Андрей Лютых - Крепь

Когда возле Мира они встретили казачью заставу, сразу отступившую, это только раззадорило. Местные евреи сказали, что казаков в местечке немного, не больше сотни. Эскадрон Суминского тут же выгнал их из Мира и принялся преследовать. Эскадрон преследовал казаков почти два часа, гнал их дальше и дальше с родной земли. Пан Константин прекрасно помнил, что уже сражался здесь, под Миром, двадцать лет назад – в 1792-м. Тогда они храбро, но очень медленно пошли в атаку, не выдержали огня русских пушек и побежали. Теперь бегут русские! Слезы счастья застилали глаза пана Константина, когда возле плотины на речке Мирянка их передовой эскадрон встретил в пики целый казачий полк.

Тут было уже не до преследования. К счастью, на помощь подоспели еще два эскадрона во главе с полковником Радзиминским. Еще несколько минут польские уланы сопротивлялись. Их синие мундиры и разухабистые, как замысловатые вензеля, конфедератки смешались с такими же синими мундирами и мешковатыми красно-синими шапками изворотливых донских «иррегулярных» кавалеристов. Противники и вооружены были почти одинаково, и носили одинаковые красные лампасы. Несколько человек ошиблись с хода, с налета, наставив друг на друга длинные пики, потом в ход пошли сабли, подлые пистолетные выстрелы в упор, но когда Платов ввел в бой новые силы, все три уланских эскадрона покатились назад, сначала, пока не повернули не столкнувшиеся с опасностью задние, медленно, а потом все быстрее и быстрее. Рядом с паном Константином, сжимавшим в руке саблю, и не видевшим, против кого ее применить, вдруг ударили по голове древком пики полковника Радзиминского, тут же подхватили его бесчувственного под руки, и пан Константин больше его не видел.

Потом бородатые казаки с тяжелыми пиками наперевес появились сразу со всех сторон – в дело из засады вступили еще две сотни казаков, оставленные по обеим сторонам от дороги, по которой только что так самонадеянно малыми силами летели вперед уланы. Под леденящее душу гиканье в поляков, словно назойливые осы, полетели короткие дротики. В следующую секунду пан Константин в ужасе поднял своего коня на дыбы, едва не упав наземь вместе с ним, заставил его сделать поворот, как в вальсе, а потом, после первого отчаянного скачка, сразу пуститься в галоп. Распознав в цивильном жупане пана Константина одежду врага, за ним погнались.

Снова промелькнули мимо башни мирского замка, а скачка наперегонки со смертью продолжалась. Любимый конь под паном Константином тяжело дышал, хлопья розовой пены срывались с его разорванных удилами губ, а перед глазами летела, как в пьяном кошмаре, земля: стлалась трава, рябили цветы, взлетал фонтанами песок. Поле погони было ровным, как стол – ни укрыться, ни обмануть преследователей. Пан Константин не знал, жив ли еще хоть один человек из тех, с кем вместе он ехал, чтобы прогнать москалей из своих вотчин, придут ли на помощь еще два уланских полка, которые, он знал, оставались позади. Казалось, копыта сзади стучат только для того, чтобы настичь и убить его – Константина Саковича, владельца четырехсот душ и имения в Старосаковичах.

Смертельный ужас охватил пана Константина, лишил его остатков самообладания. Он неловко обернулся и увидел у себя за спиной лицо, заросшее черной взлохмаченной бородой. Жадные глаза казака впились в пана Константина, острием пики тот едва не доставал круп его коня. Пан Константин навел на преследователя пистолет. Стрелять во время скачки было почти бессмысленно, даже не потому, что на ходу очень трудно попасть в противника, просто при таком галопе кремневый пистолет даст осечку в трех случаях из четырех. Впрочем, казак все равно в ту же секунду исчез, спрятался чуть ли не под брюхом своей выносливой лошади. Отчаявшийся пан Константин все равно спустил курок и в этот момент сам потерял равновесие. Он даже не понял, прозвучал ли выстрел. Земля поднялась и с размаху больно стукнула его в плечо, пресным комом забилась в рот.

На следующий день у Тараса с Амиром, которые имели целую кучу денег, совсем закончились съестные припасы. Встретиться со своим паном они теперь торопились не только по долгу службы, но и в расчете на то, что тот укажет своим верным слугам путь к какому-нибудь котелку. Но к вечеру, услышав стрельбу еще громче, чем накануне, решили все же опять остановиться.

Они и не подозревали, что для встречи с паном Константином им уже нет нужды идти в Несвиж, потому что пан совсем рядом. Здесь, среди «белорусской Украины», где большая часть территории – ровные открытые поля, уже не так-то просто было найти место, чтобы остановиться, никому не мозоля глаза. Они выбрали опушку леса, за которым начинался луг, тянувшийся до берега Немана, здесь, в верхнем течении, еще не многоводного. На западе, за лесом, стрельба не прекращалась, грохотали пушки. Амир и особенно Тарас, у которого за два последних полуголодных дня стремительно осунулись его круглые, еще недавно радовавшие глаз щеки, с завистью смотрели, как их лошади принялись за свежую траву. Оба голодным взглядом обвели большое село на другом берегу: там наверняка можно было бы найти что-нибудь поесть, если бы еще разменять на медяки хотя бы одну ассигнацию…

А из села к реке выезжали всадники. Их было много, может быть, тысяча. Только один, торопливо топавший пехом впереди, выглядел привычно для Тараса – он был в обычной мужицкой одежде. Еще три или четыре человека рядом с ним были в знакомых казачьих кафтанах, зато таких, как остальные, Тарас отродясь не видал. Мужик вел всю длинную колонну к броду, там, конечно, переправиться такой массе всадников было скорее, чем через узенький мостик, перекинутый неподалеку. Несколько десятков уже переправились на тот берег, где затаились слуги пана Саковича, и они ближе смогли рассмотреть странных узкоглазых наездников в хвостатых меховых шапках, с тугими луками за спиной, полными стрел деревянными колчанами и кривыми саблями. Их медные лица ничего не выражали, они лишь невозмутимо смотрели по сторонам или отрывисто, визгливо вскрикивали, понукая своих коней поскорей выходить из воды на берег. От этих непонятных криков, от вида привешенных к седлам волосяных арканов Тарасу стало не по себе, а у Амира загорелись глаза. Оба, однако, поспешно попятились в лес, а дикого вида всадники, за которыми следовали еще несколько казачьих сотен, перейдя через реку, рысью вошли в лес по известной проводнику проселочной дороге.

– Земляки твои? – шепотом спросил Тарас у Амира. Тот отрицательно покачал головой:

– Крымские, – сказал он с некоторым пренебрежением.

Всадники, так поразившие своим видом не только Тараса, но и французов, прозвавших этих кавалеристов за рассылаемые ими стрелы «купидонами», входили в Симферопольский коннотатарский полк из бригады генерала Кутейникова. Эта бригада, скрытно прибывшая к месту боя, и решила его исход в пользу русского арьергарда.