Дмитрий Зорин - Марш в никуда. Фрагменты памяти. Том II

Поиски поддержки у первых лиц в руководстве предприятием, в общественных организациях и, прежде всего в комсомольской и партийной, ожидаемых результатов не давали. Меня сначала терпеливо выслушивали, давали советы, которые противоречили всему, чему меня учили в семье, в школе, в техникуме. Когда я пытался разобраться и найти истину, меня одёргивали. Когда же и это не возымело действия просто, не спрашивая моего согласия, перевели приказом на другую работу. Много позже для меня стало понятно, что в те молодые годы, такие как я, были помехами для тех, к кому мы обращались за помощью. Мы, пытаясь добиться справедливости, не осознавали, что те, у кого мы ищем защиты, сами были частью и питательной средой той обратной, невидимой стороны действующей системы, которую мы с их подачи боготворили.

Система, сформированная на неофициально признанном своде правил поведения и взаимоотношений на разных уровнях жизнедеятельности общества, пронизывала по вертикали все уровни управления, включая государственное. Подарки, подношения в конвертах, организация приёмов и проводов, оказание разных неофициальных услуг за счёт фонда соцкультбыта и других источников были нормой. Многообразие форм различных поборов, позволяли пробивать принятие любых решений на любых уровнях, достигать целей по расхожему принципу – «цель оправдывает средства».

Я специально так подробно описал этот случай, чтобы читатель не питал иллюзий относительно наличия родимых пятен, свойственных всем поколениям. И наше, и предшествующее нам, и последующие поколения не были исключением. Просто надо стремиться, чтобы они не переходили в злокачественные опухоли.

Меня переводом, не спрашивая моего согласия, назначили на должность механика по башенным кранам. К этому типу оборудования я ни когда не имел никакого отношения. Крановщики, слесари-ремонтники, другие рабочие сразу поняли мой непрофессионализм и отсутствие практических навыков, имеющих свою специфику. Как в любом коллективе меня окружали разные по характеру, по уровню воспитанности, по профессиональной пригодности люди. Поэтому и отношение ко мне установилось разное. Одни меня, как говорится, в упор не хотели замечать, другие сочувственно показывали сопереживание, третьи помогали, заботясь, наверное, не так обо мне как о деле. Это было трудное для меня испытание, выход из которого определял моё будущее, хотя я этого ещё тогда в полной мере не осознавал. Не выдержи, и сломайся я тогда, и неизвестно, как сложился бы мой дальнейший путь. Видимо какие-то стержни Богом, природой или предками, что, в общем-то, одно и то же, во мне были заложены. Я не сломался и сделал всё возможное, чтобы разобраться в новом для себя деле, следствием чего стало появление уверенности в принимаемых решениях и их обоснованность. Видя это, часть пренебрежительно относящихся ко мне работников, как говорится «зауважало» меня.

Впоследствии, я часто задавал себе вопрос: в чём заключалась причина нестабильности моей и многих моих сверстников жизнедеятельности? Следствием этой нестабильности были частые перемены мест работы, многообразие возникающих проблем, в большинстве завершающихся осложнениями в отношениях с руководством и, обычно поддерживающими его представителями общественных организаций. Не редко эти осложнения переходили в конфликты, сопровождающиеся внутренними противоречиями и ощущением какой-то внутренней жизненной дискомфортности. Мучительный поиск причин возникновения этих ситуаций приводит меня к заключению, что эти причины были следствием противоречий между заложенной в нас генетической базой предков в совокупности с воспитанием нас на идеологии, внушаемой нам основоположниками коммунизма и практикой реальной жизни. Предлагаемый нам кодекс чести, которому мы неукоснительно должны были следовать, усилиями проводников этой идеологии, определяющими на практике жизнь советского общества, а значит и нашу жизнь, как его членов, диаметрально противоречил условиям реальной жизни. Вызванная необходимость выбора в многообразии противоречий своего места определяло нашу жизненную позицию, влияло на принимаемые нами решения и наши поступки, наше поведение и отношение к окружающему нас миру.

Нам и последующим поколениям советского периода предписывалось соответствовать принятому ХХII съездом КПСС по инициативе Н. С. Хрущёва «Моральному кодексу строителя коммунизма», и что покажется многим современным молодым людям удивительным, мы искренне к этому стремились. Ниже я привожу этот свод правил.

Моральный кодекс строителя коммунизма

1. Преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма;

2. Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест;

3. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния;

4. Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов;

5. Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного;

6. Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат;

7. Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни;

8. Взаимное уважение в семье забота о воспитании детей;

9. Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству;

10. Дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни;

11. Нетерпимость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов;

12. Братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами.

За исключением 11 и 12 пунктов всё это можно найти в библейских заветах, всё это соответствовало выработанным человечеством нормам общественной морали. Поэтому для нормального человека эти правила, кроме положительной оценки, никакой другой реакции вызвать не могли.

Сейчас с позиции приобретённого опыта, когда я прошёл путь от рабочего до руководителя разных уровней, я, наверное, повёл бы себя по-другому. Наверное, был бы проще и терпимее относился к происходящему, не создавая себе и окружающим «лишних» проблем.

Молодости не свойственны смирения и компромиссы, и я не был исключением. Поэтому работа в условиях необходимости сосуществование со средой, которая не вызывала у меня доверия, обязанность контактировать и подчиняться руководителям, отягощённым низменными пороками, при отсутствии альтернативы быть с ними связанным круговой порукой, были для меня несовместимы. Я стал искать другую работу, считая, что мне просто не повезло, что среда, в которой я оказался явление случайное, что в другом месте всё будет по-другому.