Константин Петришин - Заговор жрецов

Николаю II, видимо, не понравилось молчание премьера и он уточнил свой вопрос.

– Сергей Юльевич, скажите, что для нас сегодня важнее – торговый порт или военная крепость?

– И то, и другое, ваше величество, – спокойно ответил Витте, догадавшись о причине гнева Николая II.

У императора в глазах блеснули холодные огоньки.

Жгучее желание выпроводить премьер-министра из кабинета Николай II подавил в себе с большим трудом.

Витте тоже понял, что поступил необдуманно, отвечая так на вопрос императора. Однако слово не воробей…

Николай II тем временем прошелся по кабинету, что-то обдумывая. Это было заметно по напряженному выражению на лице императора. Противоположные чувства сейчас боролись в душе Николая II, и он не мог отдать предпочтение ни одному из них.

Наконец, Николай II остановился перед Витте и, глядя ему прямо в глаза, тихо, но жестко произнес:

– Милостивый сударь, если через три дня генерал Куропаткин не доложит мне о том, что на крепость Порт-Артур выделены все необходимые финансовые средства, я отправлю вас в отставку…

До конца дня у Николая II настроение так и не улучшилось. И только вечером за ужином, когда Александра Федоровна привела к столу дочерей, на душе у него стало теплее.

Маленькую Анастасию императрица посадила рядом с собой. Мария, Татьяна и Ольга сидели напротив.

Семейные ужины были редким явлением, и девочки старались вести себя сдержанно, показывая родителям, что они прекрасно воспитаны. Единственно, кому все прощалось, так это Анастасии. И она, словно понимая, что в трехлетнем возрасте в этой семье детей не наказывают, позволяла себе такое, чего не могли позволить другие за столом.

Ольга, на правах старшей из девочек, укоризненно, почти по-взрослому, поглядывала то на Анастасию, то на родителей. «Вот видите… Ей все дозволено…» – говорил ее взгляд.

Под конец ужина Николай II посадил Анастасию к себе на колени, и она тут же дернула его за ус. За столом на какое-то мгновение воцарилась тишина, потом все рассмеялись, а Анастасия заплакала.

Воспитатели тут же увели детей, а Александра Федоровна сразу загрустила.

– Мало я их вижу, – сказала она. – Мне их просто не хватает… И тебя, – добавила она. – Вот и сейчас ты рядом, но я вижу, что ты всеми мыслями далеко от меня…

Николай II качнул головой.

– Ты права… Извини. Для меня сейчас быть просто человеком непозволительная роскошь. От меня требуют все. Когда требую я, – получаю в ответ болтовню, сплетни, доносы. И, слава богу, пока не предательство… Но они дойдут и до этого…

Александра Федоровна с тревогой посмотрела на супруга. И хотя он говорил спокойно, она улавливала в его голосе скрытое отчаяние и горечь.

– …Даже церковь и та упрекает меня. На днях митрополит Киевский заявил в Синоде, что церковь нужна власти только в минуты опасности. Но к кому же тогда обращаться, если не к ней?.. Разве сам Синод не духовная власть над всеми?

Николай II умолк и с грустной надеждой посмотрел на Александру Федоровну, словно хотел услышать от нее ответы на мучавшие его вопросы. Но она немо смотрела на супруга глазами полными слез. Наконец, еле слышно произнесла:

– И в самом деле так все плохо?

Николай II ответил не сразу.

– Не знаю… – наконец проговорил он.

– Но так же нельзя вести себя! Они разве этого не понимают?..

Александра Федоровна умолкла, словно испугалась своих слов. Набожная и суеверная, она со страхом подумала о божьей каре, которая неминуемо постигает любого, кто ведет себя вопреки воли церкви.

И в то же время Александра Федоровна была убеждена – падение монархии не принесет пользы высшим иерархам.

Она искренне любила Николая II и считала его человеком, вобравшем в себя все лучшее, что имел его отец император Александр III и его мать Мария Федоровна, дочь датского короля.

Россия, по ее мнению, не имела права забывать: за триста лет правления династии Романовых страна превратилась в огромную империю от Белого, Черного и Балтийского морей до Тихого океана!

Александра Федоровна была уверена, что беды, навалившиеся на Николая II со всех сторон в последние годы, исходят от его стремления сделать Россию еще более могучей как на Западе, так на Востоке.

Внеочередное заседание Правительства, назначенное премьером Витте на 11 часов 26 января, откладывалось. Ламсдорф, Плеве и Куропаткин были срочно вызваны к императору.

Днем раньше Правительство приняло решение обратиться к Николаю II с настоятельным предложением: срочно возобновить переговоры с Токио при посредничестве Лондона, с которым предварительно была достигнута устная договоренность об участии посла Великобритании в Токио в этих переговорах.

За возобновление переговоров выступило и правительство Франции.

26 января русский посол в Лондоне граф Бенкендорф передал российскую просьбу министру иностранных дел Великобритании лорду Лэнсдоуну.

Прочитав бегло текст послания, Лэнсдоун неожиданно заявил:

– Япония, к сожалению, не желает нашего посредничества, – и, повернувшись спиной к русскому послу, добавил: – Извините, но я занят…

Об отказе Лондона участвовать в переговорах с японской стороной Ламсдорф узнал через два часа, и тотчас доложил Николаю II.

В этот день Правительство так и не собралось.

…Рано утром 27 января Фредерикс вошел в спальные покои императора и, извинившись, подал ему срочное донесение от наместника на Дальнем Востоке генерала Алексеева.

Вид у Фредерикса был встревоженный.

«Всеподданнейше доношу, Ваше императорское величество, – начал быстро читать Николай II. – Около полуночи с 26 на 27 января японские миноносцы произвели внезапную минную атаку на эскадру, стоящую на внешнем рейде крепости Порт-Артур. Причем броненосцы „Ретвизан“, „Цесаревич“ и крейсер „Поллада“ получили пробоины, степень их серьезности выясняется. Подробности представлю дополнительно».

– Проклятые макаки! – выругался Николай. – Они, видимо, забыли, с кем имеют дело!..

Фредерикс заметил, как потемнели зрачки у императора, и лицо его побагровело.

– Я могу идти, ваше величество? – спросил Фредерикс, выждав некоторое время.

Николай II качнул головой, но когда Фредерикс был уже у двери, остановил его вопросом:

– У нас сегодня встреча с предводителем бессарабского дворянства на сколько назначено?

– На десять утра, ваше величество. Отменить?

– Нет, – жестко ответил Николай II. – Мы не станем ничего менять. Не велико событие, чтобы из-за него менять наши планы. И вообще… я смотрю на все это, как на укус блохи!

Фредерикс поклонился и вышел. В какой-то степени он был даже обрадован тем, что император спокойно отнесся к сообщению наместника. Но в то же время старый и опытный Фредерикс понимал – это не конфликт. Это необъявленная война…