Александр Шахматов - Вселенная Россия

Поселок был расположен на крутом берегу быстрой горной реки Илгачи, в которой водилось много разных рыб: щуки, тайменя, сазана. А какая была природа! Черемуха, яблони, земляника, грузди… Дикие животные, звери, птицы – волшебный край! Только жить и поживать! Но чума ХХ века – революция – продолжала преследовать людей, китайская земля тоже уже была захвачена мракобесием и произволом, докатило и до Трехречья. Начали раскулачивать, рушить все здоровое, стали исчезать мужчины-казаки, оставались многодетные семьи без отцов, хозяев, счастливой жизни. Бабушка Евфросиния умерла. Запрягли лошадей и быков и покочевали к железной дороге в город Якеши, где была большая община русских, а главное, была гимназия. Наши родители всегда стремились дать образование своим детям. Передвигались примитивным способом – на телегах. Естественно было много приключений, тем более что дороги-то деревенские, в дождь или завязли, или поплыли. Не раз переворачивались возы, спускаясь с хребта. Особенно веселило, когда из курятников вываливались куры, гуси, цыплята, разбегались по кустарникам, а мы, детвора, часами их ловили. Были и опасные случаи: как-то переплывая на пароме через реку, около берега перевернулись вместе с лошадьми, быками и телегами. Хорошо, что брат Павел был сильным, меня выбросил из реки на берег, а то бы вряд ли писалась эта повесть! Вновь приезжих русских скитальцев соотечественники города Якеши приняли тепло, помогли снять большой дом, половину его для семьи, а другую часть для завода. Старшие сестра и братья пошли учиться в школу, отцу начали поступать заказы, а я был еще трехлетним, так что был дома с матерью. Вскоре появился на белый свет еще один брат Минька, как мы его все называли. Жизнь постепенно входила в нормальное житейское русло, хотя политический накал в Китае усиливался, часто происходили аресты, расстрелы чайканшинцев. Однажды Павел шел из школы и увидел толпу народа, подошел и стал свидетелем публичного расстрела китайца. Его убили из револьвера выстрелом в затылок. Бедный братец пришел домой бледный как снег и несколько дней не мог ни спать, ни есть. Через некоторое время начались давления и на русских, многие вынуждены были уезжать, кто куда мог. Отцу запретили иметь завод. А это значило, что семье нечего есть. Умер дед Симеон. Пришлось опять запрягаться и ехать, куда глаза глядят. Проезжая поселок Тыныхэ, где проживало русское казачество-крестьянство, выяснили, что там был большой спрос на зимнюю одежду: шубы, дохи, рукавицы и шапки. Решили родители задержаться и испытать счастье!

В поселке было атаманское правление, отец сразу пошел к атаману Кокухину, с просьбой помочь основаться многодетной семье. Андриан Иванович человеком был добрым, сам поскитался немало. Он любезно согласился помочь материально и, что не менее важно, морально. Так началась наша жизнь в новом месте с новыми трудностями. В Тыныхэ среди русских поселенцев проживало много монголов, бурят, китайцев. Им всем очень хорошо жилось с русскими, все учились в русских школах, казаки учили их, как любить землю, как обрабатывать ее, чтобы получать хорошие урожаи. Мне в то время уже было пять лет, и я уговаривал, упрашивал родителей, чтобы меня отпустили в школу. Добрые родители с моим страстным желанием к науке согласились, и шести лет я гордо пошел в первый класс.

