Светлана Бестужева-Лада - Премудрая царица. Историческая фантастика

И эту молитву я вспомнила после первых же слов Агафьи. Значит, нужно заниматься самообразованием. Не всегда же нянька рядом со мной будет.

– Молитвенник подайте, – распорядилась я. – Желаю господа поблагодарить за чудесное свое исцеление.

Молитвенник подавать не было нужды: огромный талмуд, раскрытый на середине, лежал на специальной подставке возле окна. Рядом стояло простое деревянное кресло: надо полагать, для пущего смирения.

Я открыла молитвенник на первой странице и залюбовалась. Написанный явно вручную, с выделенными золотом и киноварью буквами с картинками. Сначала залюбовалась, потом – зачиталась. При этом меня не покидало стойкое ощущение «дежа вю»: знала я все эти молитвы когда-то, точно знала, и теперь прочтенное замечательно ложилось на подготовленную почву.

– К тебе Великая княгиня Ирина жалует, государыня, – услышала я голос Агафьи. – Прикажешь звать?

– Зови, конечно, – оторвалась я от своего благочестивого занятия. – Угощать чем-нибудь надо?

– Сейчас не надо, – шепотом быстро сказала Агафья. – Ты же ее не на чай звала, сама пришла о здоровье проведать.

Не слишком родовитая Ирина Годунова попала в царские палаты, да еще и стала любимой женой царевича Федора Иоановича потому, что дядья Бориса и Ирины издавна занимали достаточно высокое положение при московских государях. Их дядя Дмитрий Иванович был пожалован в думу в чине постельничего.

Потому-то брат с сестрой еще в детские годы оказались при царском дворе, где воспитывались вместе с детьми Ивана IV. Этим в значительной степени объясняются крепкие связи Бориса и Ирины с царевичем Федором, перешедшие в искреннюю взаимную любовь. Свадьба была слажена без традиционного царского смотра невест,

На момент свадьбы Ирине было 23 года, так же как и ее мужу Федору Иоановичу.

Но она не выглядела зрелой матроной: среднего роста, худощавая – на Руси такие невесты были не в цене. Только огромные серые глаза были прекрасны, и в них светился незаурядный ум.

Ирина от середины светлицы отвесила мне поясной поклон и негромко спросила:

– По здорову ли, пресветлая государыня?

– Спасибо, все уже хорошо, отозвалась я, мучительно соображая, как мне ее величать. – Сама-то как здравствуешь?

В глазах Ирины мелькнуло неподдельное удивление.

– Твоими молитвами, пресветлая государыня.

– Да ты присядь, в ногах правды нет. Вот я прикажу нам сбитню подать.

– Благодарствую, пресветлая государыня.

Мои нервы не выдержали этого бесконечного величания.

– Да хватит уж меня «пресветлой государыней» звать. Одни мы тут. Ты – супруга царского сына, я царская супруга. Наедине можем друг друга и по имени называть. Что скажешь, Ирина Федоровна?

Изумление в глазах Ирины все росло.

– Так ты сама так себя всем величать приказала, али запамятовала? Елена, жена Ивана, до сих пор в обидах: ее муж наследник престола, сама она на сносях, вот-вот царевичу наследника подарит. Да и постарше тебя она будет…

– Как головой приложилась, так враз поумнела, – рассмеялась я. – На людях, понятное дело, обращаться надо, как полагается: мне тебя великой княгиней звать и Елену тоже. А когда одни – зачем?

– Не гневайся пре… Мария Федоровна, только это ты правильно удумала. От меня-то не убудет, а вот Елена зело горда и думает, что ты ее ни в грош не ставишь.

Охти мне, наворотила я тут, кажется, дел.

– А что ж государь не вмешался, не поучил супругу уму-разуму?

Ирина рассмеялась приятным мелодичным смехом:

– Только и дела государю в бабские склоки встревать. Он о них и не ведал бы, ежели бы ты не пожаловалась…

– Пожаловалась? На что?

– На нас с Еленой. Мол, недостаточно почтения тебе выказываем. Вот государь и приказал величать тебя полным титлом.

– Забудь, – с неподдельным раскаянием сказала я. – Это мне, видать, честь стать царской супругой в голову ударила. А теперь я совсем иначе мыслю.

– Это Господь тебя надоумил, Мария Федоровна. Гордыня – великий грех, а ты в него впала. Ничего, покаешься батюшке, наложит он епитимию легкую – и все наладится.

– Конечно, покаюсь, – пылко отозвалась я. – И в гордыни, и в суетности, и в пустословии, и в молитвенном небрежении. Спасибо тебе, Ирина Федоровна.

Принесли сбитень с сушками, Ирина Федоровна присела за стол напротив меня и я заметила, что удивление из глаз ее пропало. Она смотрела тихо, покойно, слегка склонив голову набок.

– Сейчас бы кофию испить, – мечтательно произнесла я. – Только где взять-то?

– Про кофий я от братца слышала, – оживилась Ирина, – он у кого-то из заморских гостей пробовал. Только у нас о нем еще и не ведают, да и боятся бесовского соблазна.

– В чем соблазн-то? – искренне поразилась я.

– То мне неведомо.

Мы проговорили не меньше часа – ко взаимному, надеюсь, удовольствию. Я поведала Ирине о том, что память у меня отшибло: только свадьбу и помню, а более ничего, одна обрывки детских воспоминаний.

– Бог помилует, – утешила Ирина, – вернет тебе память. Как-нибудь утром пробудишься – и все вспомнишь.

Вот это вряд ли. Скорее мне придется по крупицам собирать информацию о собственном прошлом и быть при это очень осторожной.

– Я сегодня на исповедь к отцу Василию ходила, – сообщила мне Ирина. – Он меня каждое утро исповедует и причащает. Тебе бы тоже к нему сходить.

– А с нами двумя он управится? – усомнилась я.

– Управится. Он еще и Елену окормляет. Но к ней сам ходит – тяжело ей сейчас передвигаться-то. Дай Бог, мальчика вскоре породит.

– Дай Бог, – искренне пожелала я. – Да чтобы не последнего. Детей должно быть много.

– Твоя правда. Царская семья чадами сильна, корона из рук в руки переходить должна. Вот только государю не повезло: с малолетства сирота круглая, враги мать его, Елену Глинскую ядом извели, после того как царь Василий Иванович помер.

Я перекрестилась. Про судьбу несчастной матери моего мужа мне было известно если не все, то многое. Когда-то целый роман о ней прочитала… в прежней жизни.

– Я вот все о здоровье супруга кручинюсь, – продолжила Ирина. – Слабое оно у него, да еще эти боли в спине то и дело. Иной раз криком кричит.

– А лекари что говорят?

Ирина махнула рукой.

– Говорят-то они много, толку – чуть. Посоветовали змеиным ядом растирать, так мало что не помер после такого лечения.

– Змеиный яд от болей в пояснице хорош, – машинально заметила я.

– Так у него не поясница, а выше по хребтине.

– Боярышник заваривать пробовала?

– Нет. А помогает?

– Боли снимет. Возьми три ложки свежих цветков боярышника и залей их кипятком – малый ковш до краев. Дай настояться час и пусть царевич пьет по стопочке незадолго до трапезы. Должно помочь, батюшке этот отвар завсегда помогал.