Александр Зарубин - Волчья дорога. История времен тридцатилетней войны

Капитан мог только согласиться: за всем этим явно виделась чья-то лапа. То есть рука – изящная тонкая рука в надушенной кружевной перчатке. У «бедной вдовы» на роту явно были какие-то свои виды. Конечно, графине Амалии рота раньше оказывала более чем серьёзные услуги в кое-каких делах, о которых лучше не рассказывать к ночи. И, по логике, могла рассчитывать на благодарность. Вот только с благодарностью у аристократов всегда было плохо.

И даже к шведам не сбежишь: война некстати, но окончилась. В конце концов капитан плюнул и положился на бога, судьбу и собственную удачу. Пора было выступать.

Тяжело, натужно бил барабан, солдаты, звеня сталью, скрипя кожей ремней и лениво ругаясь, строились в привычные колонны по четыре. Мушкетёры в широких обвисших шляпах с ружьями на плече и дымящимися фитилями вставали в голове и хвосте колонны, пикинёры в тяжёлых сапогах, шлемах и колетах буйволиной кожи с длинными пиками – также привычно в середину. Жалобно скрипели колесами обозные повозки, покрытые шумной толпой солдатских жён, слуг, обозной челяди. Захлопало развёрнутое на холодном осеннем ветру ротное знамя в середине строя – чёрный имперский орел смотрел на людей с полотнища сверху вниз, презрительно, как генерал на толпу новобранцев. Лоренцо, ротный прапорщик, появился в последний момент, из ниоткуда, откозырял капитану рукой на бегу и занял привычное место – у древка знамени. Губы маленького итальянца что-то шептали, а глаза смотрели с такой задумчивостью, что капитан даже удивился.

Напоследок Яков оглядел колонну ещё раз – вроде порядок, обернулся – Рейнеке – юнкер торчал, как и приказывали, за капитанской спиной. Вид у паренька был довольно-таки ошарашенный. Взмах руки, барабаны забили частую дробь, и колонна двинулась, стремительно набирая привычный ветеранам темп. Хриплые голоса затянули старый пехотный марш. «Der grimming Tod mit seinen Pferd». «Тот, кто шагал в этом строю до тебя – тоже пел, тот, кто встанет в строй вместо тебя – допоёт за тебя…". Капитан обернулся – юнкер шел рядом с потерянными глазами – немудрящая песня пробрала его до костей. Как Якова в своё время, когда он услышал её в первый раз. Когда… Тут капитан с удивлением понял, что и не помнит уже, сколько лет назад это было. За спиной колонны вспыхнуло рыжее пламя – кто-то бросил напоследок огонь в опустевшие лагерные шалаши.

– Зачем? – прошептал юнкер

– Просто так. По привычке, – ответил ему Яков с грустной усмешкой. – Тридцать лет воевали.

Как будто и не менялось с тех пор ничего – мир там подписали или не мир…

Капитан посмотрел на небо – серые, свинцовые тучи давили вниз, к земле, обещая дождь. Холодный осенний дождь. «Пора бы уж осени закончиться», – подумал Яков и надвинул шляпу глубже на лоб, ожидая с неба противную холодную воду. И вдруг усмехнулся – на ладонь спланировала первая снежинка. Потом ещё и ещё. Припоздавшая в этом, 1648 году, зима шла по следам роты.

****

В первых двух деревнях на пути роту сходу обстреляли – не помогла ни генеральская бумага о праве на постой, ни сержантские таланты к разговорам. Капитан гнал людей вперёд, стремясь поскорее выйти подальше из выморочной долгим стоянием армий округи. Зима им здорово помогла, проморозив и покрыв первым снежком грязь на дорогах. Завеса туч прервалась, рота шла под голубым, кристально-чистым небом, шла, ускоряя и ускоряя шаг. Недоверчивое зимнее солнце смотрело на них с высоты. Капитан в сотый раз мысленно поблагодарил своего полковника, сумевшего перед отъездом проиграть Якову в карты полковой комплект зимней одежды – отставших и обмороженных пока не было. Пока. На ночёвку вставали на поле, оградив палатки от ветра стеной из телег. Солдатские жёны, под прикрытием отдельного капральства мушкетёров собрали в недалеком лесу хворост. Вскоре запылали костры, забулькало в котелках нехитрое походное варево. Сержант расставлял посты, попутно объясняя молодому поколению все тонкости этого дела:

– Стража, парень, в армии бывает ординарная, нарочная, стоялая, круговая. Ординарная – это на каждый день, в походе нарочная добавляется. Вот как сейчас. Стоялая – те, что на месте стоят, пути стерегут, круговая – те, что вокруг лагеря дозором ходят. Еще потерянная есть…

– Это как, потерянная? – спросил ошалевший от военной премудрости юнкер, приглаживая черные лохматые волосы на затылке.

– Это ближняя к неприятелю, – пояснил капитан. – Место опасное, но не слишком, если не зевать. Не пугайте парня раньше времени, сержант. Как-никак, потерянный пост – это бессменный пост нашего прапорщика. А Лоренцо наш пока теряться и не думает. Так что, юнкер, не пугайтесь раньше времени и наденьте шапку – не лето.

Юнкер откозырял, но шапку надеть не торопился. Мороз его не сильно пугал. Уходя, капитан услышал за спиной продолжение сержантской лекции: «Это тебе, юноша, не шпагой махать. Это целая наука».

А ночью юнкер традиционно исчез, чтобы под утро, так же традиционно притащить пару куриц. Сержант только хмыкнул и рукой махнул, даже не стал разбираться. Все равно его орлы ничего, кроме «никого постороннего не видели, ничего не слышали» по поводу отлучек юнкера сказать не могли. Юнкер, также традиционно ничего не отвечал, завтрак свой жевал равнодушно. Вид у парня был настолько задумчивый, что капитану захотелось вломить пару караулов, здравия для – пусть и не в очередь.

Лагерь просыпался под стук барабана и крики обозных. Сердитое рыжее солнце карабкалось с востока на своё место, ночные звезды, мигая, сдавали караул. Капитан прошел с ежедневным обходом мимо палаток, костров, телег смотря во все глаза и слушая, от нечего делать, солдатские разговоры.

«…И сказал тогда природный и наследственный враг рода куриного и мужичьего…» – это Магда у костра рассказывала кому-то старинную сказку. Сидела, протянув руки к огню, спрятав светлые волосы под странной мужской шапкой с длинными, загибавшимися кверху ушами. Кто-то за спиной сухо, надрывно закашлялся. Яков чертыхнулся и положил себе зарок – на следующий привал любой ценой завалиться в деревню.

Подходящая деревня нашлась как раз к закату. Сотня с лишним домов на косогоре, каменная церковь, высокая колокольня с покосившимся крестом – с неё, увидев в поле солдат на марше, проворно ударили в набат.

– Уважают, – улыбнулся в усы сержант, – глянь, ребята, колокольным звоном встречают, будто каких королей.

Рота меж тем спокойно разворачивалась из колонны в боевую линию. Проходы между деревенскими домами быстро закрывались самодельными баррикадами. От покосившихся заборов окраины в синее небо потянулись дымки фитилей.

– Ну точно как королей, – ответил Ганс в тон сержанту. – Сейчас салютацию делать будут. Из всех стволов, что зарядить сумели.