Сергей Пациашвили - Крещение Новгорода

– Чёрт бы вас побрал, собаки! – прокричал ростовчанин, – именем своего князя, остановитесь, или я прирежу вашего тысяцкого.

– Режь, мы его не выбирали, – говорил ему в ответ Чурила. Повернув голову, он увидел своего хромого сына, вместе с которым шёл и Хома Горбатый, и почти взрослые братья Сбродовичи. Потамий с дубиной в руке отважно ринулся в схватку и мощным ударом сразу трёх врагов повалил на землю. Но на их место стали ещё пятеро, выставив перед собой копья, слово ощетинившийся ёж иглы. Потамий поднял над собой дубину, готовясь нанести удар, но тут страшная боль охватила его руку, и дубина упала на землю. В руке у старшины торчала стрела, пущенная, очевидно, Садком. Меткий стрелок угодил прямо в кисть, так как выше была кольчуга, доставшаяся Хромому ещё от Василия Буслаева. Увидев это, ростовцы ринулись в атаку, но чей-то щит закрыл Потамия от удара. Повернувшись, он увидел отца Чурилу. Хома Горбатый в это время совершал какое-то подобие танца, уворачиваясь с дубиной в руках от множества копий, стремящихся поразить его. Он был похож на сгорбившуюся кошку, играющую лапками с мышью. В конце концов, Хома бросил на землю свою дубину и поймал копьё одного своего врага. Оба стали щит к щиту, глядя друг другу в глаза: кто кого пересилит. Горбун оказался сильнее, и бывалый воин стал уступать. В какой-то момент Хома отпустил копьё, но лишь для того, чтобы сразу достать кинжал и возить его в шею упавшему от инерции врагу. С воином Путяты было покончено, но, увидев его смерть, другие воины освирепели и ринулись в атаку. Потамий к этому времени уже успел достать из руки стрелу и, вопреки привычке, поднять дубину левой рукой. Теперь он пригинался и смотрел в оба, чтобы не попасть под обстрел Садка. Стрелок в свою очередь выискивал Чурилу, чтобы покончить с ним и через это, наконец-то, покончить и со страхом суда, преследующим его долгое время. Его отец и братья пали в битве, и теперь только один человек мог привести его на суд – сам старшина.

Видя отчаянное сопротивление местных, Угоняй не мог не радоваться. И всё же, одно его тревожило. Куда-то запропастился Святослав Вольга. А ведь именно он в решающий момент должен был привести заложников из числа христиан, привести семью Добрыни и в случае чего начать над ними расправу. Оставалось надеяться, что хоть Богомил сделает, что должен. Но и без того положение Путяты было не завидным. Да, его витязи заняли удобную позицию на возвышении и хорошо оборонялись, но враг значительно превосходил их числом, и оттого число крестителей сильно редело. Садко видел, как в первых рядах погибают те, кто сражались с мечом и копьём. Вскоре очередь дошла бы и до того, кто стоял позади и убивал врагов стрелами. В тревоге Садко всё чаще оглядывался на своего заложника – Угоняя. Схватить его, использовать как живой щит, а перед этим ранить, чтобы не мог сопротивляться. Интересно, дадут ли ему уйти ополченцы? Чурила точно не даст, но не везде здесь обороной командовал он. «Эх, была, не была» – пронеслось в голове у Садка, и, натянув тетиву, он выстрелил тысяцкому прямо в руку. Тот вскрикнул от боли и от неожиданности, а в следующий миг стрелок уже с кинжалом подошёл к нему и поднял на ноги.

– Хочешь жить, тысяцкий? – спросил он.

– Мне всё равно не жить, если уйдём отсюда, – отвечал Угоняй.

– А мы всё-таки попытаем судьбу. Глядишь, ты вырвешься, а я стану твоим пленником.

