А. Лавинцев - Трон и любовь. На закате любви

– А куда сбежала-то? – полюбопытствовал Кочет.

– Куда ж как не на Москву, а отсюда, где ж ей укрыться, как не в Кукуй-слободе… [4] Кукуй-слобода находилась под Москвой, между Яузой и ручьем Кукуй, название которого, по мнению некоторых, произведено от немецкого слова kucken – смотреть. Слобода возникла еще при царе Иоанне III Собирателе, когда в Москву были вызваны для возведения дворцов иностранные рабочие. При Иоанне Грозном это было уже большое поселение, в котором жили исключительно иностранцы, наехавшие в Россию. Слобода пользовалась правом самоуправления; в ней были своя церковь, лавки, училище. В Смутное время она была сожжена, но затем восстановлена при царе Алексее Михайловиче. К концу XVII столетия здесь жило до 15 тысяч иностранцев, старавшихся обособиться в своей жизни от москвичей. В настоящее время от Кукуй (Кукуевой) слободы остались только одни письменные памятники. Ее население было пестрое: шотландцы, англичане, ирландцы, немцы в особенном изобилии, французы, итальянцы и т. д. Нельзя сказать, чтобы москвичи относились к этим выселенцам враждебно, но и особенно дружественных отношений тоже не было. Ведь там все эти чужеземные поганцы [5] Поганый – от латинского paganus (язычник). ютятся да табачищем своим проклятым московские святыни окуривают…

– А у них там, в Кукуй-слободе, весело, – поднял голову Телепень, – я оттуда не ушел бы…

– Кабы тамошние парни тебе за своих девок боков не намяли, – перебил его Кочет и, обращаясь к Потапычу, спросил: – Так в чем же наше-то дело будет?

– А ты погоди, до всего черед дойдет, – отозвался старик. – Или слушать прискучило?

– Да нет, – признался стрелец, – вот жду, когда ты до самого толку доберешься…

– Сейчас все, как на ладони, выложу… Только попу на духу нишкните про то, что я вам сейчас скажу, – понизил старик голос до шепота. – Все тут у вас на Москве думают, что наш боярин воеводства искать наехал, так нет же, нет! Приворожила, знать, его немчинка проклятая. Уж чего-чего он не делал, а грызла его лютая тоска… Еще бы! И по ней-то, подлой, ноет сердце, и о ее приплоде душа болит, вот и не вытерпел боярин мой, собрался и прикатил. А тут опять беда; сынки-то, Мишенька да Павлушенька, как на Москве огляделись, сразу на Кукуй-слободу путь нашли… Видали уж их там… Чтобы они немчинку искали, этого я думать не могу: не знают они, куда она сбежала, да и мы-то тоже этого не знаем, а так догадки наши об этом… Только теперь что же выходит?.. Боярин-то Родион Лукич так бы вот к поганцам и полетел…

– Чего же ему не полететь? – опять вставил свое слово Телепень. – Боярин Василий Васильевич Голицын [6] Князь Василий Васильевич Голицын (1643–1714) – один из выдающихся передовых людей своего времени. Он был прекрасно образован, в совершенстве владел немецким, латинским и греческим языками, в молодости участвовал в чигиринских походах, потом сблизился с царем Федором Алексеевичем и добился местничества. В то же время он интимно сблизился с царевной Софьей, любившей его. В 1682 г. Голицын стал во главе Посольского приказа, т. е. занял пост министра иностранных дел, и выказал себя искуснейшим из дипломатов своего времени. Фактическое присоединение Малороссии с Киевом – его дело, но двукратные крымские походы, предпринятые им согласно договору с Польшей, были неудачны. После падения царевны Софьи Голицын был сослан Петром I сперва в Вологду, затем в Яренск, а потом в Архангельскую губернию, где в селе Кологорах и умер 71-го года от роду. куда повыше его, а бывать в Кукуй-слободе не брезгует…

Потапыч ничего не сказал в ответ Телепню, только зло сверкнул глазами в его сторону, обиженный таким не особенно лестным отзывом стрельца о его боярине.

– Так вот, говорю я, – продолжал он, – боярин мой так бы и полетел в Кукуй-слободу, да боится там со своими ребятами встретиться… Ведь они-то ничего не знают о стыде да о грехе его… Вот и надумал боярин мой, чтобы поискали немчинку в Кукуй-слободе такие верные люди, на которых положиться можно было бы, а после ему доложили бы, как, что, где? Тогда-то он уже сам надумает, что ему дальше делать…

– Так чего же твой боярин от нас желает? – спросил Кочет. – Чтобы мы эту немчинку разыскали?

– Это бы уж совсем хорошо было, – ответил Потапыч, – только допреж всего нужно знать, есть ли она там, или нет… Ведь говорю же, что этого мы и сами толком не знаем…

– Так, так, – покачал головой стрелец, – вот оно дело-то какое! Как ты, Телепень, о нем думаешь?

– А мне что ж? Поискать так поискать, – последовал вялый, ленивый ответ. – Уж ежели думать, так ты, Кочет, думай, а я за тобой пойду…

– Вы не думайте, – вставил свое слово Потапыч, – боярин мой за казной не постоит… жалованье великое получите… Казны-то у него много…

– Еще бы, – усмехнулся Кочет, – на воеводстве был…

– Ну, ну, чего там! – заворчал Потапыч. – Не вашего ума то дело… Говори-ка лучше: беретесь вы разведать, живет ли немчинка в Кукуй-слободе?

– Отчего ж не взяться-то, ежели жалованье хорошее будет, – усмехнулся Кочет. – Только вот редко мы там бывали, не запутаться бы, – раздумчиво произнес он, – Телепень вот до заморских девок падок, так лазил туда, а я в Кукуй-слободу только с посылкой из приказа бегал. Погоди малость, Анкудин Потапыч, дай умом пораскинуть…

– Раскидывай, торопить не буду, – ответил старик, наливая ковши. – Вот хлебни, это помогает, ежели кто думу думает…

– А как эту немчинку кличут? – полюбопытствовал в первый раз Телепень.

– Постой, малый, – остановил его Потапыч, – про то после речь будет… Да вот еще что, молодец, – обратился он к Кочету, – заодно уж желательно боярину моему знать, что в Кукуй-слободе его детища делают, у кого бывают, с кем время делят… Родительское сердце-то болит…

– Стой, Потапыч, стой! – перебивая его, воскликнул Кочет. – Нашел я, знаю, как ваше дело обделать; ту самую думу, которая мне нужна была, за хвост ухватил… Шляются, говоришь, сынки-то боярские в Кукуй?

– То и дело… Вдругорядь днюют и ночуют там… Я вот сюда побрел, а они туда улизнули…

– Так, так… А знаешь ли что? Ведь я этих твоих молодцов видал… Дрались мы с ними… Молодцы они парни, и в драке, и в попойке лихи.

– Ну вот, скажешь тоже! – недовольно проворчал старик. – Станут они свои боярские ручки о вас, подлых [7] Подлый – в старину всякий человек низшего звания, простолюдин. , трепать…

– Бывало дело! – самодовольно усмехнулся Кочет. – Вот теперь это все пригодилось… Знаю я, что нам делать, как приступить… Найдем мы с Телепнем вашу немчинку, ежели она только в Кукуй-слободе живет, живо найдем… Они-то, боярина твоего сынки, туда, говоришь, пошли?