Олег Ярков - Туман. Книга третья

Самой лечебницей оказалось длинное одноэтажное здание со множеством окон по фасаду, но с одной дверью.

Некогда окрашенное в цвет «благородная зелень», лечебница ныне являла собой грустное смешение остатков «зелени» и проглядывающих то тут, то там прогалин с остатками краски других колеров, ранее гордо украшавших стены, намного ранее до нанесения колера «благородная…».

Забора, либо ограды, у лечебницы не было. Левый угол здания был подпёрт здоровенным бревном.

Изо всех возможных людей, могущих пролить свет на беспокоящий наших друзей вопрос, либо предоставить нужные пояснения, сыскался только здоровенный бородатый детина, к счастью оказавшийся спокойным и рассудительным.

Ознакомившись с устным представлением прибывших господ, дополненный кратким изложением причины своего прибытия в сию замечательную лечебницу, детина невесть откуда выудил такого же спокойного мальца, и наказал ему стрелой мчаться к дому Карла Францевича.

– Это отставной гоф-медик и старший в этой лечебнице. Он ведает всем тут, всё знает и, даст Бог, поможет и вам. Чаю не желаете?

Друзья согласились, однако на втором глотке ароматного напитка послышался чей-то голос, требовавший предоставить ему на обозрение ту причину, оторвавшую его от домашнего обеда. Причин, на самом деле, оказалось две и они, отставив чашки, пошли представляться лечебному начальству.

Думается мне, что нет крайней надобности, описывать и знакомство, и беседу, ради которых Кирилла Антонович и Модест Павлович прибыли в Посадские угодья. Надобность есть в описании ответа. Полученного от отставного гоф-медика.

– Занятно, право слово, занятно, – нараспев протянул медик.

– Позвольте полюбопытствовать, что именно вам показалось занятным? – Ещё не теряя спокойствия, вопрошал помещик.

– А всё. И интересующий вас покойничек, и ваш интерес к нему спустя, почитай, три недели. Что же, останемся разговаривать тут, в коридоре, либо пройдём в манипуляционную? Прошу сюда, третья дверь по левую руку.

Присущий лишь лечебницам запах, прочно чувствовавшийся в коридоре, обломком громадной скалы обрушился на друзей, перешагнувших порог кабинета.

Карл Францевич Рюгерт, так отрекомендовался отставной гоф-медик, был высоким и стройным мужчиной, возраст которого угадывался в седине и в предпочтении обедать дома, а не греть себе суп на спиртовке. Ещё он хромал на левую ногу.

Заметив, тут же, что пришедшие гости поглядывают на его походку, сам и наперёд дал объяснение подобному.

– Ишиас, знаете ли. В точности по поговорке – сапожник без сапог. В моём случае лекарь без…. Все мы скроены из одного материала, да и рвётся он у всех одинаково – и у сапожников, и у лекарей. Правда, у одних раньше, а у иных вот уж третий месяц. Итак, господа, – тут же меняя тон с почти приятельского на тот, каким говорят с непослушным пациентом, Карл Францевич продолжил – интерес ваш обращён к безымянному старцу, доставленному из Ведищевского Лога?

– Да, именно так мы и сказали.

– Я помню. Но, в тот день, двадцать третьего числа, из Лога привозили трёх покойников. Все они старцы, одеты в простую одежду и все, как специально под ваш интерес, безымянны. Каковой из трёх вас более остальных интересует?

Друзья переглянулись, а Модест Павлович как-то уж сильно озабоченно потёр шею.

– Кабы знать….

Слова, как на грех, не проговаривались. Мысли путались в такой клубок, что желание доискаться в них хоть что-то путное, приводило только к скверным предчувствиям. Очень и очень скверным.

– Знаете…, – скорее для того, дабы не молчать, протянул Кирилла Антонович. А продолжить не сумел – словцо «знаете» было единым, кое удалось извлечь из той каши ощущений и мыслей, кои породились известием о ТРЁХ покойниках из одного поселения. В один день. Ещё чего начинал страшиться помещик, так это того, что эти три усопших могли оказаться схожими внешне.

ТУМАН.

СТРАННОСТИ И НЕСОВПАДЕНИЯ.

Когда бы Карл Францевич отрекомендовался бы библейским Мафусаилом, прожившим более девяти сотен земных годов, то наши друзья восприняли бы подобное известие с меньшим удивлением. А так, кроме проговорённого «Как… это?», ничего более добавить не смогли.

– Что, простите, «как это»? Вы ожидали большего числа покойников? Или наоборот?

– Мы думали, – старательно подбирая слова и, оттого медленнее прежнего заговорил Кирилла Антонович, – что, вероятнее всего, будет один, так сказать, вновь приставленный. А их, поди ж ты, троица целая. Да и асессор… коллежский сообщил, что не ведает ни об одном усопшем. А их… – снова замедляя речь, тихо продолжал помещик, – их всех из Ведищевского Лога… доставили? У них, там, приключился мор?

– О! Вы уж сподобились и аудиенцию получить у самого господина Турчинова? Ловко! И он вам именно так и сказал – ни одного покойника не доставлено?

– Да… он и…

– Не совсем так, господа, не совсем. – В разговор вступил штаб-ротмистр, демонстрируя привычку в буквальности передавать собеседнику услышанные от иного человека слова. – Он сказал, что не помнит такого случая.

– Вот уж наградил Господь, так уж наградил начальством! Вроде у него и приметы все на лицо, как у нас, сапиенсов, а приглядеться – так дрянь человечишко, дрянь и есть! Не помнит… вы без подношения к нему явились, вот он и не помнит! Ладно, Бог ему судья. Теперь я вижу, что у вас нешуточный интерес проявился и к Логу, и к покойникам из того края. Не поделитесь причиной такового интереса?

– Хорошо, только вы первым поделитесь рассказом о ваших подопечных, условились? Мы же гости.

– Ловлю на слове. Тогда, – господин Рюгерт переложил несколько листов бумаги на столе, пристроил пенсне на нос и продолжил. – Они, доложу я вам, не мои подопечные, я с живыми работаю. Наш анатом угорел, по причине винных излишеств, оттого мне и приходится в мертвецкую наведываться чаще, чем того требует начальственная надобность. Но, какой-никакой опыт имею, вот и отпользовал тех старцев. Теперь, уж, по сути. Первый из прибывших помер от чахотки. Возрасту он имел семьдесят пять, либо восемьдесят годов. Это примерное определение, поскольку чахотка никак не молодит, а напротив, внешне добавляет возраст. Найден приставом в овраге, у спуска к речке. Более ничего сказать не могу. Второй – утопленник, которого прижал ко дну топляк, когда старец намеревался перейти по брёвнам узкое место на той же речке. Утопленник – все признаки на лицо. Возраст – никак не моложе первого, ежели не постарше. Третий, – тут гоф-медик снял пенсне и вышел из-за стола, – инкогнито.

– Вам не велено об нём распространяться?

Можете мне не поверить, но и Модесту Павловичи, и Карлу Францевичу явственно послышалась неумело скрываемая надежда в голосе Кириллы Антоновича. А, может статься, и радость, вдруг окажись сия надежда осуществлённой.