Борис Сафин - Рязанский сказ. От Мурома до Рязани

– Тятя! Не мила мне Зинаида, чаго я с нею делать буду? Лучше сбягу, куды глаза глядять.

– Я тя сбягу! Хочешь позору на семью накличать? Не будеть таго! Вот на Ильин день и пошлем сватов. Аль, что еще тебя держить?

– Держить, тятенька. Мне другая по сердцу люба. С ея я хошь куды пойду.

– Не Катерина ли с соседней деревни таби приглянуласи? Думашь, люди не докладывають? Яфим Темный давеча мне говорил, что есля Ванька от моей невесты не отстанеть, то никому счастья не будеть. Не поверил я яму, а оно вот как обертаетьси.

– Яфим через силу Катеньку невестой назвал. Нет у ея к нему воли. Ихням сватам никто обещания не давал. Яфим от злобы воду мутить. Мне тоже, давеча, робята сказывали, как Яфим Зинаиду, на лошади в лес катал. Вот и пусть еще раз сватаетьси. Вот они, как есть, пара.

– Можа она и так. Но у хозяина своя задумка на уме. Ежели не по нему будеть, извядеть он нас. Кончитца наша воля, куды денемси?

– Барин волю не забереть, не те времена. Он, что ли ее давал? У няго свой барин есть. А наша воля на все времена. Ты сам говорил, что мы вольные. Ты никогда не сказывал, как нам воля досталаси. Может, сейчас скажешь?

– А почему бы не сказать. Лета сорок пять назад жил помещик. Дед наш у няго также кузнецом был. Как-то энтот помещик уехал по делам в Касимов, да и остался там на ночь. Хозяйка яго с двумя дятьми в усадьбе осталась. Дворовые в свою половину разошлись. Только дед задержался в кузне по какой-то надобности. Ужо звёзды ярко сверкали, когды он домой собралси. Вышел из кузни, глядь, а из барского окошка дым валить. Дед ударил по рельсу, а сам в окошко прыгнул. Только успел хозяйку и детей на воздух вынесть, как вспыхнула комната, где хозяева спали. Народ, прибежал, начал воду несть, да заливать огонь. Еля-еля затушили. Когда, поутру, хозяин возвернулся, люди рассказали, как было дело. Помещик тут жа погрузил хозяйку и детей в коляску и уехал. Тут жа приехал человек из Касимова, с портфелем и в шляпе. Допытывался, кто, где был в то время, когда пожар случился. Думал, подожгли усадьбу недобрые люди. Так и уехал. А через неделю вернулся помещик и с ним важный человек. Перед усадьбой собрали всех крепостных. Важный человек зачитал духовную грамоту, по которой дед, все его братья и дети на все времена объявлялись вольноотпущенными крестьянами с наделом в три десятины, лошадью и коровой. На поляне помещик накрыл богатый стол, поставил бочку пива и отменил на один день работу в поле. Вот какой у нас был помещик!

– Вота какой у нас был дед! А, кто поджег усадьбу?

– А никто. Дворовая девка забыла подпереть дверку у печки и ушла. Когда печка разгорелась, дрова выпали из печки и загорелись половицы. Хозяева уже спали.

– Но теперя помещика давно нету. И деда ужо нету. Чаво нам боятьси?

– А, чаво люди скажуть? Нет, сынок, видать судьба наша така. На Троицу будем направлять сватов. О братьях своих подумай. Тярпи!…

∞…Борис позвонил Виталию Елохину:

– Слушай сват, есть идея. Как у вас со временем на выходной?

– Привет. На рыбалку приглашаешь? Я не против чехоньку подёргать.

– Нет, не на рыбалку. Есть предложение в Муром съездить. Утром туда, вечером обратно. На обратном пути к Яночке заедем в оздоровительный лагерь. Вы же тоже в Муроме никогда не были?

– Хорошо. С Любой посоветуюсь и перезвоню.

Через пять минут Виталий перезвонил:

– Едем! В шесть часов будьте готовы.

Катерина нажарила пирожков, Люба нажарила котлеток, намыла огурчиков с огорода и, в назначенное время, машина уже мчалась по Окскому мосту, оставляя позади, сверкающие в лучах восходящего солнца, золотые купола Рязанского кремля.

Шумашь приветливо глядела с холма, Поляны пожелали счастливого пути и вот она, Солотча, распахнула, среди стройных сосен, ворота своего «Царства».

– Въезжаем в южные ворота Мещерского края, – Борис восторженно кивал головой то направо, то налево. Аккуратные домики с резными крылечками и цветными витражами окон сменяли друг друга.

– Смотрите, церковь с красивыми, «грибными» куполами, – Катя не отрывала глаз от окон.

Солотчинский Рождества Богородицы монастырь

– Это Солотчинский Рождества Богородицы монастырь. Между прочим, монастырь основан в 1390 году великим князем Олегом Ивановичем. Здесь же он и похоронен.

– А ты знаешь, что в Революцию в монастыре находилась колония для малолетних преступников? – Виталий внес «свой вклад» в историю Солотчи.

– И еще здесь жили и работали знаменитые люди: Паустовский, Вересаев, Гайдар, Фадеев, Симонов.

– И Солженицын, и Шаламов, и еще многие знаменитости, – добавил Виталий.

– Ну, Борис, ты прямо, ходячая энциклопедия, – Любаша подмигнула свахе.

– Не ходячая, а передвижная! – уточнила Катерина.

– Если ты, Борис все знаешь – будешь нашим экскурсоводом по Мещерскому краю. Вон, смотри: указатель «Ласково». Что скажешь?

Борис действительно хорошо подготовился. Изучил карты, покопался в интернете, посмотрел кое-какую литературу по истории Рязанского края.

– Название деревни произошло от озера Ласковое. Кстати, очень красивое озеро. В этом селе, по преданиям, жила Февронья, жена муромского князя Давида Юрьевича. В селе есть часовня в честь святых Петра и Февроньи, которые упоминаются в древней повести: «О Петре и Февроньи Муромских». Это в их честь учреждён праздник: «День семьи, любви и верности».

Петр и Февронья Муромские

– Они здесь, что ли похоронены?

– Нет. Они похоронены в Муроме. Нужно уточнить в Муроме. Я думаю, что это красивая легенда.

– Легенда, конечно, красивая, но реальность не очень. Кто эту дорогу прокладывал? – Виталик крутил рулем, то направо, то налево, от чего пассажиров стало бросать, то в одну сторону, то в другую.

– Сбавь скорость! Скоро голова оторвется, – Люба ухватилась за поручень и запела:

Вовсе не страшны ни зной, ни слякоть

Резкий поворот и косогор.

Чтобы не пришлось любимой плакать

Крепче за баранку держись шофёр

– Прорвемся! Не дадим лесной нечисти над нами смеяться. Смотрите, какая чащоба, между деревьями человек не пролезет!

– Интересно, как здесь люди жили? А ведь жили же! – сама себе утвердительно кивнула Любаша, – Как правильно говорить: мещеряки или мещеряне? Ну-ка, Боря, просвети.

– Мещера. Был такой лесной народ. Если хотите, расскажу, что знаю.