Сергей Пациашвили - Крещение Новгорода

– Ну, Угоняй, – вымолвил Добрыня, – говори, где христиан пленных держат?

– Пойдём, я покажу.

– Ну уж нет, на это не рассчитывай. Туда твоя нога больше не ступит.

– Ну это мы ещё посмотрим, древлянский выродок. Богомил меня не оставит, а у него твоя семья, не забывай.

От гнева Добрыня сжал кулаки и хотел уже наброситься на тысяцкого, но тут перед ним возник отец Иоаким.

– Оставь его, князь, у нас нет времени.

– Ты тоже с нами поедешь, отец Иоаким?

– Поеду, – отвечал архиепископ, понукая своего коня.

– А я с вами не поеду, – молвил Садко, – мне нужно переодеться, я, кажется, штаны обмочил.

И все вместе, но без Садка они отправились на тот берег. С тоской в груди Иоаким проезжал мимо того места, где прежде был храм Преображения. Теперь от него остались лишь развалины в виде большой кучи брёвен, которые ещё не успели до конца растащить. Тем временем дружинники Добрыни налетели на ополченцев Угоняя, и многие из последних стали сдаваться без боя. Сражение потеряло всякий смысл. Крестители победили. Пленники же выдали место заточения пленных христиан, куда тут же направился отец Иоаким. Невозможно выразить, каким счастьем наполнились лица этих людей, когда они увидели, что освободить их пришёл сам архиепископ. Они встречали Иоакима, как мессию, целовали ему руки, благодарили и плакали от радости.

– Вы –святые люди, мученики, – говорил архиепископ, – много вам пришлось пострадать за правду и истинную веру, но Господь не оставил вас. Он любит вас как заботливый пастырь. А за храм не бойтесь, храм мы отстроим новый, ещё лучше прежнего, с Божьей помощью.

А меж тем огонь перекидывался с одной избы на другую. Тут уже выскочил на улицу и Василий Буслаев с другом Костей, и другие его братья. Ветер быстро разносил пламя, люди не успевали тушить его. Пока они добегали до реки, чтобы зачерпнуть воды и выливали воду в огонь, пламя сжирало целые брёвна.

– Крайние дома тушите! – командовал Чурила, – те, что посередине, уже не спасти.

– Это бесполезно, – вымолвил Василий и бросил вёдра с водой на землю, – огонь слишком быстро расходится.

И сын Буслая бегом умчался куда-то прочь. Но вскоре появился, ведя за собой коня, запряжённого в соху. С силой Василий надавил на обжи, и острые омеши вошли в твёрдую, не паханную землю. Старшина поднатужился, конь потупил голову и пошёл вперёд, оставляя за собой вспаханную борозду. Шаг за шагом они отрезали огню дорогу к новым домам, и пожар перестал распространяться дальше. Теперь оставалось потушить то, что уже горело. Одни дома уже превратились в дымящиеся угли, их уже было бесполезно тушить. Другие дома погорели совсем немного, лишились крыши и нескольких брёвен, их ещё можно было восстановить. Мало-помалу пожар утихал. Дальше земляной межи он проникнуть не мог, а вода тушила его там, где он ещё высовывал свои языки. И всё же, немало домов погорело, многие и вовсе сгорели дотла. Чурила еле волочил ноги от усталости и уселся на кочку.

– Хорошо отомстил нам Добрыня, – вымолвил он.

– Теперь я ему Людин конец во век не отдам, – произнёс Василий.

В это время Добрыня с отрядом уже выручил Путяту. Быстро крестители рассеяли ряды ополченцев и направились к дому Богомила. Соловей со своей личной дружиной уже ждал его. Двор верховного волхва был хорошо защищён, если бы туда проник чужой человек, собаки тут же выдали бы его.

– Ты проиграл, Соловей, – произнёс Добрыня, – сдавайся.

– И ты пощадишь меня? – лукаво вопрошал Богомил, – но как я могу верить твоему слову, Добрыня, если ты предал всех, кому клялся? Ты предал вождя Усыню и нашу веру, а теперь вот ты верен христианам.

– Я верен только князю Владимиру, – отвечал Добрыня, – а твоей поганой вере я ничего не должен.

– Ну уж нет, за тобой должок, – проговорил Богомил, – и ты мне заплатишь. Приведи их!

Последние слова были обращены к двум стражникам, которые по приказу Соловья тут же исчезли в его избе.

– Готов пожертвовать своей семьёй ради новой веры?

– С огнём играешь, Соловей, – вымолвил Добрыня, – ты даже не представляешь, что я сделаю с тобой!

– Думаешь, я боюсь смерти или твоих пыток? За мной стоят сами могущественные боги, они отомстят за меня.

Тут встревоженные стражники выскочили из избы, бледные, как мел.

– Их нет, владыка! Только что были там, мы всё обыскали!

– Как нет? – схватил Богомил одного из них за грудки, – куда они могли деться?

– Взять его! – скомандовал Добрыня.

Богомил достал меч и ринулся в атаку. Он и не намеревался сдаваться живым и сражался так, будто боги удвоили его силу. И всё же он пал, как и почти вся его дружина. С верховным волхвом было покончено, а вместе с ним было покончено и с языческой верой. Целая эпоха ушла в прошлое, и началась новая история. Тело Богомила позже придали огню, как было принято по канонам его веры. После победы дружинники разошлись по всему городу в поисках семьи Добрыни. Но вскоре семья сама пришла к воеводе и поведала, кто их выкрал у Соловья и отпустил на свободу. Это был волк, ставший человеком, сын боярина Бориса – Святослав Вольга.

– Ты воистину оборотень, – говорил ему позже Добрыня, – умудрился послужить и нашим, и вашим.

– Воистину я всегда был верен только тебе.

– Сомневаюсь. Угоняй при допросе сказал, что это ты похитил мою семью. А теперь, хитрец, ты примкнул к победителю в решающий момент.

– А что говорит твоя семья, владыка?

– Они говорят, что лица супостатов, их похитивших, были скрыты.

– Видишь. Угоняй клевещет на меня. И я готов делом доказать тебе свою верность при первой же возможности.

– Что ж, не сомневайся, Вольга, такая возможность тебе представится.

Крещение водой.

Ещё с утра Василий выкатил большую бочку с вином на улицу и принялся набирать себе новых людей. Его братство сильно поредело в последнее время, лишилось поддержки христиан и кого бы то ни было ещё. И всё же Вася, несмотря ни на что, отказывался принимать новую веру и намеревался стоять до конца. Такую же клятву – не пускать Добрыню – дал жителям Людина конца и Чурила. Теперь всё зависело от того, кому больше народ поверит. Многие старшины из тех, что прежде подчинялись власти Чурилы и называли его головой, теперь перешли под власть другого головы. Людин конец отныне стал двухголовым. Но Василий теперь кого попало к себе в дружину не брал, набирал только настоящих воинов, для которых придумал особое испытание. Каждый желающий приходил к старшине на двор, выпивал полную чарку вина, затем брал в руки щит и становил в боевую позу. Василий бил своей огромной палицей, но не со всей силы, чтобы не сломать щит. Те, кто удерживались на ногах, попадали в дружину, тех, кто падали, выставляли вон со двора. И так за несколько дней братчина Василия набрала немногим больше сотни самых крепких людинских молодцов, а сам сын Буслая таким образом превратился в сотника. Справедливости ради он проверил на прочность и 30 верных своих старых товарищей, и каждый из них устоял под ударами старшины. С таким отрядом Василий мог противостоять хоть Чуриле, хоть кому угодно, и потому преспокойно принялся ожидать решающего часа.