И с этими словами он с силой толкнул Угоняя и пошёл в самую гущу схватки, туда, где стояли и сражались славенские ополченцы. Как Садко и предполагал, они все расступились и дали им дорогу. Но едва стрелок ступил на тропинку, тут же за спиной у него появлялись ополченцы с копьями. Один удар в спину, и он покойник. Садко направил кинжал острием прямо в горло тысяцкого. Даже если он будет погибать, успеет убить заложника.

– Не надо ко мне со спины подкрадываться, – вымолвил Садко, вкрадчиво и яростно. От волнения лицо его всё было покрыто потом, – я успею вашего тысяцкого в случае чего прикончить, даже не сомневайтесь.

И ополченцы боялись его трогать, хоть никого на свете в тот момент они не хотели так убить, как этого выскочку-скальда, угрожавшего их командиру. Наконец, Садко выбрался из гущи схватки и направился к Волхову мосту. Несколько витязей направились вслед за ним, держа копья наготове. Один промах, одно неверное движение, и тысяцкий вырвется на свободу, а стрелка разорвут на части. Садко ступал осторожно, будто шёл по лезвию ножа и не давал нервной дрожи овладеть им. Чем ближе он подходил к реке, тем больше решимости появлялось у ополченцев, которые понимали, что тысяцкому всё равно не жить. Наконец, один из них с криком бросился с копьём вперёд. Садко зажмурился, но ничего не произошло. Слегка обернувшись, он увидел убитого стрелой ополченца. Это стреляли из оборонительной крепости, которая давно была занята воинами Путяты. На шее Угоняя проступила кровь, от волнения Садко едва не прибил его. Но всё-таки он продолжил путь, в то время как его преследователей обстреливали из луков. Некоторые, закрывшись щитами, продолжали преследование, другие предпочли убежать, спасая свою шкуру. Наконец, исчезли и они, когда Садко с Угоняем ступили на мостовую и оставили крепость у себя за спиной. Лишь один ополченец ещё попытался атаковать, но был ранен стрелой и спрыгнул в воду.

– Ну вот и всё, – толкнул Угоняя Садко, – хватит нам обниматься. Иди.

– Как-то не с руки мне подыхать сегодня, – отвечал тысяцкий, поворачиваясь к нему лицом, – иди один, ты уже спас свою шкуру. А ни то пропадёшь, тебе со мной не справиться, несмотря на то, что я ранен.

– Лучше иди вперёд, Угоняй. Если ни я, так они из крепости тебя кончат.

– А я всё-таки попытаю судьбу, – отвечал тысяцкий и двинулся прямо на того, кто с таким позором привёл его сюда. Садко попятился назад.

– Ладно, будь по-твоему, – вышвырнул он в воду кинжал.

– Добро! – ухмыльнулся Угоняй и ринулся к реке. Однако внезапно был повален тяжёлой рукой на мостовую.

– Я передумал, – вымолвил Садко, приставляя ему к шее другой нож, поменьше.

– Ах ты, стерва, собачий хвост, чтоб ты сдох, – ругался тысяцкий. Но теперь он ничего не мог поделать. Вскоре лошадиные копыта застучали по мостовой. Появились двое всадников, которые забрали Садка вместе с заложником и отвели на тот берег. Здесь их уже ждал Добрыня.

– Хорош, – вымолвил он, глядя на стрелка, – за подвиг свой будешь награждён. А теперь, товарищи, давайте.

Садко только сейчас заметил дружинников, вооружённых луками с горящими стрелами. По указу Добрыни лучники выстрелили, и стрелы полетели на тот берег, прямо в Людин конец. Соломенные крыши домов сразу же воспламенились. Огонь жадно стал расползаться по зданиям, начался великий пожар. Расчёт был понятен, и он быстро оправдал себя. Хозяева домов поспешили тушить свои жилища. Вслед за ними отправились и остальные воины из Людина конца, которые в борьбе с огнём позабыли о битве с Путятой. Главное, не дать пожару распространиться и погубить всё. Против Людей Путяты сражались теперь только ополченцы Угоняя.