Людмила Рогочая - Кубанский шлях. Исторический роман

Пока Семён с Агафоном, сидя у костра, обгладывали косточки зайца, Асей обследовал местность и принёс весть, порадовавшую его товарищей.

– Тут, недалеко, вёрст семь, того… черкесский аул. Подкараулим одного кого-нибудь и того… отберём у него коня. Я того… приглядел удобное местечко на кургане, в кустарнике, там и деревца есть. Засаду устроим, того, чо ли. Надоть нам, мужики, с вами… того, покумекать.

– А чо кумекать. Верёвку на шею, и с коня долой! – отрыгнув зайчатиной, предложил Агафон.

– Так давайте сейчас и поедем туда, посмотрим, – оживился Семён.

Но на курган подниматься не пришлось. В полуверсте от них, как по заказу, появился всадник. Асей дал знак. Время! Дружки вскочили на коней и с гиканьем и свистом стали гнать черкеса. Тот помчался вдоль берега в сторону аула. Расстояние между людьми сокращалось, и разбойникам уже было видно, что преследуемый черкес – мужчина немолодой, рыхлый и для них не противник.

Выхватив из подсумка верёвку с петлёй, Асей размахнулся. Вервь со свистом захлестнула шею черкеса и сдёрнула его с коня. Старик выпустил поводья и с хрипом свалился на землю. Семён погнался за конём, Асей и Агафон бросились к черкесу.

Степан и Фрол настороженно следили за происходящим из шалаша, успокаивающе поглаживая рвущегося наружу пса.

А тем временем разбойники пытались связать поднявшегося старика. Они снова сбили его с ног, но, падая, несчастный внезапно наклонил голову и нанёс обидчику удар в пах. Тот взвыл, – а в руках попа сверкнуло лезвие ножа.

– Ах, ты мать честная, – прошептал Степан и ужом скользнул из шалаша. Фрол не хотел ввязываться в чужую драку. Но, что есть, то есть, и он, ругнувшись, рванул вслед за Степаном. За ними бросился Верный.

Завертелся клубок разгорячённых дракой тел, злобное рычание и ругань перекрывались лаем пса. Ржали лошади. Степная пыль заволакивала побоище.

Разъярённый поп, недовольный тем, что ему помешали чинить расправу, замахнулся ножом на приятелей, но неожиданно Степан выхватил из-за пояса кинжал и вонзил ему в предплечье. Поп, озверев, здоровой рукой схватил Степана за грудки и, несмотря на могучую фигуру парня, приподнял его над землёй. Пёс вцепился врагу в ногу и повалил на землю.

Другой разбойник, крепко прижав черкеса к земле, начал шарить у него за пазухой, однако удар Фрола в голову опрокинул его навзничь.

Третий бросился седлать лошадь черкеса, но вдруг заметил вдали пыль из-под копыт множества лошадей. То по степи нёсся целый отряд всадников.

– Уходим! – воскликнул он, оставив коня старого черкеса.

Разбойники вскочили на своих коней и помчались прочь. Раненый Агафон ревел от злости: его крепко держал за ногу Верный. Хотя вот он, конь черкеса! Один скачок! Но видит око…

– Убери собаку, – прорычал поп трубным басом, уставившись на Степана острым немигающим взглядом.

– Иди, – безучастно проговорил Степан, послушно оттаскивая Верного от жертвы.

Агафон, не отводя от врага взгляда, встал и, затем, прихрамывая, устремился к реке.

– Ты что это… отпустил его? – заметив это, недоумённо взглянул на друга Фрол и хотел, было, догнать изверга. Но тот исчез.

– Пусть, – пробормотал Степан, удивляясь самому себе: зачем он это сделал? Непонятно.

Стон черкеса отвлёк его от мыслей. Друзья подошли к бедняге и, взяв под руки, стали его поднимать….

