С. Терсанов - Окруженцы. Киевский котел. Военно-исторический роман

К тем молодым командирам, которым в свое время удалось вырваться от Дубнищева в академию, принадлежал и Шевченко. Он знал, что Дубнищев не простил ему самовольства, и видел в этом причину того, что при каждом удобном случае он обзывает его «глубокомысленным академиком».

– Мой командный пункт будет здесь, – сказал Дубнищев, присаживаясь к карте. – Адъютант, командиров и комиссаров полков – ко мне! – Находившийся за дверью адъютант приоткрыл дверь, громко крикнул: «Есть!», и закрыл дверь. Дубнищев уткнулся в карту, теребя густую, красиво седеющую шевелюру. Долго он так сидел, не предложив сесть командиру и комиссару полка.

– Вправо и влево по реке я направил разведчиков, – доложил Шевченко. – Возможно, найдут брод…

Генерал пропустил это мимо ушей. С минуту он еще смотрел на карту, потом стукнул по ней крепко сжатым кулаком и твердо сказал, как будто пришил:

– Р-р-раздавлю! Численным превосходством раздавлю! – Под ударом его кулака длинные и тонкие доски стола прогнулись, но сразу же упруго выпрямились.

Увидев опасную решимость комдива, Шевченко попробовал ее поколебать, пока она не стала безоговорочным приказом.

– Надо подождать, товарищ генерал, результатов разведки, возможно, там и местность будет более подходящей для прорыва, и плотность огня в обороне противника меньше. Взвесим все…

– Некогда уже ни разведывать, ни взвешивать! – прервал его Дубнищев. – Ты что, хочешь, чтобы противник выиграл время и еще больше укрепился? Да военный совет шкуру с меня снимет с головой в придачу. Ты посмотри, какая силища в наших руках! – Дубнищев встал из-за стола и, взяв Шевченко под руку, подвел его сначала к окну в сторону реки, потом к окну в сторону степи. – Видишь?

Все окопы на огородах и в начале луга были заполнены бойцами до отказа, а из степи бесконечными колоннами подходили войска.

Первыми в сторожку вошли командиры и комиссары артиллерийских полков – люди более точные и собранные, чем пехотинцы.

– Гнедич! – обратился генерал к одному из моложавых полковников с белорусским типом лица. – Моего артиллерийского бога еще в Киеве вызвали в штаб, и до сих пор его нет. Возьми всю артиллерию моей группировки в свои руки, но только крепко и быстро! Понял?

– Есть, товарищ генерал! – ответил Гнедич и поздоровался с Шевченко как со старым знакомым. Их служебные дороги не раз уже расходились и снова сходились. Гнедич быстро вышел. В сторожку втиснулась большая группа командиров и комиссаров стрелковых полков, которым Дубнищев поставил задачу коротко и просто: после артподготовки атаковать противника, засевшего в прибрежном лозняке, сбросить его в реку, форсировать ее и занять плацдарм на восточном берегу. Сигнал для атаки – красная ракета.

Недалеко в степи ахнуло одиночное орудие. Столб грязи, огня и дыма взметнул за кустами лозняка.

– Перелет, – сказал Дубнищев сам себе, – А ну-ка, давай второй! Раздался в степи второй орудийный выстрел.

– Хороша вилка! Молодцы пушкари! Покажите им кузькину мать, ребятки! Несколько минут продолжалась пристрелка. Противник упорно молчал. Казалось, что его вообще там нет… После пристрелки наступила минутная тишина, такая неестественная и жуткая, что даже в ушах ломило. Только по всему Киевскому тракту раздавались то далекие, то совсем близкие бомбовые взрывы. А здесь, на передовой, – ни единого выстрела… У немцев терпения в этой тишине не хватило. Они на всю мощь громкоговорителя воззвали:

– Халло! Халло! Рюськи зольдатн, сдавайс!

В этот миг на самом высоком холме за селом рванул артиллерийский залп, за ним левее – второй, еще левее – третий, и, будто наседая друг на друга, заговорили все наши батареи. Через минуту все слилось в сплошной гул, в котором уже нельзя было различить ни отдельных выстрелов, ни батарейных залпов… И генерал Дубнищев нисколько уже не сомневался в успехе. Тяжелой поступью, но с сияющим видом он расхаживал по сторожке и, стараясь перекричать пушки, восторгался:

– Молодец Гнедич! Ей богу, молодец! – Подойдя к телефону, схватил трубку: – Гнедич, это ты? Ты охрип, что ли? Голос изменился… Молодец, говорю, ты меня слышишь? Я говорю, молодец ты, настоящий бог войны! Перейдем эту лужу, – к Герою представлю. Заслужил, без сомнения заслужил! Так прописал фашистам отходную на небеса, что и на том свете, ежели он есть, вечно будут корчиться. – Он положил на ящик трубку и встал перед подполковником Шевченко. – Ну что, видел работу Гнедича? Сразу чувствуется рука мастера. Против такой науки и я ни слова не скажу. Понимаешь?

Шевченко подошел к окну, еще раз увидел славную работу артиллерии, и ему стало радостно на душе и как-то неловко перед генералом за свою чрезмерную осторожность. А непоседливый и нетерпеливый генерал уже тянул к своему рту ухо заглянувшего в домик майора Казбинцева и кричал в ушную раковину, как в мегафон:

– Казбинцев, дорогой! Мой штаб еще не развернулся, передай понтонерам мой приказ немедленно подтащить к линии окопов понтоны! Пойдут к реке вместе с пехотой.

Казбинцев убежал выполнять приказание, а генерал снова схватил телефонную трубку:

– Гнедич! Как только увидишь мою зеленую ракету, весь огонь сосредоточишь на той стороне. Чтобы ни одно орудие, ни один солдат противника не подошли к реке во время нашей атаки! – Весь во власти радостного возбуждения, Дубнищев сиял. Впрочем, сиял не только Дубнищев. Командиры частей и подразделений с трудом сдерживали пехоту от преждевременного броска в атаку… Люда Куртяшова, Зинаида Николаевна, ординарец Квитко не усидели в своем санитарном погребе и прибежали к Волжанову на командный пункт.

– Вовочка, откуда у нас такая сила взялась? – крикнула Люда с порога амбара.

Волжанов взял ее под руку и подвел к оконцу.

– Обрати внимание, – сказал он, – всмотрись хорошенько в разрывы на этом берегу. Видишь? Кажется, что никаких немцев там и не было. А ведь оттуда через каждые сто метров бил пулемет. Куда они делись?

– Товарыш лейтенант, мабуть усим фрицам, яки там булы, жаба цыци дала, – Квитко довольно пригладил на щеки порыжевшие усы-метелки и широко улыбнулся. Волжанов тоже улыбнулся и приказал Орликову:

– Женя, придержишь свою роту и через небольшой интервал поведешь ее уступом за второй и третьей. Понял?

– Хорошо, придержу, если удастся. – Орликов поправил снаряжение и вышел из амбара.

Над лугом затрепетала зеленая ракета, и вся людская масса, не дожидаясь переноса огневого вала за реку, как неудержимый водный напор через низкую дамбу, выплеснулась на луг. Многоголосое «Ур-р-р-ра-а-а», казалось, накрыло заметно слабевший артиллерийский гул.

Волжанов и Додатко тоже были подхвачены мощным людским потоком, как небольшие щепки – открытым водостоком огромного бассейна. Но они бежали в гуще своих подразделений. Зажатые со всех сторон знакомыми бойцами, они сквозь тысячный людской крик бросали друг другу замечания.