Валерий Киселёв - 245-й… Исповедь полка. Первая чеченская кампания. Книга 1-я

7. Наводчики-операторы БМП, наводчики танков не знают правил стрельбы и ведения огня по появляющимся и движущимся целям, неуверенно действуют при вооружении (имели место случаи, когда наводчики не стреляли из вооружения танка и БМП).

8. Военнослужащие не обучены оказанию первой медицинской помощи на поле боя, не умеют пользоваться противошоковыми препаратами.

9. Подразделения не обучены ведению сосредоточенного огня, переносу огня на новую цель.

…14. Военнослужащие не обучены способам передвижения на поле боя.

…17. Сержантский состав не обучен командованию на поле боя и не в состоянии заменить офицера в случае его гибели.

Указана и одна из причин подобного катастрофического состояния, связанная с процессом формирования частей:

19. Боевое слаживание подразделений не проводится в пунктах постоянной дислокации (ППД), а ведется, как правило, в районе чрезвычайного положения, где практически отсутствует материальная база боевого слаживания.

Как там в песне «Прощание славянки»:

Никто из них не мог тогда знать своей судьбы. А если бы знали, что 221 из них вернутся домой в цинковых гробах, несколько сот – ранеными и искалеченными… Кто-то погибнет в бою, а кто-то и от пули своих же боевых товарищей, а то и просто по глупости, неосторожности. Кого-то ждал плен и издевательства врагов, мучительная, страшная смерть, а кого-то – издевательства своих же сослуживцев, и, как избавление – своя же пуля в голову. Кто-то ехал воевать, считая себя убежденным православным, и если бы ему знать, что скоро ему предложат стать мусульманином… Кто-то считал себя патриотом, а если бы ему сказали, что он еще предаст своих товарищей…

Олег Шатохин, капитан:

– Все в первые дни войны держалось только на офицерах. Когда полк стоял в Германии, ротные были командирами по три-четыре года, они были взводными в Германии по четыре года, толковые и грамотные. Взводные вначале все были кадровые, «пиджаков» у нас тогда еще не было. Да и офицеров именно управлению в боевых условиях хорошо бы было поучить. Умели, но в мирной обстановке, а это другое дело. Основная часть офицеров, процентов девяносто, показали себя очень хорошо, доказали, что наша школа обучения офицеров полностью себя оправдала. Некоторые наши генералы в Чечне сначала думали: «Вот пришел германский полк, привыкли сосиски с пивом жрать, ничего не умеют», но все оказалось не так.

Подполковник Морозов как командир полка был на своем месте. Сначала, в первые дни перед отправкой в Чечню, он немного растерялся, потому что мы сами не понимали, как сможем с абсолютно необученным личным составом, с непонятными задачами что-то сделать. Он же за все отвечал, за все эти жизни. Весь тот бардак, созданный политиками, надо было расхлебывать таким, как подполковник Морозов. Он никогда не психовал, у него не было истерических ноток. Ему в эти дни, я думаю, приходилось тяжелее всех. Не каждому, кто дорос до командира полка, удается дойти и до своего боевого предназначения: сформировать полк с нуля до штата военного времени, снять всю технику с хранения, принять мобилизационный ресурс, загрузить полк на платформы, привезти его в зону боевых действий и начать воевать. Это не просто. Такое единицам командиров полков в жизни удается.

План боя офицеры с ним обсуждали. Он внимательно выслушивал советы. Всегда четко оценивал команды, что сверху приходили, и стремился максимально смягчить ошибки командования и выполнить задачу, потому что понимал – иначе зря потеряем людей.

И солдаты у нас быстро обучались. Русский человек вообще непобедим. Русский солдат – это такой человек, что если его еще и кормить вовремя, он точно рейхстаг возьмет! В госпитале после ранения я видел немецкую передачу про штурм Грозного. Немцы снимали и озвучивали по-немецки, но если прислушаться внимательно, то можно понять, что наши говорят. Идет немецкий перевод: «Вот командир роты, в данный момент ставит задачу своим солдатам на взятие следующего дома», а прислушиваюсь – по губам чувствую, да и слышу – русский мат! – «Если вы у меня к вечеру этот дом не возьмете, х… вы у меня жрать будете!».

Николай Тимко, командир инженерно-саперной роты, капитан:

– Технику в Чечню брали свою и со всей дивизии собирали. Бортовых «Уралов» в нашей роте было пять, одна инженерная машина разграждения, автокран, две полковые землеройные машины, экскаватор, три БТР. Половина техники в роте – сельскохозяйственная. На основную технику были мои водители, контрактники, остальные – с Дальнего Востока.

Наконец, настал день погрузки в эшелон. До этого – никто же и никогда технику в эшелон не грузил. Мы грузились на станции Инженерной. На платформе – куча генералов, все орут, все кричат, торопят… Я в той ситуации мог положиться только на своих шестерых контрактников. Все они были самоучки, трактористы. Особенно мне помогал Юра Давыдов. Наконец, все погрузили, но еще сутки стояли, ждали отправки. Пришли провожающие, начались слезы, сопли…

Юрий Цуркан, командир 2-го мотострелкового батальона, подполковник:

– У Игоря Андронова перед самым отъездом родилась дочь. У КПП стояла его новая машина, так, когда колонна из парка выходила, то МТЛБ через его машину переехала. Ребенок только что родился, машина раздавлена, и он в таком состоянии поехал в Чечню…

Игорь Андронов, командир минометной батареи 2-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:

– Я тогда только купил новую «пятерку», потому что много надо было ездить – на склады, в штаб, и все на личном транспорте. У КПП полка стояло машин сорок, и я свою поставил в середине. Вдруг из ворот вытаскивают на тросе МТЛБ, она не заводилась, ее и в Чечню на тросе приволокли, там так всю дорогу тягали, и оттуда на тросе до станции погрузки притащили. А тут, как нарочно, механик как-то умудрился ее завести, она и пошла, и заехала именно на мою машину. Смяла капот, лобовое стекло, и заглохла. Ну, елки-моталки, на моих глазах! Я ничего не мог поделать, и обидно, что из сорока машин – именно на мою… Потом большую часть страховки, полученной за тяжелое ранение, пришлось отдать на восстановление машины…

Юрий Степаненко, зам. командира 2-го мотострелкового батальона по вооружению, майор:

– Уровень выучки механиков-водителей был такой, что загружали машины на платформы один прапорщик и я. Все сорок БМП батальона. Никому ничего доверить было нельзя. Прапорщик сидел за рычагами, я управляю, и мы с ним батальон на платформы закинули часа за два. Потом запустили туда пехоту, она начала крепить машины. Только это ей и можно было доверить.