Геннадий Коваленко - Очерки по истории станицы Митякинской и Тарасовского района. Книга 2

Казаки хутора Нижне-Митякинского

Столь близкое расположение отряда Чугреева к райцентру, делало его весьма уязвимым. В один прекрасный день из Миллерово прибыл отряд ЧОН, совершивший вместе с местными милиционерами рейд к балке Моховатке. Не смотря на то, что повстанцы были захвачены практически врасплох, чоновцам не удалось разгромить казаков. Положение спас Башмаков, открывший пулемётный огонь по красноармейцам. Победа последним досталась дорого. Несколько погибших чоновцев были похоронены в хуторе Атаманском, где им впоследствии был установлен памятник.

Есаулу Чугрееву удалось увести основные силы отряда к станице Митякинской, потеряв при этом нескольких казаков, в том числе и Башмакова, до последнего прикрывавшего отход. Отряд перебазировался в балку «Крутая», которая находилась вблизи хутора Прогнои. Казаки отряда очень часто посещал станицу, среди жителей которой было много сочувствующих им, помогавших продовольствием и сообщавших об опасности.

В результате нескольких кровавых вылазок против новой власти, казаки убили многих советских работников и расстреляли четырёх милиционеров в окрестностях станицы. Правда, в саму станицу казаки предпочитали не соваться. Так как в ней располагался отряд милиционеров в 40 человек при нескольких пулемётах. Плюс к этому вооружённый партийно-комсомольский актив и отряд самообороны. Впрочем, это не помешало казакам, в один прекрасный день устроить засаду в самом центре Митякинской, у школы, в которую, попал отряд ЧОН. В ходе ожесточённой перестрелки, несколько чоновцев и комсомольцев из местных жителей было убито. Но эта вылазка дорого обошлась и чугреевцам, поспешно отступившим. Это не прибавило любви большинства станичников к ним, открыто называвших их бандитами.

Чугреевцы преследовали продработников, не допускали, чтобы они собирали с жителей налоги. Кроме того, под их горячую руку попал первый секретарь комсомола Сутормин и весь актив комсомольцев станицы Митякинской. Все убитые комсомольцы были похоронены у Митякинской школы.

Не повезло и старшему брату первого секретаря комсомола, комбригу Сутормину, воевавшему с белыми в 1 Конной армии. Сутормин, как и Чугреев, прошёл всю 1 Мировую войну, и так же как Чугреев трусом не был. Но в отличие от есаула, он перешёл на сторону красных, где проявил себя с лучшей стороны, очень скоро став комбригом 1 бригады 1 Московской рабочей дивизии. Впрочем, в самой станице Митякинской и её хуторах бытовало мнение, что красный комбриг Сутормин воевал в 1 Конной армии Будённого.

«Старые люди вспоминали: до германской Сутормин мало что значил – гонористый да задиристый… А как сдружковался с Будённым да Ворошиловым – попёр в гору! Ворошилов тогда что!.. Первый красный офицер! А Сутормин у него комбригом был, и звали его у нас все Красным Генералом. Во как судьба повернула! С грязи да в князи. Подвыпьет и ну подвиги вытворять. Подвигов за ним было не счесть». Так пишет о Сутормине в своей книге «Деркул – быстрая река» А. Н. Можаев, опираясь на воспоминания стариков.

Не был комбриг в родном хуторе с 1914 года. Всё не досуг казаку было. То с германцем война, то беспрерывные бои с белыми. Так и провоевал до 21 года, пока железнодорожные составы, на которых перебрасывали его бригаду, не попали в затор у города Миллерово. Железнодорожники обещали только через три дни открыть движение. Вот и решил комбриг, не свою беду, побывать в родном хуторе. 60 вёрст для казака не расстояние.

Здесь нужно отметить о двух версиях гибели комбрига Сутормина. Одна литературная, написанная нашим земляком Александром Николаевичем Можаевым. Она гласит, что Сутормин, взяв с собой тачанку с пулемётом, двух пулемётчиков китайцев и двух латышей, он отправился со своим интернационалом к себе домой. Появление в хуторе Прогнои красного генерала вызвало переполох и не осталось незамеченным для верных людей Чугреева. Пока шла весёлая гулянка в доме Сутормина, они сообщили об этом есаулу Чугрееву, который вскоре ворвался со всем своим отрядом. Но захватить комбрига внезапным наскоком ему не удалось.

Услышав выстрелы и шум, Сутормин, прыгнув в тачанку со своими людьми, попытался уйти, отстреливаясь из пулемёта. Но у хутора Куркин, он был, настигнут, и окружён казаками. Вот как описывает эту встречу наш земляк, писатель Можаев:

«Братцы, говорит, мы ж в одной церкви крестились, зачем нам губить друг друга… Я ж для вас светлую жизнь готовил. Усмехается Чугреев, чудно ему слышать такое. А у него, у Чугреева такая манера была: он как прихватит какого комиссара – сразу не стрелял. Шашку даёт – бейся. Одолеешь – воля. И давай его обучать. Это, мол тебе не расстрелы в подвалах подписывать. Схватятся. Чугреев по началу кончик носа отсечёт. Бьются. Одно ухо отлетит, второе, потом ещё чего ни будь отхватит… Бывало сжалится, да так, потехи ради и отпустит. А другой раз нет, видит достойный человек – дорубает. Сутормина дорубил».

Узнав о гибели комбрига Сутормина у хутора Куркин, из Миллерово был выслан бронепоезд и карательный отряд. Пять дней горели казачьи хутора. Сколько тогда ни в чём не повинных людей погибло, неизвестно.

Такова первая, литературная версия гибели комбрига. Согласно другой версии, подтверждённой публикациями в районной газете, Пётр Сутормин приехал на несколько дней к отцу, бывшему в ту пору председателем продовольственного комитета Прогнойского ревкома. Старый казак был вынужден то и дело гоняться за белогвардейскими отрядами и отражать их нападения. Впрочем, противники новой власти платили той же монетой, охотясь за её представителями. Дважды казаки полковника Фёдорова устраивали нападения на дом старика Сутормина, в надежде застать там его сына, первого полевого инспектора пехоты и кавалерии Северо-Кавказского военного округа. Но без успешно. Но в тот, Петров день, белоказакам повезло. Пётр Сутормин только что вернулся из хутора Чеботовка, что бы забрать жену и возвращаться к месту службы, как с улицы донеслись крики. Прогромыхала тачанка и слух резануло:

– Бандиты!

Видно преследователи шли по следу или его присутствие выдал не рассёдланный конь, оставленный на привязи у крыльца. Пётр выхватил наган – и во двор. Но тут его уже поджидали. Затрещали винтовочные и револьверные выстрелы. Минута, вторая, и тишина… Истерзанное тело сына отец нашёл в конце сада, неподалеку от того места, где мальчишкой он любил смотреть на плывущие по небу облака. Так оборвалась короткая, но яркая жизнь Петра Сутормина, красного командира.