Константин Петришин - Битва за ясли господни

Соизвольте объяснить, каким образом вы могли дать пищу нашим недоброжелателям в Европе, чтобы они могли нагло врать, нанося ущерб авторитету России, ее армии и Его императорскому Величеству?»

И без того болезненно мнительный князь Горчаков, прочитав письмо до конца, впал в смятение.

«Почему, – с горечью подумал он, отложив злосчастное письмо в сторону, – судьба судила мне пережить много дел доблестных, много дней кровавых, но мало радостных?..»

Сколько князь Горчаков помнил себя, в нем тайно всегда уживалось двоякое чувство. С одной стороны он гордился своим знатным происхождением от Черниговских князей, с другой, стыдился той бедности, в которой жило все его семейство в Костромской губернии.

Судьба улыбнулась ему, когда в 1807 году отец определил его юнкером в лейб-гвардейский артиллерийский батальон. Через два года он уже был адъютантом при командующем маркизе Паулуччи, участвовал в персидском походе и в войне с Наполеоном. За отличие в Бородинском сражении государь наградил его орденом святого Владимира с бантом. Казалось, все грустное в его жизни уже позади.

По окончанию Отечественной войны он назначается генерал-адъютантом Его Императорского Величества. Потом была польская компания. В должности начальника штаба пехотного корпуса он участвовал в сражении при Варне. Затем был назначен командующим артиллерии армии. И, наконец, штабная работа при фельдмаршале Паскевиче.

Горчаков, не знавший страха в боях, всегда терялся перед фельдмаршалом, человеком неукротимым в своих эмоциях и пресекающим любое своеволие подчиненных. Не тогда ли у него появилась неуверенность и чувство сродни опасения?..

На другой день князь Горчаков выехал в Будешти, чтобы встретиться с генералом Данненбергом и на месте разобраться в случившемся.

На прямой вопрос Горчакова: «Извольте, сударь, объяснить, почему вы отдали приказ отступить?» генерал Данненберг спокойно ответил:

– У меня не было другого выбора, ваше сиятельство, – и, заметив выжидательный взгляд князя Горчакова, пояснил: – Я бы мог, не считаясь ни с чем, очистить карантин от неприятеля. Однако это означало бы погубить большую часть войск. Ибо, заняв карантин, я превратился бы в хорошую мишень для турецких батарей, размещенных на правом берегу Дуная и близлежащем острове. Зачем нужна победа, добытая такой кровью и не сулившая успеха в дальнейшем?

Князь Горчаков, с трудом сдерживая вспышку гнева, спросил:

– Зачем тогда вы начали дело, не оценив его до конца? Насколько мне известно, ваш начальник штаба подполковник Володин провел разведку местности и, видимо, доложил вам все о неприятеле? Или может не все?

На лице Данненберга не дрогнул ни один мускул. Он не собирался оправдывать себя. Это Горчаков понял сразу.

– Ваша светлость, подполковник Володин ни в чем не виноват. Все дело в том, что занятие турками острова напротив карантина началось в ночь с 19 на 20 октября. Разъезды его заметили и доложили по команде. Однако командир сотни не придал этому значения и только через сутки доложил в полк. 22 числа турки уже заняли остров и переправились на левый берег. Ждать, когда они переправят на нашу сторону все свои силы и укрепятся, было делом еще более невыгодным. К утру 23 октября я собрал под Ольтеницы до 6-и тысяч человек. Ближайшие войска 1-я бригада 12-й пехотной дивизии и 12-я артиллерийская бригада были расположены от Ольтеницы, на значительном удалении и до Ольтеницы им потребовалось бы не менее суток движения. Следовательно, дело я мог начать не ранее 25 числа. Сколько войск за это время турки успели бы переправить на левый берег, знает один бог…

Генерал Данненберг видел по глазам князя Горчакова, что тот соглашается с ним, однако это не снимало с него вины. И это Данненберг понимал.

После доклада генерала Данненберга легче на душе у князя Горчакова не стало. Теперь он и сам не был уверен, что было бы лучше: поступить так, как это сделал генерал Данненберг, или все же дождаться подхода необходимого числа войск и артиллерии.

«И что бы от этого изменилось? – подумал князь Горчаков. – Переход на правый берег все равно был бы невозможен… Действительно получается: волю Господню и на воронах не объедешь…»

Делать опрос генералов Павлова, Охтерлоне и Сикстеля с целью выяснения их мнения князь Горчаков не стал, чтобы не унизить авторитет генерала Данненберга.

Отпустив Данненберга, князь Горчаков еще раз мысленно проанализировал все, что произошло в тот день 23 октября. Войск и артиллерии не хватало – это бесспорно. По сведениям, которые князь Горчаков получил уже после сражения, Омер-паша переправил через Дунай более 15 тысяч войск, находящихся у него под рукой.

Единственно, в чем можно было упрекнуть генерала Данненберга, так это в отступлении от требований устава. Колонны в атаку генерал Данненберг повел повсеместно сплошной массовой без интервалов, лишив тем самым места для стрелков, которые должны были вести огонь по амбразурам карантина. Да и резерв, находящийся в 300 шагах позади колонн, затруднял действия артиллерии.

Однако докладывать об этом фельдмаршалу князю Паскевичу Горчакову не хотелось, тем более, что на второй день турки оставили Новую Ольтеницу и карантин и убрались восвояси. «Ни победы, ни поражения… Для войны это не худший исход дела…» – решил про себя князь Горчаков.

Предвидя, что Омер-паша попытается воспользоваться сложившимся положением под Старой Ольтеницей и той поддержкой, которая ему была оказана в европейских странах, Князь Горчаков, находясь в Будешти, принял решение усилить войска генерала Данненберга Одесским уланским полком с конно-легкой батареей. Через три дня, получив донесение от генерала Данненберга о том, что и под Туртукаем наблюдается скопление турецких войск, князь Горчаков приказал перевести из Бухареста в Будешти 12-ю пехотную дивизию, 11-ю артиллерийскую бригаду и 9-й Донской полк. Бугский уланский полк с артиллерией был направлен в Добрени, а 1-я бригада 11-й пехотной дивизии заняла Фундени.

Одновременно генералу Анрепу князь Горчаков приказал со своим авангардом в составе 6-и батальонов Охотского и Камчатского егерских полков ускоренным маршем двигаться к Негоешти и стать там в ожидании дальнейших действий.

Селение Слободзени занял генерал Богушевский. Ему были подчинены Вознесенский уланский полк и конно-легкая батарея с задачей охранять дорогу, соединяющую Валахию с Молдавией и Бессарабией.

И чутье князя Горчакова не подвело.

На рассвете 29 октября пять турецких батальонов, воспользовавшись туманом, снова переправились у Старой Ольтеницы на левый берег Дуная и заняли рубеж от карантина до устья реки Арджиса.