Геннадий Коваленко - Очерки по истории станицы Митякинской и Тарасовского района. Книга 2

Впоследствии, разъезд на железной дороге был назван именем комбрига Сутормина, как и колхоз в хуторе Прогнойском, образованный в 1929 году. Самого Красного Генерала, по приказу Ворошилова, перезахоронили на центральном кладбище Ворошиловграда. При Хрущёве этот город был вновь переименован в Луганск. При Брежневе – чехарда продолжилась и город снова получил имя Ворошилова. После развала СССР, многострадальному городу вернули историческое название. Центральное кладбище, на котором был похоронен комбриг Сутормин, снесли бульдозерами, не удосужившись перенести захоронения погибших большевиков. На его месте разбили сквер имени «Молодой гвардии»…

Красные казаки

Впрочем, в нашей истории не всё так просто. По воспоминаниям стариков хутора Нижне-Митякинского, есаул Чугреев не был столь непримирим, по крайней мере, со своими хуторянами. До 1 Мировой войны, Чугреев Пётр Тиханович был закадычным другом Пантелеева Алексея. Оба воевали в одной сотне, и оба были не робкого десятка. Но Гражданская война развела друзей по разные стороны баррикад, и оказался Алексей Пантелеев у красных. После Гражданской войны был он назначен в ЧК Тарасовского района и должен был бороться с отрядом «бандита» Чугреева.

Вот и решили два бывших полчанина, в один прекрасный день, поговорить по душам. Съехались. Неужели, сказал Пантелеев, мы будем друг за дружкой, как за волками охотится? Подумал есаул, и предложил, давай поделим хутора, ты на мою территорию не лезь, а я на твою не сунусь. Правда это или вымысел, сейчас сказать трудно. Но так, по крайней мере, говорили старики.

Отряд есаула Чугреева контролировал территорию, расположенную по берегам реки Деркул и хутора Камышный.

Впрочем, как мы уже говорили, далеко не все казаки поддерживали повстанцев Чугреева, многим надоела всё продолжавшаяся братоубийственная война, в которой они винили чугреевцев и самого есаула. И в станице, и по хуторам были сформированы из красных казаков и иногородних, дружины самообороны. В х. Верхне-Митякинском, такую дружину возглавлял георгиевский кавалер казак Фёдор Ковалёв.

Развязка наступила осенью 1924 года. В очередное свое посещение Митякинской станицы, Чугреев получил сведения, что в станице находится конный отряд красных из города Каменска. Вот есаул и решил уничтожить этот отряд и распорядился укрыться в «буграх» за станицей и ждать своего часа. Так как атаковать станицу было равносильно самоубийству. Решили перебить красных на выходе из Митякинской.

Однако, по всей видимости, это посещение станицы белоказаками, не осталось незамеченным. И в окрестные хутора были отправлены гонцы с приказом срочного сбора всех дружин самообороны. Под покровом ночи красные казаки и красноармейцы окружили «бугры» и в предрассветный час тихо подошли к стану чугреевцев.

Тем временем, маясь от безделья, казаки Чугреева принялись пить самогон. Дисциплина к тому времени в отряде уже хромала на обе ноги, и пьянство стало обыденностью, что и погубило казаков. Когда всё было выпито, есаул отправил за новой порцией самогона самого молодого казака Шилова, что впоследствии и спасло ему жизнь. Не выставив караулы, чугреевцы заснули и стали лёгкой добычей красноармейцев и хуторских дружинников, устроивших резню спящих. Сам Чугреев был зарублен шашкой, на телеге, где он спал. По воспоминаниям жителей х. Н. Митякинского, Петра Чугреева зарубил один из командиров дружины самообороны хутора В. Митякинского Фёдор Ковалёв. Вместе с мятежным атаманом изрубили и 67 его сподвижников.

После ликвидации этого отряда, для расследования и наведения порядка, в станицу прибыла группа милиционеров из города Каменска. На ночлег, они разместились в станичной церкви. Утром, когда оттуда ни кто не вышел, местные милиционеры открыли дверь, увидели что там все следователи мертвые. Ночью казаки умудрились незаметно проникнуть в церковь и вырезать всех милиционеров. Как при выставленных часовых, оставшиеся в живых сподвижники Чугреева смогли проникнуть в церковь, до сих пор остаётся загадкой. Впрочем, вполне возможно, это ещё одна местная легенда.

Командир отряда самообороны Ковалёв Фёдор Васильевич, сидит справа.

Казак Пётр Сутормин – красный комбриг.

На железнодорожной ветке Миллерово – Луганск, невдалеке от украинской границы есть небольшой, затерянный в степи разъезд. Аккуратно выкрашенный и подбеленный на хуторской манер, небольшой вагончик вместо станционного здания. Улочка из десятка домов, утопающая в зелени садов и защитных посадок американского клёна и тополя, по которым бегают суетливые белки. Вот, пожалуй, и всё несложное хозяйство этого, десятками лет обжитого уголка донецкой степи. В пятидесятых, шестидесятых годах этот разъезд жил бурной жизнью.

В двух километрах, у хутора Нижний Митякин располагался карьер по добыче песка, который грузили на разъезде и отправляли в Луганск на заводы. Впоследствии, был найден более качественный песок, и карьер закрылся, однако жизнь на разъезде не захирела. Близь лежавшие колхозы богатели, и их жители всё чаще ездили в Луганск и Миллерово за покупками. А их дети с этого разъезда уезжали на учёбу и возвращались в гости к родителям. И в семидесятых годах прошлого века на разъезде было построено навое просторное станционное здание, в котором располагался не только зал ожидания, но магазин, в котором отоваривались местные жители и пассажиры.

Здесь нет ни улиц, привычных городским жителям, ни номерных знаков на домах. И лишь поутру, когда раннее солнце очертит на земле косые тени островерхих тополей и раскидистых американских клёнов, что встали шеренгой вдоль железнодорожных путей, привычную тишину вдруг нарушит людской гомон. Это съезжаются к «Мухе» колхозники из хуторов Нижний, Средний Митякин, Донецкого и других хуторов, раскинувшихся окрест по балкам и лощинам.

И только мелькнёт за поворотом последний вагон, затихнет перестук колёс уходящего поезда, как вновь на долгие часы вернётся сюда тишина, нарушаемая дробными «очередями» дятлов. Тишина эта, точно вечный хранитель памяти о человеке, имя которого носит этот степной разъезд. Имя донского казака Петра Петровича Сутормина – героя Первой мировой и Гражданской войны.

В большой семье казака хутора Прогнойского Петра Ефимовича Сутормина было два сына с одинаковым по воле случая именем – Пётр. Их так и называли: Пётр старший и Пётр младший. Старшего, иногда величали Прокофием, что бы было какое либо отличие. Под именем многие его и знали. Одной дорогой пошли братья по жизни, и ждала их одна судьба. Одну и ту же приняли смерть.