Подскакавшие к ним горцы, спрыгнув с коней, кинулись на защиту соплеменника. Но старик их остановил, что-то залопотав по-своему. Затем низко поклонился приятелям:

– Ви мой живот спасал. Благодарност будет. Поидем, поидем в мой унэ. Кушат будэм.

Черкесский аул, как и селенье староверов, был окружён общей плетёной оградой. Правда, только с трёх сторон: аул тянулся вдоль реки, которая была естественной защитой от врага. Войдя внутрь ограды, друзья увидели на краю селения площадь для молотьбы хлеба – стояли снопы, скирды соломы и стога сена. Здесь же внутри ограды находилось кладбище. Как пояснил старик, это почитаемые могилы и священная роща. Действительно, могилы окаймляли несколько рядов деревьев. На ветвях некоторых из них висели разноцветные тряпочки.

Друзья, шли за стариком, с любопытством оглядываясь по сторонам. Всё вокруг удивляло. И усадьбы друг от друга на необычно большом расстоянии, и приземистые длинные постройки из плетня, обмазанного глиной, покрытые камышом или соломой, и ухоженные огороды, и с осенней позолотой густые сады. Те немногие жители аула, которые встретились им на пути, вели себя сдержанно. Делали вид, что каждый день видят русских. И только дети выглядывали из-за плетней, как мышки из норок.

Черкес провёл своих гостей через базарную площадь и нырнул в проход, увитый виноградом. Калиток между подворьями не было. Друзья, следуя за стариком, который вёл лошадь за узду, перемещались из одной усадьбы в другую через какие-то широкие лазы и ходы, пока спасённый не остановился перед своим домом. Он его назвал «унэ».

Дом был продолговатый, с несколькими отдельными входами. На главном дворе находились хозяйственные постройки, расположенные вдоль всего забора, по кругу: кухня, курятник, амбары для зерна, навесы и сараи. Через плетень друзья увидели скотный двор, по которому разгуливали козы, овцы и старый осёл. Навстречу хозяину выскочил безусый парнишка и, перехватив коня за узду, повёл его на этот двор.

В унэ хозяин гостей не пригласил, а проводил к отдельному маленькому домику со скамьёй вдоль наружной стены – кунацкой, и оставил одних.

Волнение, которое возникло от встречи с черкесским аулом, не покидало приятелей. Такой ли хозяин гостеприимный на самом деле, каким хочет казаться? А может быть, зазвал волк козу на пир?

Внутри кунацкой стояли низкие нары, табуретки, скамейки и несколько резных диванов, покрытых узорчатыми циновками с подушками. Посреди комнаты – деревянные низенькие столики о трех ножках. На стенах развешано оружие: лук, расшитый колчан со стрелами, шашка, кинжал, короткоствольное ружьё. Пристенный очаг, над которым был сооружён плетёный, обмазанный глиной дымарь, не топился, и в комнате было прохладно.

Друзья сели на табуретки и с интересом огляделись вокруг.

– И чего наши с ними воюют? – недоумённо пожал плечами Степан, – люди как люди.

– Это потому люди, что ты жизнь старику спас. А встретились бы вы на бранном поле, снесли башку б тебе, не задумываясь, – откликнулся Фрол.

Вскоре дверь отворилась, и в кунацкую вошёл тот же парнишка. Он жестами показал на медный таз и кумган – глиняный кувшин с узким горлышком и откидным носиком. Друзья помыли руки, а мальчик, внесши хворост и сушёные кизяки 22 22 Кизяк – сушёный помёт. , очень ловко развёл огонь в очаге. В горнице потеплело, и вскоре показался другой парень, годами старше первого, худой и бледный, с анэ 23 23 Анэ – низкий переносной столик о трёх ножках. , на котором дымилось блюдо с бараниной. Он выходил и входил несколько раз с новым анэ. Мясо, сыр, каша, яйца, зелень всякая…. Принёс и напитки – мёд и бузу. Следом появился довольный хозяин, переодетый в праздничную одежду, с ним несколько человек гостей. Он с гордостью представил их друзьям: