Николай Лихарев - Воронограй. Русский Савонарола

– С бабами на рать вышел, племянничек? – сквозь зубы насмешливо кинула ему Софья.

Черные глаза Дмитрия вспыхнули. Он сделал было шаг в сторону к тетке, но сдержался и только пренебрежительно махнул рукой.

– Ведите их! – произнес он, отворачиваясь.

Измученные, полуживые от всего пережитого ужаса, вернулись женщины в свои горницы. Княгиню Марью и детей сейчас же уложили. Старуха Софья спать не легла. Она села у окна в горнице невестки и глубоко задумалась.

А на другой половине дворца, в главных сенях, слышались чьи-то заглушенные рыдания. Дворецкий Лука сидел на лавке, плакал и стонал.

– Господи боже мой, – повторял в сотый раз старик, покачивая уныло своей седой головой, – говорил ведь я: быть худу, коли воронограй над крышей!..

Только одна эта мысль и осталась теперь в голове старика. Остальное все в ней смешалось и перепуталось.

Грустно и уныло на женской половине Васильева дворца. Молодые и старые боярыни, мамушки и сенные девушки плачут в один голос, окружив постель великой княгини Марьи. А великая княгиня, уткнувшись лицом в подушки, глухо и однообразно стонет. Слез у нее больше нет. Выплакала все уже, бедная. У окна по-прежнему сидит, опустив голову на руки, старуха Софья. Она одна не плачет. Она думает о том, как ей известить сына и государя Василия о нежданной лихой беде.

А из окна глядит на нее черная зимняя ночь. До рассвета еще далеко.

Старуха вздохнула и поднялась со своего места.

Боярыни и мамушки расступились и дали пройти Софье к постели великой княгини Марьи.

– Полно вам выть-то! – сурово бросила боярыням Софья. – И так в ней душа еле держится!..

Сказав это, мать великого князя тронула за плечо невестку.

– Не надрывай себя, Марьюшка, – произнесла она, смягчая насколько возможно свой голос, – авось еще Бог смилуется над нами!..

Но княгиню Марью было невозможно утешить. Она лежала, вздрагивая всем телом и испуская по-прежнему глухие и бессловесные стоны.

Софья покачала головой и пошла ко дверям терема.

«Как известить Василия?»

Великая княгиня заглянула в следующую горницу.

Там сидели несколько человек боярских детей. Им приказано было Дмитрием зорко караулить пленниц.

Софья оглядела их всех и опять вздохнула. Все были чужие, незнакомые ей люди.

Не станет же Дмитрий приставлять караул к ним из Васильевых слуг!

А сторожа, боярские дети, даже и не встали, когда вошла к ним мать Василия.

Старуха понурила свою гордую голову и с отчаянием и гневом в сердце вернулась в опочивальню невестки.

А в это время на другой половине дворца Дмитрий расположился и распоряжался, как у себя дома.

Захватил он мать и жену брата Василия. Захватил младших детей. Зато сам Василий на свободе; еще все его считают государем и великим князем. А что, если вдруг да не удастся его захватить? Что будет тогда? Придется бежать, и бежать с позором.

И вот Дмитрий на всякий случай приказал принести к себе все ларцы и укладки, где хранились драгоценности брата.

Побежали отыскивать дворецкого Луку. Но старик ничего не понимал. На все вопросы он только бессмысленно качал головой и недоумевающе разводил руками. Не то притворялся старик, не то в самом деле ума лишился…

Потормошили его да и бросили.

Побежали к новому государю и великому князю слуги и доложили, что не говорит старик ничего. Скрывает, мол, где все спрятано.

– Уж мы его и так и сяк донимали – молчит, только головой мотает! Коли прикажешь, государь великий, мы и без него все отыщем! – говорили холопы.

И вот все перерыли услужливые Васильевы холопы в государевых горницах; в комнату, где сидел государь Дмитрий Юрьевич, натащили целую кучу всяких ларцов, утвари золотой и серебряной, целую гору шуб и кафтанов на драгоценных мехах.

Не было ключей – разбили ларцы и укладки.

Жемчуг, яхонты, алмазы брызнули миллионами искр перед глазами Дмитрия.

Перстни дорогие, запоны и обнизи, пояса тяжелые – всего было вдосталь.

Все приказал новый государь и великий князь ссыпать в один сундук. Удобнее так увезти можно было.

Много казны накопили отец и деды Василия! Одних кубков золотых, судков таких же, да блюдец, да солониц насчитали более двухсот!..

Мелкую посуду – ножи, ложки, вилки двузубые, ендовы в две-три гривенки весом – ссыпали в сундуки, не считая.

Платья всякого тоже немало набралось. Шуб дорогих – собольих, на чернобурой лисице, на красивом горностае – до пятидесяти оказалось.

Кафтанов из обяри, из алтабаса и зарбева, с нашивками, с пуговицами золотыми, с кружевом таким же, с каменьями да жемчугом натащили холопы целую гору.

Было чем поживиться великому князю Дмитрий Юрьевичу.

Во дворец между тем прибыли боярин Старков, да Никитиных двое, да Друцкой князь Семен и другие, кто держал сторону двоюродного брата Василия.

Все они, как приехали, поцеловали крест новому государю.

– Будем за тебя грудью стоять, государь и великий князь московский Дмитрий Юрьевич! Дай тебе Бог благополучного и долгого княжения! – говорили бояре, подходя один за другим и целуя руку Дмитрия.

После того как к кресту все приложились, боярин Старков да Друцкой подошли вдвоем к государю.

– Государь великий! – произнес Старков. – А мы уж от себя, не во гнев твоей милости, распорядились обо всем. Мои да князевы людишки, пока ты здесь управлялся, кое-кого из ворогов твоих позабирали.

– Кого да кого? – быстро спросил Дмитрий.

– Ряполовских троих, Семенова, Кошку с сыном.

Хитрый старик действительно не потратил даром времени. Лишь только ему дали знать, что Дмитрий и Можайский успели пробраться благополучно в Кремль и заняли дворец, Старков сейчас же начал действовать и сам. Толпа его и князя Друцкого челядинцев, вооруженных с ног до головы, оцепила по очереди дворы бояр, известных как приверженцев Василия.

Сонных холопов боярских перевязали без труда, а кто сопротивляться вздумал – тех и приканчивали на месте.

Без шума и без тревоги обделали все дело люди Старкова и Друцкого.

Бояр забрали.

Обходя боярские дворы, заглянули часом людишки Старкова и к торговым людям. Выбирали только, кто был позажиточнее, чтобы не даром время потратить.

И здесь удалось без шума дело сделать.

А Москва спала и не подозревала, какие дела творятся в самом ее сердце в эту глухую зимнюю ночь.

Спали москвичи крепко и не знали, что наутро, когда проснутся, не будет у них больше их великого князя Василия Васильевича. Будет другой, пришлый и нелюбимый, хотя того же великокняжеского рода.

Обнял великий князь Дмитрий Юрьевич боярина Старкова и князя Друцкого за такую их верность и попечение, расцеловал и пообещал век не забыть их услуг.