Закир Ярани - Князь. Повесть

Обоих мальчиков Тлизанд добыл в походе на натухайцев три года назад. Натухайский князь Пщыгу принял ислам и принес присягу верности хану Джамбечу 5 5 Джанибек Герай (Гирей) – хан Крыма (1610 – 1623; 1628 – 1635). . Но его род, враждовавший с Крымом и турками, объявил князю войну, желая, чтобы он оставил свои земли и навсегда ушел в Крым или Турцию. Только немногие дворяне остались верными Пщыгу, и он запросил помощи у крымцев и Тлизанда. Тлизанд привел свое войско в Натухай, где соединил силы с отрядом ногайцев и оставшимися верными Пщыгу людьми. Вместе они разбили войско родственников Пщыгу и помогли тому снова вокняжиться на своей земле. Но родственники Пщыгу и ушедшие от него дворяне не смирились с поражением, призвали на помощь другого князя-гяура Тлишхо. Тлизанд с войском разбил войско Тлишхо и захватил селение тфокотлей, сражавшихся за одного из старших дворян того. Дворяне Тлизанда взяли в плен много людей, которых продали ногайцам, но двоих маленьких мальчиков князь не разрешил продать, а забрал их себе, потому что ему стало жалко, что дети вырастут где-нибудь в крымских или турецких владениях, забыв свое адыгство. Тем временем князь Тлишхо снова собрал большое войско, призвал на помощь еще нескольких натухайских князей и нанес войску Тлизанда небольшое, но все же поражение, заставив мусульман отступить от его владений. Но когда войско Тлишхо попыталось захватить земли Пщыгу, адыги-мусульмане с помощью ногайцев отбили нападение. В итоге был заключен договор, что Пщыгу остается в своих владениях и может исповедовать какую хочет религию, а Тлизанд и ногайцы уходят из Натухая со всей добычей. Тлизанд с войском вернулся домой и привез с собой двух маленьких пленников. Как оказалось, у Ужи отец давно погиб в бою с ногайцами, а мать продал после набега на селение дворянин Нэф-Зэотль, служивший у старшего дворянина Батыра Дзане. Родители и старшие брат и сестра Псекабза все были захвачены и проданы ногайцам воинами Тыгужа Тхатлико.

В имении Тлизанда мальчики довольно скоро приняли ислам и стали жить в княжеском доме как личные служки князя и княгини. Но князь и княгиня сильно полюбили маленьких невольников, имевших живой нрав и чистую детскую искренность, поэтому решили воспитать их как свободных воинов, которые были бы потом лично преданны князю в эти тревожные времена. Дети, в свою очередь, тоже привязались к Тлизанду и княгине Мэзанэф, так как больше некому было о них заботиться.

К вечеру охотники собрались снова на поляне, совершили третий намаз, после чего веселой разговорчивой колонной двинулись по домам. Выехав из леса, покрывавшего пологое взгорье, нагруженные добытой дичью всадники стали съезжать в широкую долину, черневшую выжженными под яровые посевы полями, зеленевшую озимыми всходами. Далеко на востоке тянулась крутая возвышенная цепь в темных коврах княжеских садов. По ее верху проходила граница с владениями князя Бечкана, который не был мусульманином, но старался поддерживать мир между адыгами. А вдоль того взгорья протекал Пшиш, и там же находилось имение Тлизанда Чейищ.

Слева от дороги, по которой ехали всадники, раскинулось насколько хватало глаз, зеленеющее озимью поле, пожалованное князьями старшим дворянам Коджемафам. Справа чернело выжженное поле тфокотлей, селение которых курилось вдали кизячным дымом. Поле источало плодородный весенний запах, словно требуя вспашки. Солнце, уже касавшееся на западе потемневшего в его ставших багровыми лучах леса на предгорье, светило всадникам в затылок.

