Валерий Рябых - Загадка Симфосия. Исторический детектив

То, что Ефрем был сильный проповедник, слов нет. Да только у меня грешного уши стали гореть, выслушивая такую нечестивость.

Дальше, больше! Ключник перешел всяческую грань. Он обрушился с открытой хулой на святое причастие, обзывал его «жертвою демонам». Причастные хлеб и вино именовал обычной едой и питьем, которого съедено и выпито за всю историю христианства такое множество, что тело Христово было бы подобно горе, а кровь – морю. Изрекал еще всякие гадости и мерзости, особливо про Пресвятую Богородицу.

Этого вынести нельзя! Да как же земля терпит негодяя, такого кощунника? Я в ужасе отпрянул прочь от окаянной дыры в преисподнюю.

Вскоре за мной последовал и Андрей Ростиславич. Удрученные увиденным богохульством, мы поспешили покинуть дьявольское становище. Боярин гневно ругался, обзывал радение словом – «б… во!»

Едва взойдя наружу, бросились мы без оглядки, напропалую в ночной тьме, бежать в свои кельи. Без всяких рассуждений, наспех простясь на ночь, каждый остался наедине со своей совестью.

Примечание:

1. Катары – приверженцы ереси XI – XIII вв., распространившейся в Западной Европе, главным образом в Италии, Фландрии, южной Франции. Считая материальный мир порождением дьявола, К. осуждали все земное, призывали к аскетизму, обличали католическое духовенство.

2. Тайная книга – вероучительный сборник богомилов «Тайная книга» относится к середине XII в., выстроен в форме вопросов и ответов во время беседы Иоанна Богослова и Христа.

Где говорится об учении еретиков и вспоминается самозванец Федорец.

До срока, придя к полуночнице, зачумлено бродил я по полупустому нефу, ощущая себя вымаранным в грязи и кале от пят до макушки. Очиститься от вечор увиденной мерзости мне никак не удавалось. Прибегнул в келье к спасительным молитвам и множеству земных поклонов, да без толку. Совсем разбитым чувствовал я себя, сказались бессонная ночь и пустая маета минувшего дня. Намерился разыскать я боярина, чтобы обсудить с ним давешний ужас. Смутно надеялся обрести хоть толику утешения в совместной беседе, ибо ни что так не избавляет от скорбей и духовного разлада как дружеское общение.

Храм мало-помалу наполнялся заспанными черноризцами. Натянув камилавки по самые брови, они точно сомнамбулы, кружа в медленном танце, выстраивались в отведенных местах. Тяжко ночное бдение для плоти человеческой. Миряне, разнежась на горячих перинах, в сладких грезах пребывают. Монах же, укрощая юдоль телесную, уповает токмо на дух свой. Но и сам дух тот, едва очнувшись со сна, малым подспорьем бывает. Порой, не совладав с дремой, валится инок с ног. Чтобы воспрепятствовать той немочи, в киновиях принято, назначенным загодя черноризцам бродить с зажженной свечой меж рядами братии, выискивать сомлевших. Растормошив соню, вручить ему свечу, чтобы уже он сам отыскивал полусонных. Дабы праздно не шастать по храму, напросился я в светильщики. И очень скоро нашел боярина Андрея, в уголке, притулившего к шершавой колонне. Сознаюсь, я мало рассчитывал на успех, ибо к полуночнице мало кто являлся из мирян. Андрей же Ростиславич пришел, видимо по схожей со мной причине.

Мы упорно, до боли в пояснице, выстояли долгую службу. И, наконец, с чувством исполненного долга вышли на свежий ночной воздух. Прохлада взбодрила нас, прочистив мозги от хмари. Дремать уже не хотелось. Мы наблюдали, как иные нерадивые иноки рванули обратно в спальный корпус досыпать, что, вообще-то, возбранялось. Устав предписывал до Утрени находиться в бодрствовании. Послушники обязаны на зубок заучивать требы. Чернецы же должны пребывать в «правиле молитвенном» или хотя бы, просто, размышлять, приуготовляясь к дневным тяготам. Почивали лишь храмовые служки, да монастырская челядь. Мы с боярином присоединились к степенным инокам, что отрешенно прогуливались по подворью. И стоило нам остаться наедине, боярин не преминул высказать некоторые соображения.

И опять, я был поражен обширности познаний Андрея Ростиславича. Зачем мирскому человеку обстоятельно знать толк в разных вероучениях? Когда не каждый настоятель способен объяснить, в чем различие ариан (1) от несториан (2)? Мой же боярин все знал, как «Отче наш».

Что за этим? Осведомленность добросовестного княжьего мечника? Природная ли, врожденная любознательность? Где он почерпнул столь основательные сведения, в каких таких скрипториях, в каких школиях (3) штудировал?

Естественно, Андрей Ростиславич поначалу гневно, со свойственным ему сарказмом, осыпал бранью монастырских еретиков. Но в его бурных тирадах я уловил некую насмешку, лучше сказать пренебрежение к богомильскому радению. Позже мне стало понятно, почему боярин так ветрено ироничен, ибо уяснил, что галицкие богомилы не столь высоколобы, даже в сравнении с болгарскими собратьями.

Богомильская блажь, имела предшественником опыт многочисленных восточных ересей, тут и арианство, и несторианство, ереси монофизитов (4) и пелагиан (5). Она вызревала на протяжении веков среди ученых мужей, прошедших выучку в лучших скрипториях империи, оттачивалась в несчетных диспутах первейших умов православия. И, разумеется, учение то не сводилось к изложению примитивного миропорядка, тем паче, к дерзкому кощунству над общими святынями. Оно располагало своей оправдательной философией, обладало сонмом мучеников за право иметь свое место.

Андрей Ростиславич, разбирая догматы богомилов о сотворении мира, сравнил их с воззрениями павликиан, главными предтечами богомильской ереси. У тех, на земле существовало два начала – бог добра и бог зла. Второй – творец и властитель этого мира, первый же – лишь будущего. Отсюда павликиане выстраивали свою систему противоречивого мирозданья. Сочетали с силами зла земную церковь, поэтому и отвергали все главные христианские догматы и таинства. Они совершенно отрицали Ветхий Завет, библейских пророков называли гнусными разбойниками. Из книг Нового Завета еретики признавали лишь четвероевангелие, «Деяния апостолов», ряд посланий апостола Павла, послания Иакова, три послания Иоанна, послание Иуды. Первоверховного апостола Петра люто ненавидели, именно за то, что он свято почитаем основателем самой церкви. Они приписывали ему защиту неравенства и угнетения. Павла же, наоборот, боготворили, видя в нем идеал христианского общежития, добра и справедливости.

Я нескромно проявил и свои познания, упомянув о читанном мною в Италии сочинении Козьмы Пресвитера (7) «Беседе на новоявленную ересь». Где писатель изложил, что во времена болгарского царя Петра (8) объявился некий поп Богумил. Козьма насмешливо обзывает его Богунемил. Сей выкрест и начал первым учить новой ереси. Автор подчеркивал, что адептами учения являются в основном люди простые и грубые, которыми учителя их вертят, как хотят. Козьма отмечал, что, умаляя пресвятую богородицу, богомилы стоят на том, что женщина отнюдь не ниже мужчины. Но коли оба пола созданы Диаволом, то и различие их несущественно. Поэтому в богомильских общинах женщина участвует в требах наравне с мужчинами.