Учителя были свои – сестра Наталия и брат Павел, так что приходилось их величать Васильевичами. А они всегда мне ставили заниженную отметку, если отвечу на пять – ставили четыре, что меня очень удивляло и злило. Когда возвращались домой, я протестовал и требовал объяснений, и, конечно, дома я их уже не величал! Они мне доказывали, что занижают отметки ради справедливости, чтобы другие не подумали, что мол своя рубашка ближе к телу, что своему ставят хорошие отметки. Только через несколько лет я свое самолюбие успокоил и больше не обижался. В первом же классе я сразу влюбился в двух сестер Куликовых – Лиду и Лилю, которые были хорошенькие как куклы и покорили не только меня, но и весь мужской пол первого класса. Дошло до того, что мы с Петром Малышевым из-за них вышли на поединок в рукопашную, били друг друга до крови из носа, приходилось умирять нас учителю, брату Павлу Васильевичу. Он брал нас, как петухов, за шкирку и швырял в разные стороны, а мы, как свирепые донжуаны, снова слетались! А наши красавицы даже не знали, что из-за них бьются чуть ли не на смерть. Время на новом месте было благоприятное для нашей семьи, да и для всех жителей Тыныхэ! Шубный завод отца и матери имел много заказов, так что материально мы были обеспечены! А верой, надеждой и любовью мы всегда были сильны! Даже в страшно трудные времена семейная спайка спасала! Появилась и домашние животные: коровы, кони и овцы. Я очень любил маленьких животных, мог часами наблюдать в щель забора, как рождаются и делают первые шаги телята, жеребята, ягнята. Был очень интересный случай – у соседей Бронниковых коза родила тройню и двух из них приняла, а третьего нет, отталкивает, не кормит. За этой странной картиной я в щелку деревянного забора наблюдал, затаив дыханье, так внимательно, что даже не ощущал занозы на носу. Мне до слез стало жалко малютку-козленка, я решил идти к хозяину и сообщить ему об этом. Захожу в дом, меня гостеприимные соседи приглашают к столу по русскому обычаю, но я так переживал, что мне было не до угощений, сразу взволнованно начал рассказывать об увиденном. Хозяин слушал, слушал и как засмеётся, предсказав, что из меня получится хороший хозяин! Потом предлагает – если тебе его так жалко, то возьми себе и выращивай! От такого ответа я опешил, было удивительно и радостно, громко поблагодарил и побежал во двор за козленком! Не успел взять его на руки, как он начал сосать мой палец. Бедняжка был такой голодный! А время было зимнее, холодное. Я был одет в шубку, сшитую из одной овчины, из-за чего надо мной ребятишки часто подсмеивались, вроде того, какой ты мужик, носишь шубу из одной овчины. Поначалу я не хотел надевать её, но суровый климат заставил. Положил козленка за пазуху и понес домой. Знал, что родители добрые, но не был уверен, что они примут меня с козленком. Захожу в дом и не раздеваюсь, сел и молчу, мама спрашивает, «что с тобой, Саня?», так она меня всегда называла, я отвечаю, что ничего, мамуля, и продолжаю сидеть, вдруг мое усыновленное существо забекало, после чего я стал уговаривать матушку не гневаться. Когда она узнала, о чем идет речь, рассмеялась и сказала «молодец, расти»! Так началась жизнь козленка в нашем доме!

Единогласно дали ему имя Чика! Для нас, мальчуганов, козленок был забавой, мы нянчились с ним, как с ребенком. Я сделал ему маленький дворик из стульев, постелил травки, сена… Рос он у нас не по дням, а по часам! Кормили его всем тем, что и сами ели, но главное, конечно, молоком. А когда прорезались рожки, то мы его научили бодаться – то один, то другой из братьев становились на четвереньки, а он разбегался и прямо в мягкое место. Вскоре стал даже сбивать нас, а это для нас было еще потешнее! Так как ему разрешалось все, то он начал проказничать, то компот перевернет на кухне, то головой с длиной бородой залезет в мешок муки и станет похож на черта, а нам еще смешнее. Наступила весна! Все оживает! Появилась свежая травка, и наш Чика стал игриво гулять по двору! И вот в один солнечный день мимо нашего дома проходила калека старуха-китаюха, у нее что-то было не в порядке со спиной, когда шла, горбилась, а наш Чика-удалец это подметил и вообразил, что она с ним играет. Перескочил через высокий забор и ударил с разбега бедную старушку так, что она перевернулась несколько раз и начала дико кричать. Сбежались сотни китайцев, все бранятся, вопят на всю деревню. А Чика, как ни в чем не бывало, разгуливает на лужайке, да еще иногда подпрыгивает и побекивает! А разъяренная толпа китайцев продолжает шуметь. До смерти испуганную старуху увезли в больницу, проверили и, слава Богу, не нашли ничего переломанного, что было облегчением для наших родителей. Ведь если бы старушка умерла, то отца могли бы посадить в тюрьму. Но поступила жалоба в атаманское правление, и атаман Кокухин попросил отца ликвидировать нашего Чику. Это было для всех нас трагедией, уж чересчур мы его любили. Он так нас веселил! Так окончился своеобразный период развлечений шахматовской детворы. После этого я стал разводить цыплят, каждый год выводил сотни цыплят, а затем и уток, гусей – словом, прославился на все село, а лет-то мне было всего лишь семь! В школе я учился хорошо, уже во втором классе читал басни Крылова и сидел часами около глобуса, рассматривая и изучая Вселенную. С детства мечтал побывать везде!

Читать дальше