Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль. Книга вторая

– Идрис, я ошибся в тебе, – сказал он. – Не знал, что ты мне служил неправдой, угождал во имя скрытых целей. Таким людям, как ты, нельзя доверять власть, ибо они действуют не ради общего дела, а ради личной выгоды и наживы. Подобные тебе люди опаснее открытых врагов. Они, вызывая недоверие народа, возмущают его против утверждаемого строя. Таких людей надо сживать со света. Но, поскольку ты имел некоторые заслуги, проявил храбрость при сражениях в Чиркее и Гимрах, я не применю заслуженной казни, тем более что нет прямых улик, подтверждающих твою причастность к убийству Дамады.

Суд ограничится тем, что опустит тебя и твоих помощников ниже той ступени, на которую вас поднял Государственный совет имамата. Я предлагаю отправить вас на поселение в Акнада на десять лет.

После окончания заседания здесь же, на совете, было решено временно назначить наибом Унцукуля Маха-Хаджи из Кудутля.

Новый наиб, приехав на место назначения, собрал сход.

– Люди Унцукуля, те, которые были возвышены над вами, пользуясь своими правами, нарушали законы шариата. Они унижены, наказаны судом. Теперь я назначен сюда, вот фирман [6] Фирман – указ. , – сказал он, разворачивая бумагу и подавая её старосте Унцукуля. – Всякий наиб не есть безапелляционный судья от имамата. Он должен служить примером честности и справедливости при решении дел народа, над которым поставлен. Разумный правитель не будет делать и желать людям того, чего не хотел бы для себя. Так говорит имам. Всё, что у вас было отобрано Идрисом и его помощниками, будет возвращено. А дома, имущество и земли, принадлежащие им, будут розданы немощным старикам, бедным вдовам и сиротам. Так приказал Шамиль. И вы не судите о лучшем из мусульман по людям колеблющимся, неверным, способным на мошенничество и обман. Имам ведёт себя как гость на этом свете. Его путь – чистый путь шариата. Он старается вести всех заблуждающихся по этому пути, не возвышаясь, не ограждаясь, не угнетая. Он бескорыстен и правдив. С презрением относится к жёлтому и белому металлу, перед блеском которого не могут устоять не только простые смертные, но и многие владыки. Давайте будем следовать по его пути, сметая тех, кто хочет препятствовать.

Многие старики, выступив, поддержали Маха-Хаджиява. Одни успокоились, другие, особенно бедняки, обрадовались. Однако Маха-Хаджияву недолго пришлось править в Унцукуле. Бежавшая ранее местная знать стала постепенно возвращаться, требуя своё имущество, дома и земельные угодия. Некоторые из них тайно отправили своих людей звать на помощь отступников и царские войска. В Унцукуль внезапно явился Ахмед-хан Мехтулинский, который сообщил о движении многочисленного отряда русских. Хан хотел схватить Маха-Хаджиява и муртазагетов, но жители Унцукуля, узнав об этом, вышли навстречу Ахмед-хану и заявили:

– Если кто-либо из богачей или тех, кто явился им на помощь, причинит хоть малейший вред наибу Маха-Хаджияву и его помощникам, оружие будет оголено!

Тогда мехтулинский хан оставил свое намерение. Унцукульцы выделили вооруженных людей, которые проводили Маха-Хаджиява с помощниками в Чечню.

В 1840 году весь край, расположенный между реками Сунжа и Андийским Койсу, признал власть Шамиля. Только правителю Хунзаха, перешедшему на сторону имама, не удалось удержать за собой бывшую ханскую столицу.

Оставив семью в Цельмесе после поражения под Хунзахом, Хаджи-Мурад отправился в Чечню. Имам сделал его наибом общества Анди. Узнав, что Шамиль собирается в поход, Хаджи-Мурад предложил свои услуги. Но имам сказал:

– Мы пойдём вниз, в противоположную сторону, войска достаточно. Ты сначала завоюй сердца новых подданных, сплоти их вокруг себя и жди нашего прихода наверх.

С десятитысячным отрядом Шамиль направился к Назрани. Наиба Малой Чечни Ахвердиль-Магому с двумя тысячами отборных чеченских всадников послал в Малую Кабарду. Ахвердиль-Магоме удалось прорваться на Военно-Грузинскую дорогу. Он напал на русское поселение Александровское, разорил его, захватил много скота, пленных и хотел было повернуть обратно, но части Владикавказского гарнизона успели подойти и отрезали путь. Ахвердиль-Магоме удалось вырваться из окружения с потерей всей добычи и части своей кавалерии. Теперь думать о Малой Кабарде наиб Шамиль не мог. Удручённый постигшей его неудачей, он спустился к дороге на Моздок, где напал на обоз, следовавший в Ставрополь. Вместе с ним под охраной солдат и гражданских вооружённых конников катила дорогая карета.

Увидев спускавшихся к дороге горцев, празднично разодетые верховые ускакали к городу. Солдаты охраны сначала попытались сопротивляться, вскинув винтовки. Их воодушевил пушечный залп, грянувший с крепостных стен Моздока. Однако помощи не последовало. Мюриды не остановились. Видя бессмысленность сопротивления, солдаты опустили винтовки. Ахвердиль-Магома, намеревавшийся напасть на город, решил ограничиться захватом обоза и направил его вверх, в чеченские горы. Двигались быстро. Разоружённые пешие солдаты едва успевали за подводами и каретой.

Только к исходу дня, переступив границу чеченской земли, Ахвердиль-Магома сделал привал. Наиб сошёл с коня и направился к карете. Через опущенную занавеску ничего не было видно. Он распахнул дверцу и остолбенел, ослеплённый. Открытой стороной карета оказалась обращенной к западу.

Лучи заходящего солнца осветили двух роскошно разодетых женщин, которые в испуге жались друг к другу. Одна, постарше, в строгом бордовом бархатном платье, с пышным узлом вьющихся золотистых волос. Вторая, молоденькая брюнетка в длинном белом платье, украшенном кружевами, в дорогой фате с бриллиантовой диадемой. Самоцветы сияли в ушах, на белой шее, нежных пальчиках, запястьях, но всё это блекло перед её красотой, сиянием глаз, похожих на два агата.

Наиб отошёл, прикрыв дверцу. Он не мог прийти в себя. Никогда в жизни никого подобного не приходилось ему не только видеть, но даже представить в воображении. От настроения, подавленного неудачей экспедиции, не осталось и следа. Он разыскал своего оружейника, бывшего польского офицера, владевшего аварским языком и хорошо знавшего русский.

– Слушай, Казимир, – обратился к нему наиб, – в том домике на колёсах, – Авердиль-Магома указал на карету, – сидят две гурии, как райские птички в клетке. Пойдём, поговорим с ними, может быть, это дочери самого царя урусов.

Казимир последовал за Ахвердиль-Магомой и, открыв дверцу, сразу понял, что одна из женщин – чья-то невеста.

– Здравствуйте, сударыни!

Услышав русскую речь от человека, одетого в горскую одежду, женщины встрепенулись. Старшая пришла в себя первой, она гордо откинула голову, сжала губы, надменно глядя на неизвестного.