Александр Зарубин - Волчья дорога. История времен тридцатилетней войны

– А это наша деревня или чужая? – спросил юнкер. Если парень и волновался перед делом, то старательно не показывал этого. Зря. Капитан на его месте волновался бы.

– Вот поверь, парень. Ни нам, ни им никакой разницы, – сержант сплюнул и под барабанный бой ушёл вперёд – говорить.

Говорил он с деревенскими долго, обстоятельно. Развёрнутая в боевой порядок рота стыла на пронзительном зимнем ветру, держала строй, матеря вполголоса генералов, припозднившихся с роспуском. Зимой, когда поля и огороды уже убраны, добывать квартиры было много труднее.

Сержант с деревенскими всё говорили. Когда капитан замерз настолько, что уже был готов скомандовать штурм – на поле ударили по рукам. Договорились.

– Угадайте, кто мы теперь, господин капитан, – с усмешкой сказал Якову сержант, когда рота обустраивалась в домах на окраине.

– Защитники империи?

– Не угадали. Отдельная команда по ловле бандитов и дезертиров. Посланы их величеством, лично, для очистки дорог, охраны покоя мирных обывателей и развития коммерции. У нас о том и бумага с печатью есть. Почти настоящая, хорошо хоть грамотных в этой глуши не нашлось.

Сержант на полном серьёзе показал внушительный белый листок. Яков глянул и от души, захохотал – заветной бумагой оказалось выданная сержанту полковой канцелярией справка о задолженности.

****

А ночью рота проснулась от грохота выстрелов. Первым делом Яков подумал, что юнкер опять пошел за курятиной и попался, но стреляли слишком много и часто. Ударил набат, звуки стрельбы смешались с сполошными криками крестьян и чьим-то боевым кличем. На улице творился полный хаос. Сараи на околице – к счастью, в противоположной от ротной стоянки стороне – горели, выбрасывая ревущие столбы пламени в чёрное ночное небо. В их свете неверными тенями метались люди, кони. На звоннице, чёрной тенью на огненно-рыжем фоне качались из стороны в сторону колокола. Солдаты Лесли выскакивали из домов, клинки наголо, метались, искали капралов. Лоренцо вытащил знамя, сержант пинками и руганью поднял заспанных барабанщиков. Забили сбор, люди сомкнулись – из толпы в строй. Ганс Флайберг без приказа развернул дежурное капральство поперек улицы навстречу нападавшим. Мушкетёры, прикрыв широкополыми шляпами дымящиеся фитили, встали наизготовку. Их граненые стволы выцеливали в ночь, ожидая сигнала. Яков обернулся, ища взглядом Рейнеке – если он опять отлучился, то мог и попасть в беду. Нет, вот он, спешит к капитану, одна рука на шпаге, другой пытается на ходу застегнуть камзол.

– Что происходит? – бросил НеЛис на ходу

– Застегнитесь, юнкер, не лето. Кто-то грабит деревню.

– Нашу деревню, – уточнил подошедший мастер-сержант, с видом, не предвещавшим налетчикам ничего хорошего.

Тут с противоположной стороны раздался громкий треск, и сразу – истошное блеянье. Похоже, налетчики дорвались до скотного двора.

– Эй, ребята, – крикнул сержант своим, да так, что все прочие звуки испуганно затихли на мгновение, – там какая-то сволочь хочет украсть наш обед. Люди за его спиной захохотали. Забил барабан.

– Рейнеке, держитесь меня. Выступаем, – скомандовал Яков, надвинул на лоб широкую шляпу и махнул рукой. Барабаны пробили частую дробь, рота, сомкнув ряды, пошла, следуя за белевшими в ночи перьями на капитанской шляпе. Яков повел людей не на улицы – в хаосе схватки никто не отличил бы своих от чужих. Вместо этого он вывел солдат в поле, во фланг атакующим. Вышли хорошо, скрытно – всадники в чёрных плащах так спешили ворваться в деревню, что разворачивавшуюся на засыпанных снегом огородах пехоту сразу не заметили. Не заметили, пока люди Лесли не ударили залпом. Снопы пламени разом вырвались из длинных мушкетных стволов, фигуры нападавших – чёрные тени на фоне рыжего пламени – заметались, поворачивая коней навстречу. Первая линия мушкетёров шагнула назад, за спины второй. Вторая, угрюмо ворча, вскинула стволы наизготовку. Ещё залп – слитным, оглушающим рёвом. На той стороне метались и падали люди и кони – гротескные тени, под равнодушным светом луны.

– Вторая – заряжай, – прокричал Ганс. Стрелки отступили назад, срывая с перевязей берендейки с новым зарядом. До Якова донёсся глухой, размеренный стук шомполов.

– Третья – целься.

Мушкетёры третьей упёрли сошки в мёрзлую землю, наклонились, ловя черноту ночи на прицел. Очередное па в заученном танце пехотного боя. Все в роте знали его наизусть и могли станцевать и с закрытыми глазами – неважно, ночь сейчас или не ночь. На той стороне тоже были ветераны – земля под капитанскими сапогами ощутимо дрогнула. Попавшие под фланговый огонь нападавшие развернулись и, горяча коней, лавой пошли навстречу роте.

– Третья – залп, – граненые стволы плюнули огнем, сполох света выхватил у тьмы хрипящие конские морды, всадников в развевающихся подобно крыльям плащах, тускло блестящие клинки и усатые, искаженные яростью лица. Кто-то упал, перелетев через голову, истошно, жалобно заржала, заваливаясь набок, лошадь.

– Пики – к бою, – шестифутовые ясеневые древки задних рядов опустились. Забил барабан. На длинных, игольной остроты жалах хищно сверкнула луна. Всадники осадили коней, сверкнули короткие, злые вспышки пистолетных выстрелов. Под ухом у Якова неприятно просвистел, рванул за волосы холодный ветер. Яков озлился и махнул своим – вперёд. Пехота сделала шаг, древки качнулись. Всадники развернули коней и ускакали прочь – топот копыт растворился в ночи.

Огонь догорал, со стороны деревни ещё стреляли и слышался звук стали, но уже гораздо тише. Основная масса нападавших рассеялась в ночи, теперь селяне добивали тех, кто успел прорваться в деревню. Помощь им явно не требовалась.

– Ваша шляпа, герр Капитан, – окликнули Якова сзади. Кто-то из солдат протянул капитану пробитую в короткой перестрелке шляпу. Лесли и не заметил, как ее потерял.

– Спасибо, – ответил Яков, быстро осматривая ряды. Вроде все на месте. Ганс со своими мушкетерами сосредоточенно заряжает стволы. Сержант остался в деревне – прикрывать обоз. Рейнеке – где юнкер, мать его, – подумал капитан, не находя взглядом в рядах высокой, нескладной фигуры…

Юнкер обнаружился в деревне – растрёпанный, тяжело дышащий и с окровавленной шпагой наголо. За спиной у него сидел, привалившись к стене дома, сержант, держась руками за окровавленную голову. Пока рота выходила из домов в поле, юнец сумел потеряться. Метаться один по ночному полю парень, слава богу, не стал. Вместо этого вернулся обратно в деревню, к сержанту, оставленному сзади прикрывать обоз. Очень вовремя – пара десятков нападавших пыталась прорваться из ставшей ловушкой деревни через их баррикады. В короткой схватке сержант очень неудачно получил саблей по голове, люди Лесли на мгновенье дрогнули. Но тут юнкер влез в бой со шпагой наголо. И сумел продержаться, один против многих, пока не пришла подмога. «Молодец», – подумал капитан, хотя, судя по виноватому лицу, юнкер явно считал иначе.