Борис Сафин - Рязанский сказ. От Мурома до Рязани

Иван, бросил взгляд на Катерину, на её прижатые к щекам ладошки, на испуганные глаза. «Ну, уж не будет таво! Сам бойси». Иван встряхнулся, вскочил на ноги и выставил руки вперед.

– Ванька! Ноги! – Егор забежит то право, то влево от судьи.

Иван тоже подумал про ноги: «А ведь ноги у Яфима слабое место! С лошадьми управляясь, Яфим руки то укрепил, а про ноги не знаеть! Да и откуда силы в ногах будуть, ежели цельный день Яфим сидьмя на лошади? Ну, Егор, ну молодца!».

Судья взмахнул руками и отбежал в сторону. Бойцы снова закружились в танце. Иван заметил, что Яфим торопится, оставляя одну ногу висеть в воздухе. Наконец, Яфим не выдержав, выбросил руку вперед, надеясь нанести последний, победный удар. Иван уклонился, пригнулся, и резко выпрямился, как стрела освобождается от туго натянутого лука. Обе руки, прижавшись, друг к другу, понеслись к Яфимовой груди. С замиранием сердца мужики смотрели, как Ефим, сначала переломился, затем приподнялся в воздухе, как копна сена под крепким навильником, и, грохнулся всем телом на утрамбованный снег. Судья подбежал, к хрипящему, лежащему навзничь Яфиму, потрепал его по щеке. И, уже через мгновение, вскинул руки к верху, возвещая о конце поединка. Иван, по восторженному взгляду Катеньки, понял, что болела она только за него. Таким счастливым Иван себя еще никогда не чувствовал! Второй раз подряд он в честном бою побил самого Яфима Темного. Того, которого опасались в деревне. Того, о ком поговаривали, что он по ночам разбойничает с дружками в лесу. Того, кто против воли хочет отнять у него Катеньку! «Сам бойси!» – прошептал про себя Иван, – Не будет таво!». Когда, заслуженная победная упряжь, уже свисала с плеча, Иван подошел к Катерине:

– Катенька, можа свидямси? – Иван, взглянув на смущенное лицо девушки, понял, что она согласна, но какая – то тайна, удерживает её от немедленного ответа, – Меня батенька скори в Ташенку посылаеть. Можа выйдешь?

– Не выйдеть, – подружка Лизавета, взглядом указала на поневу, выглядывающую из-под Катенькиного шушуна, – Ты мне знак дай, а я ея вразе передам.

Катерина благодарно посмотрела на подругу. По сверкающим глазам Иван понял, что Катенька будет ждать встречи…

∞…Вера Сергеевна внимательно всматривалась в расплывающиеся строчки, пытаясь увидеть, среди простых фраз и непонятных пометок по краям обгоревшей тетради, события тех далеких дней. О чем говорила, например, фраза: « Давеча хозяин грозил тятеньку извясти, ежели я запротивлюся…»? О ком это он? О себе или со слов деда Ивана? Ой, как интересно!…»

© …Ванька возился у наковальни, когда Агрипина, дворовая девка, позвала его в барский дом.

– Ваня! Там тобя Анисим Данилович просить. Бяги, а то он серчат.

Иван отложил молоток в сторону, протер руки об запон и, неспеша, пошел в дом. «Чаго ему нада? Никогда не звал в дом, а тут бяги». Агрипина провела Ивана через длинный коридор в светлую комнату. Анисим Данилович, в полосатом, шелковом халате, сидел за длинным столом и наливал из пузатого хрустального штофа красную наливку. Иван обратил внимание на множество картин, теснящихся по стенам. На резном комоде стоял, сверкающий в лучах заходящего солнца, самовар, а вокруг, будто в хороводе, кружились вазы, чашки, стопки. «Из бронзы! – отметил про себя Ваня, – Как есть из бронзы».

– Проходи, Иван, садись, – Анисим Данилович, налил Ивану из штофа наливки и придвинул к нему тарелочку с кусочками копченой утки, – Разговор у меня к тебе есть. Только внимательно выслушай, а потом будем думать.

– Я слушаю, Анисим Данилович, – Иван попытался сосредоточиться на халате управляющего, но смотрящие на него картины, отвлекали своими строгими взглядами незнакомых господ и пышными формами полураздетых дам, – Я слушаю, Анисим Данилович.

– Ты помнишь, что повелел мне хозяин наш, Эммануил Иванович? Чтобы я к твоему отъезду в Гусь подобрал хорошую невесту. Чай, не забыл? Я тут поискал у своих знакомцев, помещиков. То слишком молоды, то слишком стары. А, которые достойны; или сосватаны, или уже повенчаны. Что я буду хозяину докладывать? И решили мы с Марьей Васильевной, хозяйкой моей, предложить тебе единственный вариант. На Ильин день пошлешь сватов в мой дом и попросишь руки моей единственной дочери Зинаиды. А осенью, на Покров, когда закончатся работы, сыграем свадьбу. Все расходы я беру на себя, не переживай.

Иван вздрогнул, как от холодных капель неожиданного дождя, и поежился: «Чаго он гуворить? А Катенька? Душа моя. Мне без нее никак нельзя. Я видел, она меня ждеть. Какая, така Зинаида? Эта каланча в шляпе?» Иван представил себе, как они с Зинаидой идут по деревне и все хохочут вокруг: «Крепко сбитый боровичок и длинная, кривая поганка». Нет уж, лучше сбягу!

– Обвенчаем вас в Токареве, – Анисим Данилович мечтательно глядел в окно, прищуривая глаза, – А захотите, в сам Касимов отвезем. А что? Мы можем себе позволить! Потом поедете в Гусь – Железный, вить себе гнездышко. Хозяин обещал! Там гляди, и мы с Марьей Васильевной к вам подадимся. Не прогоните?

«Так вот, что вы задумали, барин?» – Иван хотел тут же вскочить и бежать вон, подальше от этого самодовольного барина, но тело не слушалось, будто прилипло к кожаному стулу.

– Барин! Рано мне ишо о жанетьбе думать. Тятенька говорил, что сначала старших братьев оженить, а потом и моя очередь подойдеть.

– Это мы враз уладим. Батенька твой не будет противиться такому предложению. Успеют, твои братья, еще ожениться. Хочешь, я с твоим батенькой поговорю?

– Нет! Я сам с ним поговорю. Не торопьте меня, я ещо не готов. А что Зинаида?

– А что Зинаида? Она против воли отца не пойдет. Вот приведешь сватов, тогда и узнает. Пусть этот разговор между нами останется, а на Ильин день жду. С Зинаидой то будь поласковей, чай уже не чужая.

Две недели Иван не решался подойти к отцу. Да и братьям решил ничего не говорить, засмеют. Но на Пасху, после церкви, заметив, что отец в добром расположении духа, решился. По дороге из Лома отвел тятеньку в сторону и все рассказал, как на духу. Тятенька, молча выслушал Ивана, задумался и еще некоторое время шел, молча, будто споря с собой.

– Ну и думку ты мне принес, сына, – тятенька покачал головой, будто пытаясь сбросить с головы невидимый пух, – Ноги идтить не хотять, давай присядем вона на то бревнышко.

– Оно, конечно, жениться дело хорошее, – отец вытянул уставшие ноги, – Давно пора свая тягло заводить. Считай, второй десяток перешагнул. Анисим Данилович дурного не пожелаеть. Опять же, породниться с барином всяк желаеть, спору нет. Зинаида тебе не пара, ну чаго с таго? Дети пойдуть, усе затеретьси. Переберешьси в Гусь, на ноги поднимешьси, нам помога будеть. Нет, дело хорошее.