– Я уже три раза попадал в курицу! – вступил в разговор Ужи.

– Молодец! – ответил князь. – Но в бою надо уметь поражать врага так, как я поразил сейчас этого тетерева. Поэтому учитесь! БисмиЛлах! – свесившись с седла, он поднял добытую тетерку за пронзившую ее стрелу. Затем с добычей таким же лихим броском на коне через овраг вернулся к своим мальчикам-прислужникам.

– Возьми, – он снял теплую тушку тетерки со стрелы и отдал ее Псекабзу. Тот всунул птицу в котомку для дичи. – Поехали, чтобы кони не остыли.

Не торопясь, они поехали вдоль оврага без определенной цели. Псекабз, бывший примерно на год старше Ужи, ехал слева от князя, Ужи справа.

– Ну, Ужи, что ты заметил, когда я стрелял в косулю? – спросил Тлизанд. Ужи, привыкший к подобным вопросам князя, задумался. Затем сказал, улыбаясь:

– Не знаю, зиусхан!

– И ты не запомнил, как надо останавливать добычу?

– Свистом! – сказал Псекабз.

– Точно! – воскликнул Ужи. – Ты свистел, зиусхан!

– Зачем ты подсказываешь, Псекабз? – вздохнул Тлизанд, покачав головой.

– Ой, зиусхан, прости меня, я не подумал! – воскликнул Псекабз.

– Ладно уж, – сказал Тлизанд. – Только свистеть надо негромко, чтобы не напугать зверя. Иначе он убежит сразу.

– Правда! – сказал Ужи. – А когда ты дашь нам выстрелить в косулю?

– Когда вы будете убивать не курицу, а месячного цыпленка, – сказал Тлизанд. – Иначе у вас не хватит меткости для лесной дичи.

– А когда ты нам дашь выстрелить в оленя? – спросил, улыбаясь, Псекабз.

– Когда научитесь метко попадать в косулю, – сказал Тлизанд.

– А в медведя? – усмехнувшись, спросил Ужи.

– А на медведя, – сказал Тлизанд. – с луком и стрелой ходит безумец. На медведя идут человек пять – десять воинов с хорошими копьями.

– А саблей медведя можно добыть? – спросил Псекабз.

– Можно и кинжалом, – ответил Тлизанд. – но это сможет сделать только очень опытный охотник.

Ужи рассмеялся и стал разъяснять, что очень забавно будет выглядеть, когда охотник станет махать на медведя саблей, а медведь на охотника – своей когтистой лапой. Получится рубка на сабле и когтях, и кто кого зарубит – неизвестно. Псекабз же заявил, что в будущем непременно добудет медведя кинжалом, хотя бы для этого пришлось выдержать тяжелые ранения. Тлизанду понравились его заключительные слова: «Если Аллах не решил, что меня убьет медведь, то медведь меня ни за что не убьет».