Константин Петришин - Заговор жрецов

Время работало на Россию. И хотя Япония тоже наращивала свою военную мощь, вела она себя осмотрительно. Все изменилось после 12 октября 1903 года, когда на пост заместителя начальника генерального штаба Японии был назначен пятидесятидвухлетний губернатор Формозы барон Кодама Гентаро. Хладнокровный и жестокий он сразу потребовал для себя особых полномочий.

С приходом в генштаб Кодама Гентаро заметно активизировалась военная разведка Японии на всем Дальнем Востоке.

В ответ на это военное ведомство Куропаткина ввело при главном штабе лишь одну должность специалиста по разведке.

Вспомнив сейчас об этом, Николай II подумал: «Поражения учат, но только не нас».

Он поднял голову, посмотрел на портрет Александра III и даже вздрогнул. На Николая смотрели суровые, словно живые глаза прародителя.

«И он меня осуждает», – мелькнуло в голове испуганная мысль.

Николай II, вдруг, вспомнил, как однажды отец в присутствии его и брата Георгия говорил генералу Данилевичу: «…Ни я, ни Мария Федоровна не желаем делать из них оранжерейных цветов. Они должны хорошо молиться богу, учиться, играть, шалить в меру. Спуску не давайте, спрашивайте по всей строгости законов, не прощайте лени в особенности. Если что, то адресуйтесь прямо ко мне, а я знаю, что нужно делать. Повторяю, что мне фарфора не нужно. Мне нужны нормальные русские дети. Подерутся – пожалуйста. Но доносчику – первый кнут. Это мое первое требование…»

Отцовские слова Николай II запомнил на всю жизнь и старался не гневить бога, воспитывать также и своих дочерей ни в чем не делая им поблажки.

Неожиданное признание супруги в том, что у них может появиться еще ребенок, и она очень хочет наследника, заставило Николая II быть еще сдержаннее и не гневить ни бога, ни людей.

«Династия Романовых, – подумал он, – дала России великих государей Алексея Михайловича, Петра Великого, Катерину II, Александра I, Николая I, Александра II и, наконец, Александра III.

Неужели пришло время, когда для России нужна будет искупительная жертва?..»

Николай II почти с ужасом представил себе будущее России: либо европейский либерализм, либо, еще хуже, европейский марксизм.

Николай II перевел взгляд на часы. Стрелки показывали без четверти двенадцать.

Он подошел к столу, сел и подвинул к себе стопку бумаг. Это были письма, рапорты, доносы министерств и других высокопоставленных вельмож друг на друга, которые Фредерикс регулярно клал ему на стол.

Николай II не любил читать доносы, хотя Фредерикс советовал это делать, уверяя, что от их чтения можно больше узнать о своих подданных, нежели от них самих.

На глаза попала бумага за подписью Плеве. Он сообщал о растущем недовольстве Святого Синода принятыми мерами Правительства по обеспечению веротерпимости в России.

Николай II знал, о чем идет речь. Год тому назад Правительство утвердило несколько решений, призванных ослабить государственное давление на не православных и старообрядцев.

Первым выразил свое сожаление митрополит Петербуржский. Затем Святой Синод в своем письме Комитету министров посетовал на то, что отныне Правительство России ставит инословных и раскольников в более выгодное положение. В письме было требование освободить православную церковь от государственной опеки.

Прочитав донесение до конца, Николай II усмехнулся. Синод сетовал на жестокую государственную опеку, а сам принял в то же время особые «Правила», ставившие все церковные общества в строжайшую административную зависимость от епископата.

Нетрудно было догадаться, что между церковью и властью назревал конфликт, который надо было избежать.

Обер-прокурор уже дважды предлагал план переустройства церковного управления, который предусматривал радикальную его децентрализацию. И советовал приблизить архипастырей к самой пастве.

Кроме того, он предлагал избавление епископата от груза административных и хозяйственных забот и переориентации его на решение задач, связанных с духовным руководством.

Николай II был уверен – такие планы будут восприняты церковью без восторга, хотя бы потому, что церковь была самым крупным землевладельцем в России. И потому он отклонил предложение обер-прокурора.

И все же он не мог допустить своеволия Святого Синода.

В прошлом году по его распоряжению Правительство приостановило работу Предсоборного присутствия, которое ставило своей целью созыв Поместного собора. Было очевидным – руководство Синода намерено восстановить в России патриаршество.

По мнению Плеве, с которым Николай II был согласен, церковь не столь приобретала духовную независимость от светской жизни, сколько нарушала принципы соборности.

Это был уже не первый доклад Плеве о растущем желании Синода отделиться от государства.

«Западный соблазн уже давно стучится в Золотые ворота и, не делая даже особых усилий, принимается нашим духовенством безропотно, – подумал Николай II. – Однако, что даст России каноническая духовность?.. И зачем им неограниченная власть?.. Неужели Русь, принявшая византийское православие, превратится в бездонное стоячее болото, в котором исчезнут остатки древних корней русичей?..»

Этот вопрос уже не раз ставил перед собой он и не находил ответа.

Узнав о письме Святого Синода, Александра Федоровна воскликнула:

– Боже мой!.. Церковь и государство становятся словно враги друг против друга! Но будет еще страшнее, если линия церковная и линия государственная разойдутся… Уже сейчас все, что происходит, похоже на заговор жрецов!

Невольно перебирая все это в памяти, Николай II не мог не согласиться с мнением Александры Федоровны.

Он чувствовал: если не вражда, то противостояние уже существовало. Оно появилось не сразу. Посвященные в эту проблему, в том числе и Плеве, трактовали ее слишком упрощенно, сводя все к противостоянию власти и духовности. Однако Николай II был уверен, что здесь не все так просто. Высшее духовенство, по всей видимости, стало забывать, что царь превышает и уровень священника, и уровень власти.

Где-то в глубине души он понимал, что ему предстоит сделать: не допустить, чтобы власть, с одной стороны, превратилась в солдатский милитаризм, как это было при Павле, а с другой, заставить духовенство вместо жреческой амбициозности стать на путь кротости пастыря.

…Переезд из Петергофа в Зимний дворец был недолгим. Императрица Александра Федоровна пожелала ехать вместе с Николаем II.

Всю дорогу она молчала, занятая какими-то мыслями.

Николай II время от времени поглядывал на супругу, не решаясь спросить, о чем она думает. И все же не сдержался.

– Что-нибудь произошло?

– Нет, – ответила Александра Федоровна. – Ничего не произошло, мое солнышко, – добавила она и улыбнулась.