Олег Филатов - Операция «Царский ковчег». Трилогия. Книга 3. Соединяя берега

«Девочки то были постарше, а мальчик мне ровесник». Мурашки пробежали у меня по коже, перед глазами предстала страшная картина нападения бандитов, стрельбы. В голове звучал только один вопрос:

«А в детей то зачем?»

«По закону зеркального отражения – события, происходящие на земле, отражаются в космосе», – произнёс отец.

Папа часто рассказывал о своей жизни, как он скитался в детстве, а также о жизни до революции. Например, он рассказывал, что раньше (до 17-го года) на одну копейку можно было купить «громадную» сливочную ириску. Надо сказать, что он особенно любил эти конфеты, они ему напоминали детство.

«Ты знаешь, Петер, – сказала Надежда, – свои рассказы и воспоминания отец не комментировал, мы сами делали выводы и не задавали вопроса, откуда он все это знает, наивно думая, что все это изучают в институте или в Университете». Надежда закончила рассказ и замолчала. Глаза её были полны грусти. Ольга обратилась к Вернеру: «Ведь ты, тоже знал отца, расскажи нам о своих впечатлениях от встречи с ним, нам всем будет интересно».

Вернер стал вспоминать о своей встрече с отцом.

«Кроме Вашей семьи, я, определенно, был единственным, кто беседовал с Царевичем. С 31 октября 1983 года по 31 мая 1989 года я был представителем одной из немецких фирм на месторождении газа, которое находится в 72 км северо-восточнее г. Астрахани. Это на границе с сегодня уже самостоятельным государством Казахстан. Мы жили в отеле «Лотос» в г. Астрахани и ездили на работу на месторождение каждый день. 9 мая 1984 года я совершал с коллегами поездку на теплоходе по Волге. Тебя, Ольга, вместе с твоей сестрой Ириной я встретил на этом же теплоходе. Вы помните, мы разговорились, и я предложил вам по бокалу Крымского шампанского. Ты, Ольга, тогда работала в гостинице, где мы проживали. Я решил, что встреча была случайной. Но как рассказала Ольга позже, несколько недель спустя, наша встреча случайной не была. Это была запланированная встреча. Ольга сказала мне: «Это был мой план, и я была убеждена в том, что тебе можно доверить чрезвычайную тайну нашей семьи». Так я был посвящен в тайну единственного сына царя. Он, учитель-пенсионер, проживал с 1970 года в городке Икряное, недалеко от калмыцких степей, под именем Василия Ксенофонтовича Филатова.

Я узнал, что вы жили в небольшом домике с большим садом, который купил ваш папа. Лидия Кузьминична, ваша мама, также была учительницей. И она, как ваш папа, теперь была на пенсии. У них на двоих была хорошая пенсия, так как они оба долгое время работали в отдаленных деревнях в школах Сибири“. Ольга перебила Вернера и сказала ему: „Вернер, ты расскажи самое главное. Мы ведь знаем, где мама с папой жили и кем они работали до пенсии. Мы же были свидетелями их совместной жизни“. Вернер ответил: „Хорошо Ольга. Я помню, как в один из солнечных осенних дней 1986 года, я вместе с тобой, отправился в Икряное. Я ехал нелегально, так как на эту поездку у меня не было разрешения моего предприятия. Нам предписывалось иметь разрешение на выезд даже тогда, когда мы выезжали на рыбалку, на небольшую речку. Эта богатая рыбой речка находилась от нашего отеля в 20-ти км. Теперь же я отправлялся в Икряное, которое находилось в 45 км от города. Я находил это для себя настолько увлекательным, что не думал ни о каком разрешении. Я хотел познакомиться с Царевичем.

И Царевич рассказал мне: «Когда я на некоторое время пришел в сознание, то обнаружил, что около меня находятся братья Михаил и Фёдор Гладких, а также сторожиха с местной железнодорожной станции. Оказывается, они отвезли меня в ближайший дом и перевязали меня тряпкой из белья. Это было в г. Шадринске. Они сказали мне, что, при выходе из города на нас напали бандиты. Родственники Миши Гладких, братья Филатовы, имели там дом, который был обнесён высоким деревянным забором. Они занимались в г. Шадринске в то время сапожным делом. В этом доме мне промыли раны и, как могли, забинтовали, кроме всего прочего меня как следует, накормили. Спустя несколько часов я в сопровождении дяди Миши Гладких выехал в сторону г. Тобольска в село Дубровное, где проживали родственники Гладких. Там мы пробыли несколько дней. За это время дядя Миша организовал наше продвижение дальше в Сургут, за мной ухаживали, как могли. В городе Тобольске оставить меня на лечение было нельзя, так как могли возникнуть недоуменные вопросы о происхождении моих ран. Затем мы поплыли по рекам Иртыш и Обь, на пароходе, в Сургут. Плыли мы очень долго, с остановками, на это ушло 8 дней, так как мы вынуждены были попутно загружаться дровами. Из Сургута мы выехали на повозке, запряженной лошадьми, и через несколько часов поездки по тайге мы прибыли в лагерь оленеводов. Там жили „манси“, народность „остяков“. Дядя Миша знал это племя еще раньше, когда бывал в поездках по этой области. Эти поездки он предпринимал по поручению царя. После того как я прожил в лагере несколько дней, дядя Миша попрощался и уехал. И началось мое лечение, с использованием знаний народной медицины, и длилось оно больше полугода. К ранам привязывали травы, коренья, листья, которые произрастали в тайге. Пища, которую я принимал в тайге, состояла из оленьего мяса. Иногда я ел его в сыром виде, причём в большом количестве. Как гость я получал в свой рацион питания ещё дополнительно и вареные оленьи глаза. Позже „манси“ мне объяснили, что прием в пищу сырого оленьего мяса обязателен, поскольку оно, несомненно, способствует компенсации при потере крови. Кроме этого я ел рыбу, которую ловили в реке Обь. Потом пришла зима. Жизнь протекала монотонно, поскольку светло днём было лишь с шести до семи часов. Иногда днём было совсем темно. Было очень много снега, и я, сидя в яранге, построенной из оленьих шкур, слушал рассказы „мансей“ об их путешествиях по тайге и тундре. Несмотря на господствовавший снаружи холод, здесь было тепло, так как пол был также выложен оленьими шкурами. Кроме того, круглые сутки на нас были надета одежда, выделанная из шкур и мехов, диких зверей и оленей, обитавших здесь. Если днем было не очень холодно, мы играли с собаками „мансей“ на улице на снегу. Постепенно силы возвращались ко мне, и я уже мог лучше владеть своей левой ногой. В один из дней, когда первые стаи диких гусей потянулись мимо нас на Север, мы поняли, что зима прощается с нами. С этого дня мы могли каждый день наблюдать за стаями гусей, которые тянулись друг за другом. И вот (это было в конце апреля 1919 года) пришло время и нам попрощаться. Здесь меня лечили почти в течение года. „Манси“ сказали мне, что они скоро пойдут дальше на Север в Тундру, поскольку летом там произрастает лучший корм для оленей. В середине мая приехал дядя Миша, чтобы забрать меня. Прощание было не из легких, поскольку я сдружился с охотниками и оленеводами, и мы относились друг к другу с уважением и почтением. „Манси“ стали также готовиться к своему путешествию, и через несколько дней мы отправились на лошадях в обратный путь. Был конец мая. В это время большая часть реки Обь уже была свободна ото льда. Итак, мы возвращались в обратном направлении по Оби и Иртышу в Тобольск»…