Константин Петришин - Битва за ясли господни

Все это было настолько неожиданно, что Нахимов даже растерялся. Принять икону, с которой эта женщина побывала в святых местах и, которая для него много значила, он был не вправе. Но и не принять – значит обидеть доброго человека.

– Я не знаю, имею ли я право взять вашу икону, стоившую вам таких испытаний. Ибо весь наш подвиг был ничем иным, как выполнением воинского долга перед православной верой и Отечеством. Это слишком дорогой подарок… – взволнованно ответил Нахимов.

– Павел Степанович, – мягко прервала его женщина, – вам судить о важности того, что сделали вы. Однако и я уверен, что поступаю правильно.

Нахимов бережно взял в руки сверток.

– Я благодарю вас, – сказал он, с трудом сдерживая волнение.

– Павел Степанович, образ Николая Чудотворца имеет большую силу, – продолжала незнакомка. – Послушайте моего совета. Этот образ повесьте в своей каюте и сделайте список для ношения на груди. Пока он будет с вами, бог защитит вас и сохранит вам жизнь на долгие годы.

Нахимов не сдержался и развернул полотенце. На него глянул суровый лик Николая Чудотворца, однако в этой суровости не было того, что вызвало бы чувство страха или опасения. Взгляд внушал спокойствие и уверенность. Он, словно, притягивал взор, и от этого из души уходила тревога.

Нахимов поднял глаза. Он хотел еще раз поблагодарить незнакомую женщину, однако на месте ее не было…

Через два дня Нахимову матрос-умелец сделал точную копию иконы Николая Чудотворца с обрамлением из серебряной нити. Все два дня Нахимов был под впечатлением этой странной встречи у подъезда своего дома. И как-то сразу успокоился, когда надел на себя эту маленькую иконку.

…8 декабря в Севастополь прибыл генерал-адъютант князь Меньшиков.

Первым делом он побывал на кораблях, принявших участие в Синопском бою, и от имени государя вручил награды экипажам, затем посетил госпитали и тоже вручил награды героям сражения и только после этого поехал в штаб флота. Обнял вице-адмирала Нахимова и с улыбкой произнес.

– Ну что же, Павел Степанович, ваше имя уже произносят по всей России наравне с именами Лазарева, Ермолова, Кутузова и Суворова. Вы теперь народный герой! А посему позвольте выполнить волю государя-императора нашего и зачитать при всех Высочайшую грамоту на ваше имя.

Князь Меньшиков взял из рук своего адъютанта царскую грамоту и стал читать. – «Вице-адмиралу Нахимову. Истребление турецкого флота при Синопе, вы украсили летопись русского флота новою победою, которая навсегда останется в морской истории. Статус военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия указывает награду за ваш подвиг. Исполняя с истинною радостью постановление статуса, жалую вас кавалером Святого Георгия второй степени большого креста, пребывая к вам Императорской милостию нашего благосклонны».

Князь Меньшиков закончил читать, передал грамоту вице-адмиралу Нахимову и расцеловал его.

– Павел Степанович, это уже я от себя, – произнес он растроганно. – Вы все молодцы! А теперь ведите к столу. Знаю, что накрыли. И правильно сделали. Поздравить я всех поздравил, однако помянуть надо тех, кого уже не вернешь.

…В это же день князь Меньшиков намеревался отплыть в Одессу на пароходе «Херсон». Перед тем, как попрощаться, сказал.

– Если бы вы знали, Павел Степанович,, какой шум поднялся в Европе по поводу разгрома эскадры Осман-паши! Достается и командованию англо-французской эскадры. Почти все газеты Европы винят их в том, что у них под самым носом вы разбили турок.

– Александр Сергеевич, однако, позвольте… Англия и Франция не в состоянии войны с нами! – возразил Нахимов.

Князь Меньшиков качнул головой.

– Наивные вы люди, моряки, – сказал он. – Осман-паша знал о вашем намерении. Еще 17 числа он депешей сообщил в Константинополь лорду Редклифу о появлении близ Синопа русских кораблей и просил помощи у него. Однако лорд Редклиф поступил чисто по-английски. Он заверил Осман-пашу, что союзный флот не допустит нападения русских кораблей на турецкие суда да еще в ее территориальных водах. Однако ничего не предпринял.

– Это хорошо или плохо? – усмехнулся Нахимов.

– Судите сами, Павел Степанович, – ответил князь Меньшиков. – Что касается моего мнения, я полагаю так: коли убоялись – значит, уважают. Обидно за другое, – продолжил он. – Почти всё европейские борзописцы в один голос, словно по команде, утверждают, будто русские из-под тишка напали на слабого противника и, что мы, якобы нарушили какую-то конвенцию, несуществующую на самом деле. И вместе с тем умалчивают о том, что турки уже более месяца, как объявили нам войну, а до этого напали на наш пост Святого Николая и устроили там кровавую резню. В Петербурге тоже сначала отнеслись к случившемуся в Синопской бухте настороженно. Но после того, как государь выразил свое восхищение вашим успехом, все стало на свои места.

Последние слова князя Меньшикова поразили Нахимова больше, чем, если бы прямо сейчас у него из-под ног ушла земля.

– Александр Сергеевич, а разве могло быть по-другому? – спросил он.

Князь Меньшиков, видимо, понял, что сказал лишнее. Однако слово – не воробей.

– У нас все может быть, Павел Сергеевич. Есть тактики, есть стратеги. А еще есть мудрецы. Вы только не принимайте это близко к сердцу. Вы моряк! К тому же у вас здесь все ясно и просто, не то, что при Дворах… А, впрочем, зачем я вам обо всем этом говорю, – и, князь Меньшиков, сменил тему разговора: – Вы знаете, кто командовал турецким пароходом «Таиф», который удрал от вас? Англичанин капитан След. Он первый начал рассказывать газетчикам о вероломном нападении русских. Так что привыкайте. Сдается мне, не то еще будет. Прощайте, Павел Сергеевич.

Князь Меньшиков обнял Нахимова, попросил не провожать его и уехал на пристань, где его ожидал катер, чтобы доставить на пароход «Херсон».

В начале декабря князь Горчаков принял неожиданное решение: вместо генерала Фишбаха начальником Мало-Валахского отряда назначить генерал-адъютанта графа Анрепа.

В ставке главного штаба тут же прошел слух, что смена командующего войсками Мало-Валахского отряда связана с назначением подполковника Эрнропа начальником штаба 4-го корпуса. По мнению тех, кто поддерживал этот слух, у генерала Фишбаха в свое время не сложились отношения с Эрнропом и князь Горчаков при назначении Эрнропа на должность начальника штаба корпуса, в подчинении каждого находился Мало-Валахский отряд, принял это во внимание. Другие утверждали, что причина в другом, генерал Фишбах с началом военных действий не проявил себя решительно и теперь, в преддверии главных событий уходящего 1853 года, смена начальника Мало-Валахского отряда была необходима.