Егор Сандырев - Начало исхода. Сборник рассказов

Оформление обложки Яна Юрьевна Колесникова

© Егор Сандырев, 2019

ISBN 978-5-0050-6044-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

(идея Коцуба О. С.)

После случившегося Африкан Петрович зарекся впредь заниматься всякой ерундой и забросил все попавшиеся на его не слишком-то и тернистом жизненном пути книжки куда подальше. А началось-то все с сущего пустяка: кто-то пустил по городу шутку-байку, что Гайдар оставил завещание, согласно которого памятник его надлежало разломать и забрать оттуда спрятанный там клад. «12 стульев» отдыхает. Через месяц в городе из трех имеющихся памятников Гайдару уцелел только один, да и то лишь потому, что находился под охраной во дворе администрации. Под него тоже подкапывались, но ломать не дали. Зато под шумок досталось еще пяти другим памятникам Ленина. Ушлый народ разбираться не особо спешил, а потому ломать, так ломать! Разворотили в куски несколько постаментов и, естественно, ничего не нашли. За исключением Африкана Петровича. Тому вечно везло в жизни. Сначала повезло с веселыми родителями, которые не иначе, как в жесточайшем подпитии дали совершенно исключительное имя – Африкан. Потом повезло уже позднее, когда досталась ему, такая же, как и он, не от мира сего жена – Радия Лаврентьевна. По иронии судьбы женушка была обладателем просто шикарной фамилии главного советского НКВДэшника Берии. Африкан, явно завидуя, так как своей фамилией с несолидным звучанием – Сисичков, похвастать не мог, через полгода совместного времяпровождения с женой тоже стал Берией. Так вот, как было сказано, и раньше ему везло, то и сейчас несказанно повезло. Возвращаясь, как обычно, в пятницу вечером с работы, Африкан Петрович неожиданно заметил, что стоявший в гордом одиночестве в углу аллеи бюст В. И. Ленину разбит в пух и прах, а постамент, на котором когда-то гордо восседал гипсовый профиль вождя мирового пролетариата, был выворочен из земли и разбит.

«Вот, ироды! – грустно возмутился Африкан Петрович и подошел к поруганному памятнику. – Лысого-то, за что обидели?»

Горестно повздыхав, Африкан Петрович вспомнил, как во времена своей не слишком давней юности, водили сюда его со всем классом гуртом и посвящали в пионеры. Пионер из него, естественно, был никакущий, а уж, по мнению председателя пионерской дружины, так вообще Африкан есть ни кто иной, как предатель родины и враг народа, и в разведку с ним идти никто не согласился бы. Африкан Петрович не сильно на врага и предателя обижался, но вот за разведку был особенно расстроен. Это сколько же воплей и все из-за того, что гладить галстук каждый день было что-то очень уж лень?

Вот теперь стоял и вздыхал Африкан Петрович на груду камней, сваленных на месте былого памятника. Сколько бы он там вздыхал, то и самому богу неизвестно, но в какой-то момент отвлек его от грустных мыслей кусок от разбитого постамента, что приходился до его разрушения явно на подземную, закопанную часть. Интерес был вызван не просто так. На одной из граней отбитого куска постамента значились совершенно непонятные знаки и цифры. Очень заинтересованный Африкан Петрович потянувшись, достал из груды камней заинтересовавший его кусок и рассмотрел его повнимательней. На ровной потемневшей от земли грани были выбиты, следующие таинственные знаки: «Л.18.п 9». Надо отметить, что Африкан Петрович был не слишком любознательным, но тут его просто пробрало, от внезапно возникшей мысли о том, что цифры эти не что иное, как тайный шифр, которые глупые людишки-кладоискатели искали-искали, да просмотрели. Сокровище, оказалось, не просто зарыто под памятником, а где-то спрятано. В памятнике же, как домысливал, широко шагая домой, Африкан Петрович, спрятан ключ к поиску настоящего сокровища.

К слову сказать, ключ оказался странным и непонятным. До самой ночи наш счастливчик крутил обломок памятника, пытаясь хоть как-то понять с чего же начинать поиски, но все было тщетно. Уже засыпая, Африкан, пихая в бок жену, чтоб подвинулась на, в принципе, широкой кровати, даже лизнул камень. Ничего и тогда не произошло. Разом охладев к куску постамента, он выбросил его куда подальше и уснул. Снилась ему обычная белиберда, но под утро, совершенно не понять к чему, явилось ему, что стоит он пионером у того самого памятника на коленях, а ему по башке его больной лупит, что есть мочи, своим томиком сочинений сам великий Ленин.

– Батюшки! – среди ночи радостно взбрыкнул ногами, просыпаясь Африкан Петрович. – Да вот же оно! – и пошел плясать по скрипучему полу так рьяно, что спящая, как убитая его несравненная Радия Лаврентьевна, особо яростно и громко всхрапнув, вперила в него свои маслянистые круглые глазенки и минуту, не меньше, пристально его разглядывала, после чего, даже удивленно бросила:

– Ты чевой-т, халера, распрыгалси тута? – и перевернувшись на другой бок, бросила уже засыпая, – Спи, давай, кладоискатель хренов!

Уже засыпая, Африкан Петрович подумал, что завтра все изменится и жена, пусть и не сразу, а признает его интеллект. К слову сказать, интеллекта у него хватало, раз Африкан Петрович додумался до того, что «Л.18. п.9» это не что иное, как восемнадцатый том собраний сочинений Ленина. А вот с «п.9» возникли определенные трудности, так как параграфов в сочинениях этих Африкан не помнил, а Интернет на этот месяц был не оплачен. Пришлось идти в библиотеку. После того, как он озвучил свой запрос, даже старенькая библиотекарша, помнившая не то что Сталина, а с самим Кировым еще за руку здоровавшаяся, всерьез усомнилась в нормальности Африкана Петровича. И было с чего, так как последний раз интересовался сочинениями какой-то парторг завода, что обронил в качестве закладки еще при советах в одном из томов десятку и потом лет двадцать назад ее пытался найти. Однако, бабульке было не привыкать ко всяким чудикам, а потому том она принесла, а попутно дала весьма дельный совет о том, что п.9 в сочинений это, возможно, девятое предисловие к восемнадцатому тому.

Не сильно надеясь, Африкан развернул на предисловии том и оттуда выпала затерявшаяся «парторговская» еще десятка.

– Вот она, миленькая! – радостно всплеснула ручонками бабулька и ухватилась за красненькую бумажку. – Сколько ее разыскивал-то парторг, а она вон где! Жалко только, – невесело вздохнула тут же бабушка, – что не деньги это нынче, а так… пшик. Да еще и испорченная.

– Па-азвольте! – выхватил исписанную какими-то полувыцветшими каракулями у нее десятирублевую купюру Африкан Петрович. – Не вы нашли, не вам и сокровище делить!