Александр Брыксенков - Рижские цветы

Латышский хутор

Ребята посовещались и решили вернуться обратно, на вокзал. В Елгаве пути приятелей разошлись. Один из них решил ехать в Россию, а другой – в глубь Латвии. Этим другим был Лешка.

Он побывал в Мадоне, Бауске, Либаве, Даугавпилсе. Налюбовался готическими соборами, ратушами, замками Исколесил всю Латвию, однако пастухом не стал. То ли с пастухами в стране был перебор, то ли рожа Лешкина не тянула на селянскую и не вызывала доверия, но на ковбойские должности его никто не брал.

Все было в зелени, цвела природа, солнышко весело играло в голубом нёбушке и только в душе у Лешки угнездилась тоска. Что делать дальше, куда податься?

Решил парнишка уехать из Латвии обратно в Россию, тем более, что латыши ему капитально не понравились: сухие, прижимистые. В Вентспилсе он залез в вагон грузового поезда следующего на восток, задвинул дверь и стал устраиваться на ночь. Спалось плохо: донимал холод. Однако, когда тронулся состав, он не заметил: крепко уснул.. К утру поезд прибыл, но не в Россию, а в Ригу на станцию Чиекуркалнс.

Беспризорного пацана ничем не удивишь. «Рига, ток Рига, – подумал Лёшка, узнав куда его занесла судьба, – посмотрим, что это за городишко».

Поезд стоял. Лешка отодвинул дверь грузового вагона и высунулся наружу. Все пути были забиты товарняком. В тупике стоял санитарный поезд. Из-за деревьев выступали городские дома.

«Приехали, – подумал Лешка. – А куда приехали – не известно».

Тринадцатилетний путешественник спрыгнул на землю. Огляделся. Вдоль состава шел смазчик. Он постукивал по колесам молоточком на длинной рукоятке и заглядывал в буксы колес. Когда он приблизился к Лешке, тот спросил:

– Дяденька, как называется эта станция?

– Чиекуркалнс, – буркнул дяденька.

«Чиекуркалнс. Ну и название же странное», – подумал Лешка и потащился вслед за смазчиком.

– Это, что? Город?

– Нет. Город дальше. – снова с неохотой ответил смазчик.

– А как город называется?

– Рига.

«Ничего себе, куда меня занесло! – удивился Лешка. – Ну, что ж, пойдем посмотрим, какая она Рига».

Он стал пересекать пути, подлезая под вагоны. И тут станцию накрыл щедрый, летний ливень. Лешка тормознул, решив переждать дождь под вагоном.

Он не вздремнул под шум дождя, а, так, слегка забылся. Забылся и тут же очнулся, а, очнувшись, увидел, что колесо вагона, под которым он сидел, вращается: поезд дал ход.

Такая ситуация ничего особенного для бывалого беспризорника не представляет. Нужно лечь вдоль полотна и после прохождения первого колеса очередного вагона перекатиться через рельс. Именно перекатиться, чтобы не за что не зацепиться и не споткнуться.

Но так поступать можно лишь в самом начале движения состава. Лешка в своем забытьи этот момент упустил. Вагоны уже резво катились. Оставалось одно: лечь на полотно, головой по ходу поезда, прикрыть затылок руками и надеяться на удачу.

В те времена автосцепка только-только внедрялась, а сцепляли вагоны вручную с помощью винтовой упряжи, состоявшей из массивного крюка, вделанного в корпус вагона, и винтового устройства с петлей, которая набрасывалась на крюк соседнего вагона. Понятно, что петлю последнего вагона накидывать было не на что и чтобы она не болталась, сцепщики вешали её на специальный крючок. Иногда они забывали (или не хотели) крепить петлю и эта массивная металлическая блямба болталась под вагоном в сантиметрах двадцати пяти от шпал и могла свободно зацепить оказавшегося под вагоном бедолагу.

Поэтому Лешка и прикрывал затылок: если сцепка заденет его тело, то хоть голова уцелеет. Удача была за Лешку. Пронесло. Он поднялся на дрожащих ногах, поправил дрожащими руками шапку и поплелся к небольшому желтому зданию, очевидно вокзальчику.

Он вышел из вокзальчика и вскоре оказался на красивой улице. «Brivibas iela», – вслух прочитал он на табличке и двинулся по этой Бривибас в центр города.

По утрянке первой проблемой для вольного пацана является добыча пищи. Добыть пропитание можно на базаре, на вокзале, на сортировочной станции, у военных и на огородах. Лешка решил обследовать базар.

Чем дальше шел Лешка к центру, тем больше нравился ему город. Изобилие зелени, красивые дома, чисто и уютно. Особенно много было цветов. Они продавались и с рук и в стационарных киосках. В основном это были крупные тюльпаны. Красные, желтые, лиловые.

Над каждым цветочным киоском красовалась надпись: РUKE. «Наверное, ЦВЕТЫ», – решил Лешка.

С противоположной стороны киосков были устроены туалеты. Это очень удобно для путешественника: понюхал цветок и в туалет.

Лешка не понимал, зачем покупать цветы, когда их можно нарвать на клумбах. И вообще – они же несъедобные. И еще пацан удивлялся тому, что город был не разрушен. После руин Старой Русы и Пскова это выглядело очень неожиданно.

С базаром получился полный облом. Рижский рынок был совсем не похож на российские рынки. Много света и простора. Чистота, аккуратность. Продавщицы в белых фартуках.

Рижский Центральный рынок

Лешка в своих солдатских сапогах, в грязном, прожженном в нескольких местах ватнике, в мятой шапке совсем не вписывался в чистюльную среду латышского рынка. Торговки поглядывали на него явно неприязненно. Нужно было сваливать.

И на центральном вокзале делать было нечего. Ни теток с мешками, ни бабок, торгующих мелочёвкой, ни карточных игроков, ни беспризорной братии, но зато много милиционеров. Лешка поспешил исчезнуть и с вокзала.

Голод стал донимать. Осталась последняя надежда – санитарный поезд на станции Чиекуркалнс (Лешка удивился, что он запомнил название станции). Если поезд не ушел, то там накормят.

До станции Лешка добрался уже к вечеру. Поезд не ушел. Голодающий пацан нашел вагон-кухню и поднялся по ступенькам. Из тамбура выглянула, очевидно, повариха: «Чего тебе, мальчик?»

«Тетенька, дайте хлебушка, очень хочу есть», – жалобным голосом проблеял Лешка. Женщина зашла в вагон, отрезала половину буханки и вручила её Лешки: «Поешь, сыночек». После чего стала распрашивать его о родителях, о том, куда он едет. Лешка, что-то плел и при этом отщипывал кусочки хлеба и отправлял их в рот.

Он съел половину пайки, а другую сунул в карман: на утро. Захотелось пить. Лешка отправился к вокзальчику, там должна была быть вода.