Впереди на серо-желтой извилистой полосе дороги между полями показалось движение. Когда приблизились, стало понятно, что это большая толпа людей, идущих навстречу всадникам. Слышались звуки бодро играющей свирели и переливчатая дробь барабана, торжественное дружное пение многих мужских голосов.

– Это славят Созереша! – воскликнул осененный догадкой Псекабз.

«Значит, еще помнишь жизнь тфокотлей!» – подумалось Тлизанду.

– Обращаются с мольбой к вымышленному богу! – вслух сказал Тлизанд, желая укрепить в своих воспитанниках неприязнь к язычеству. – Вместо того чтобы благодарить и славить одного Бога, который создал их и наделил всем нужным для пропитания – Аллаха. Аллах может разгневаться на них и наказать их!

– Конечно! – произнес Ужи. – Никому ведь нельзя молиться, кроме Аллаха! Они попадут в Ад и никогда оттуда не выйдут, так?

– Да, – сказал Тлизанд. – Этим людям надо плакать и каяться, а они веселятся!

– Потому что они неразумные люди! – проговорил Псекабз.

Процессия нарядно одетых тфокотлей под песни, славящие бога Созереша – покровителя земледелия, под звуки свирели и барабана шагала по серо-желтому грунту дороги. Завидев едущих навстречу князя и дворян на конях, тфокотли посторонились, уступая дорогу. Когда Тлизанд и другие охотники стали проезжать мимо, раздался дружный приветственный гул голосов:

– Добрый день, наш зиусхан! Здоровья и счастья тебе, твоему дому и твоим служителям!

– Добрый день, адыги! – ответил, проезжая, Тлизанд. – Пусть горе минует ваши дома!

Всадники проехали мимо тфокотлей, и те, снова встав в колонну, двинулись по дороге вдоль своего поля, под игру свирели и бой барабана прославляя Созереша. Тлизанд знал, что раз они совершают этот обряд, значит, собираются на днях начать пахоту. Он подумал, что надо поторопить к этому и своих людей. Среди тфокотлей, не знавших ни ногайского, ни турецкого языка, не видевших в своей жизни почти ничего, кроме своего селения с их общими полями, выгонами, садами и лесами, было очень немного мусульман. В этом селении Гогут было только две мусульманские семьи, и Тлизанд знал, что их соседей очень раздражает, что они не выполняют обрядов религии тфокотлей. Тфокотли считали, что если не соблюдать эти древние обряды, их постигнут несчастья. И в неприязни к языческой религии невежественных простолюдинов были едины все князья и дворяне: и мусульмане, и те, кто оставался христианами. Это не замедлило проявиться и сейчас: Тлизанд услышал за спиной едкие усмешки дворян, раздавшиеся как только охотники отдалились от процессии тфокотлей.

Впереди ехал, как и следовало, сам Тлизанд со своими маленькими слугами по левую и правую руку. За ним следовали, разговаривая о минувшей войне в Натухае, Едыдж – хозяин озимого поля слева от дороги, и Псечеф. Дальше ехали, тоже коротая дорогу в беседе, Батыр и Тыгуж. А затем уже проезжали прочие дворяне, служившие старшим дворянам. Замыкали колонну люди из княжеской челяди на простых конях, везшие добычу и прочую поклажу.

Псекабзу и Ужи было скучно постоянно ехать строго рядом с князем. То и дело они, весело перекрикиваясь, пускали коней в сторону, заскакивая на них в поля и вспугивая стаи сидевших на удобренной земле птиц. Потом, воображая, что преследуют «дорожных шайтанов», они начали с гиканьем, свистом и криками: «Аллаху акбар!», скакать по дороге, щелкая плетьми и то опережая князя, то заскакивая назад и вынуждая притормаживать Едыджа и Псечефа. С одной стороны, Тлизанду было приятно наблюдать, как играют растущие в его доме, у него на глазах дети, с другой стороны, он знал, что по крайней мере Едыджа раздражает, что рабы преграждают путь его коню.