Марина Лазарева - Золотой Трон

И правда, черная смерть, что унесла жизни близких старика Коддуса, возникла в те страшные годы за Тибетом – на краю земли. Через Хорезм, Китай, Индию пробралась она и в Хаджи-Тархан, чтобы, алчно пожрав многие жизни, удалиться вдоль азиатского побережья Эгейского моря в Египет, в Сирию, а затем перекинуться на земли Святой Руси.

Марпата снова уловил в голосе старика горькие нотки. Еще не стерлись из памяти утреннее посещение кладбища и рассказ Коддуса о его семье. Опять молчание наполнило землянку. Только потрескивали сучья. Только пламя, возобладав над сыростью горящих поленьев, разгоралось все сильнее, наполняя землянку теплом.

Теплом наполнялась душа Марпаты, когда он вновь и вновь, все чаще возвращался мыслями во времена его детства, где еще был жив брат, где всей деревней от души веселились на праздниках. И всякий раз задумывался над тем, когда впервые пришла к нему мысль покинуть родину ради чужой земли? Почему в желании своем он был так неотступен? Как монах, много лет проживший в монастыре, Марпата знал: ничего не происходит в этом мире случайно. Даже самая малая случайность выстраивается со временем в закономерность. Мог ли тогда он, малолетний ребенок, постичь всю грандиозность его детской прихоти? Да и прихоти ли? Кто знает, может, останься Марпата жить на земле своих предков, он, как молодой росток, проросший не в той почве, не под тем небом, лишенный необходимого воздуха, зачах бы? Стало быть, его место здесь, под солнцем ханства кыпчаков, в Хаджи-Тархане, в этом сплетении торговых путей, дорог, наречий, в этом летнем местопребывании ханов, которое сами они называли тахтгахт. Марпате – потомку высокогорного пёба – труден был и воздух этих низинных мест, и обычаи народа, и его язык.

Но Марпата с детства чувствовал необходимость своего пребывания здесь, хотя еще и не осознавал времени, в котором ему предстояло жить. А между тем Хаджи-Тархан, Сарай ал-Махруса и другие города Великого Улуса едва оправились от страшного разгула черной смерти. Нещадно, без разбора забирала она жизни младенцев и стариков, женщин и мужчин, косила скот и все подвластное ей. Великий мор, шествуя по земле, уносил с собой несметное число жизней, а чудом уцелевшие люди не могли предать земле умерших, так много их было.

Марпата пришел на землю Хаджи-Тархана уже после того, как хан Джанибек направился с войной в Азербайджан и разбил войска Мелика Ашрефа – правителя этой горной страны. Этот завоевательный поход Джанибека стал последним успехом Улуг-Улуса. Год, когда Марпата пришел с караваном в Хаджи-Тархан, стал последним годом благополучия, спокойствия и сильной власти ханов этой могучей державы Чингизидов.

Хан Джанибек умер по пути из Тебриза в Сарай ал-Джедид. Узнав о смерти отца, сын его Бердибек (по мнению многих, повинный в этой смерти) вывел войска из Азербайджана и спешно направился в столицу. Уничтожив многих своих братьев, Бердибек взошел на ханский престол, заронив в землю своего государства проросшие зерна великого булгака [20] Булгак – смута ( тюрк .). .

Именно в таком государстве джучидов предстояло жить Марпате, и трудности его, как и его успехи, только начинались.

Дни, что проводил Марпата в работниках у Зульхакима, тянулись скучно и монотонно. Аптекарь не доверял ему ничего, кроме мытья посуды и уборки помещения. Много раз за день Марпата переставлял на полках баночки, коробочки, беспрестанно стирая с них кажущуюся Зульхакиму пыль. Марпата читал названия снадобий, трав и порошков. Он видел, как сочетал их друг с другом аптекарь, отмечая в уме, как бы это сделал он. Занимаясь мытьем посуды, Марпата вспоминал, чему его учил Чинробнобо. Многое, что прописывал Зульхаким приходящим к нему горожанам, Марпата приготовил бы иначе. Где-то изменил бы пропорции, где-то состав. Многих трав и порошков аптекарь Зульхаким не знал, их вообще не знали на этой земле, а для тибетских высокогорий эти снадобья были столь же обычны, как излюбленная пёба ежедневная тсампа.

Марпата порой удивлялся тому, как можно было не знать тех или иных приемов, от которых зависело скорое выздоровление больного. Несколько раз Марпата пытался открыть Зульхакиму некоторые рецепты тибетских снадобий, но аптекарь всякий раз либо делал вид, что не слышал, либо нескрываемо раздражался. Понимая свое незавидное положение, Марпата умолкал, вновь принимаясь за каждодневную рутину.

Сегодня Марпата пришел в аптеку по обыкновению рано. Сделав все необходимые приготовления, он заканчивал наводить порядок на столе Зульхакима. Аптекарь любил, чтобы во время работы все было у него под рукой: его любимые весы, которые он считал самыми точными, ряд необходимых емкостей с порошками, мешочков с травами. И всякий раз Марпата должен был расставлять это строго в одной и той же последовательности, как того желал Зульхаким.

В комнату вошла Айгуль – дочь аптекаря. Обычно сдержанная, сейчас она была несколько взволнована. На ее луноподобном лике цвел румянец, а в глазах, глубоких, почти черных, сквозило беспокойство. За всю недолгую жизнь Марпаты Айгуль была первой девушкой, на которую он смотрел как-то иначе. Он и сам не мог объяснить как, но Айгуль волновала его. Ее гладкая мраморная кожа дышала весной, источая неповторимый еле уловимый аромат. И это влекло к ней Марпату еще больше. В монастыре он научился владеть своими эмоциями, и Айгуль даже не догадывалась о его интересе к ней.

– У отца сильный жар. Сегодня он всю ночь метался в бреду. Дайте что-нибудь, что могло бы помочь ему, – обратилась к Марпате девушка. Она беспокоилась за отца, оттого голос ее дрожал звонким колокольчиком.

Еще вечером аптекарь был совершенно здоров, но ночью он проснулся от сильной головной боли. Сердце бешено колотилось в груди, а щеки пылали. Перепуганное семейство суетилось у постели больного, стараясь хоть чем-то ему помочь. Позвали лекаря. Тот пустил Зульхакиму кровь и послал за снадобьем.

Марпата знал, для снижения жара в теле аптекарь всегда делал одну и ту же микстуру. Этой микстурой он напоил полгорода и считал ее панацеей. Среди множества аптекарских емкостей Марпата безошибочно нашел ту, что просила Айгуль, и протянул девушке.

Сегодня аптека осталась на пригляде Марпаты. За целый день лишь несколько человек заглянули к нему. Марпата выдавал нужные снадобья, если знал наверняка, что нужно посетителю. Если он в чем-то сомневался, то на правах ученика разводил руками.

Вот уже три дня аптекаря не отпускала болезнь. Он лежал в полузабытьи, иногда лишь ненадолго приходя в себя. Каждый день к нему являлся лекарь, всякий раз делая кровопускания. Но все это не только не помогало Зульхакиму, напротив, ему становилось хуже. За снадобьем прибегала Айгуль. Сегодня, когда Марпата отмеривал очередную порцию микстуры, она вдруг разрыдалась.