Марина Лазарева - Золотой Трон

– Ты не узнал меня, Зульхаким? Я – Коддус. Я пришел к тебе узнать о твоем работнике, которого я дерзнул направить к тебе.

Зульхаким неприятно поморщился. Он никогда не испытывал особой благожелательности к Марпате, а после болезни, после чудесного исцеления от той коварной хвори, он и вовсе озлобился на работника. Зульхакиму также не хотелось видеть в стенах своей аптеки нищего оборванного старика, пусть даже тот был его прежним приятелем. Так и не пустив Коддуса дальше порога, он разразился громкими упреками:

– Работника?! И ты называешь работником этого ленивого, неуклюжего увальня? Я столько потерпел убытков из-за его невнимательности! Мне не нужен такой работник!

Коддус, ничего не понимая, смотрел на пунцового от гнева Зульхакима. Тот же, делая шаг за шагом навстречу старику, все явственнее теснил его к выходу.

Многие долгие версты пути преодолели крытые княжеские сани, утрамбовывая широкими полозьями заснеженный путь. Однако лошади с трудом справлялись с глубокими наносами, которые навьюжил за ночь лютень. Белым-бело вокруг. Куда ни кинь взор, на всем белый искристый покров, словно сама Богородица сняла с себя плат, да и покрыла им от ненужного глаза Святую Русь, которая еще стояла на коленях перед татарами, которая еще спала беспробудным сном, не зная своего Великого Предназначения.

Много проехали. Скоро уж и до татар доберутся. И чем ближе татарские земли, тем тяжелее и сумрачнее на душе у Иоанна, все думу думает. Давно наслышаны на Руси о жестоком норове нового хана. Нешуточно решил он обложить данью русские княжества. Как убедить Бердибека не повышать выхода? Да только на руку то хану. Бедная Русь – слабая Русь.

Князь Иоанн тяжело вздохнул и перевел взгляд на митрополита Алексия, сопровождавшего его в татары. Видит князь, не столь тягостно у Алексия на душе. И на том ладно. Привык князь доверять Владыке. Однако мысли княжьи впереди всего санного эскорта мчатся: как-то встретит их Бердибек, то в сторону уводят, заставляя думать о Руси, то оборачиваются назад и пристально вглядываются в прошлое. Сколько князей не вернулись из татар! Сколько сложили там головы! Все они на памяти с давних времен. Михаил Всеволодович Черниговский жестоко убит в татарской ставке по приезде своем. Замучен в татарах Роман Рязанский. Умерли там Борис Василькович, Александр Дмитриевич – сын Великого князя Владимирского Дмитрия Александровича, Федор Иванович Стародубский, князь Борис Дмитриевич. Казнены Александр Михайлович Тверской и сын его Федор Александрович. И Василий Константинович Рязанский в татарах убиен.

Тяжело на душе у князя. Потирает он перстом заиндевевшее оконце, отогревает человеческим теплом оконную прозрачность, дабы сквозь узкое окружье мысли княжьи, устремляясь вдаль, смогли предугадать исход его похода в татары. Видит Алексий, как мыкает кручину князь, как, не находя себе места, мечутся мысли его.

Все утро ехали молча. Алексий не докучал Иоанну. Самому было о чем поразмыслить, однако видел, как переживает князь о предстоящем визите к Бердибеку.

– Владыка, – молвил Иоанн, отрывая взгляд от отогретого в окне кружочка, – если со мной в татарах что случится, ты уж не обессудь, проследи, чтоб все по чести вышло. Я бумагу отписал, кому что завещано.

– Об этом не беспокойся, княже, – отозвался митрополит, – это малая задача, а мы с тобой за большим едем. Не пристало нам в домовинах на Русь возвращаться. Ты лучше о другом подумай. Знаю, не впервой говорю, но уж послушай еще раз. Не выказывай на погляд своих настроений о несогласии подчинению татарам. Не время. Держись стороны отца своего Иоанна Даниловича да брата – князя Симеона Гордого.

Великий князь и сам понимал, что не время. Еще до отъезда в ставку решил поступить так, как советовал ему Алексий и те немногие бояре, которых он искренне считал друзьями. И до того мысли его редкий раз вырывались наружу, так что не всякий догадывался о них, а теперь и вовсе держал их князь в узде.

Так уж повелось на Руси еще со времен Ярослава II Всеволодовича: низко и подобострастно кланялись русские князья татарским ханам. Испокон веку заискивали и угождали, как могли, лишь бы жизнь сохранил хан, лишь бы ярлык пожаловал. Унижение – не смерть, пережить можно. Вот и переживали беспредельщину да унижение в татарских ставках, а приезжая домой, в русские княжества, от души вымещали накопленное на своих боярах. Те, в свою очередь, несли обиду собственным холопам. Так и катилась по Руси, как снежный ком, необходимость пресмыкаться перед теми, кто старше по чину. Катилась из страха, превращаясь в привычку, из привычки в образ жития.

Первая ночь, проведенная в татарской ставке, была для русских князей спокойной. После долгого утомительного пути все спали. Лишь Алексий пребывал в молитве. Сон не шел к нему. Проворочавшись на неуютном ложе пару часов, он встал. О чем просил русский митрополит Всевышнего, оставалось лишь догадываться, хотя чаяния у всех были едины. Оставалось только ждать, когда Бердибек соизволит принять у себя Иоанна. Как же все-таки убедить хана не повышать выхода?! Как уберечься от гнева его неминуемого?! Ведь ничем не гнушается хан! Отца в могилу свел. Братьев одного за другим с белого света убирает. Что ему голова русского князя?! На ярлык много желающих. Остается одно: ниже поклоны, щедрее поминки [21] Поминок – подарок. , да на Господа уповать.

Оттого и не спалось ночью Алексию. Разговор с Богом вел, а как забрезжил рассвет, засобирался: облачился в ризу, украсил безымянный перст дорогим перстнем.

– Куда ты, Владыка? – насторожился князь Иоанн.

– Хочу с Тайдулой свидеться, прежде чем Бердибек соизволит принять тебя, Иоанн Иоаннович, – отозвался Алексий. – Есть у меня о чем с ханшей потолковать.

– Негоже одному-то ходить, да и рано еще, рассвет едва омолодил небо!

– Зимой рассветы поздние, день короток, можно не успеть. А Господь меня сохранит.

Митрополит Алексий ждал недолго. Вскоре прислужник пригласил русского священника в покои татарской царицы, отворив перед ним двери.

Радушие ханши теплом разлилось по покоям, стараясь затронуть сердце митрополита. Улыбка светилась на устах Тайдулы, как искрились на ее расшитом золотом платье драгоценные каменья.

– Неужто это наяву и я вижу перед собой моего исцелителя?! – Тайдула протянула руки к митрополиту. – Я не поверила своим ушам, когда мой подданный сообщил мне, кто ждет моей аудиенции! – Она усадила Алексия рядом с собой, приказав слугам принести угощения для дорогого гостя и оставить их наедине. – Я вижу, мой избавитель в тех одеждах, что я подарила ему летом, после моего чудесного выздоровления!