Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 2

– Суверенный народ Рима, прошу тебя принять четвертый закон моей законодательной программы, – воскликнул Сульпиций, лучезарно улыбаясь Гаю Марию. – Я предлагаю командование в войне против понтийского царя Митридата вырвать из рук надменного патриция Луция Корнелия Суллы и передать вашему Гаю Марию!

Сулла не ожидал услышать ничего иного. Попросив верховного понтифика Сцеволу и Мерулу, верховного жреца, сопровождать его, он отправился домой.

Устроившись поудобнее в своей комнате, Сулла взглянул на них.

– Ну и что мы будем делать?

– Почему ты выбрал меня и Луция Мерулу? – поинтересовался Сцевола.

– Потому что вы возглавляете нашу религию, – отвечал Сулла, – и, кроме того, вы хорошо знаете законы. Найдите мне способ продлить кампанию, затеянную Сульпицием в комиции, до тех пор, пока толпа не устанет и от нее и от него.

– Что-нибудь помягче, – задумчиво пробормотал Мерула.

– Как кошачья шерсть. – Сулла раздраженно отодвинул чашу с неразбавленным вином. – Если придется давать битву на форуме, он выиграет. Сульпиций не Сатурнин, он намного умнее! Он подталкивает нас к насильственным действиям. Я грубо прикинул количество его охраны и полагаю, что это не менее четырех тысяч человек. И все они вооружены. Снаружи – дубинки, но я подозреваю спрятанные мечи. Мы не сможем собрать нужного числа граждан, способных проучить этих негодяев в таком ограниченном пространстве, как римский форум. – Сулла остановился и скорчил гримасу, будто попробовал чего-то кислого или горького; его тусклые, холодные глаза глядели в пустоту. – Я ни за что не позволю нарушать наши законные привилегии! Но давайте сначала подумаем, не удастся ли нам разбить Сульпиция его же собственным оружием – народом.

– Единственный способ сделать это, – заявил Сцевола, – провозгласить все дни комиции, начиная с нынешнего и кончая тем, какой сами пожелаем как feriae. [54]

– Вот это прекрасная идея! – просветлел Мерула.

– Но это законно? – нахмурился Сулла.

– Совершенно законно. Консулы, верховный понтифик и коллегия понтификов имеют полную свободу назначать дни отдыха и каникул, во время которых собрание не может собираться.

– Тогда пометим объявление о feriae этим полуднем, объявив об этом со всех трибун и во всех регионах, и пусть глашатаи провозгласят днями отдыха и каникул все дни вплоть до декабрьских ид. – Сулла оскалился. – Его срок как народного трибуна истек три дня назад. И в тот самый момент, когда Сульпиций покинет здание, я прикажу арестовать его за измену и разжигание вражды.

– Лучше бы ты попытался обойтись с ним помягче, – поежился Сцевола.

– О нет, во имя самого Юпитера, Квинт Муций! Как это может быть – помягче? – вспылил Сулла. – Я приволоку его и буду судить – вот и все! Если он не сможет вновь обольстить толпу, то окажется достаточно беспомощным. Я отравлю его.

Две пары испуганных глаз скользнули по лицу Суллы – это было в тот момент, когда он сказал, что отравит человека, который являлся его злейшим врагом. По меньшей мере это было непонятно.

Сулла собрал сенат на следующее утро и сообщил, что консулы и понтифики объявляют период feriae, во время которых никаких собраний в комиции не должно проводиться. Это вызвало лишь несколько негромких восклицаний, поскольку Гая Мария уже не было в сенате для того, чтобы возражать.

Катул Цезарь прогуливался по сенату вместе с Суллой.

– Как осмелился Гай Марий рисковать своим местом в сенате во имя командования, которого он все равно не сможет принять? – поинтересовался он.

– Да потому что он стар и боится, а его разум уже не так ясен, как прежде и, кроме того, он хочет стать римским консулом в седьмой раз, – утомленно отвечал Сулла.

Сцевола, верховный понтифик, что шел впереди Суллы и Катула Цезаря, неожиданно бросился назад.

– Сульпиций! – вскричал Сцевола. – Он проигнорировал объявление о feriae, назвав его уловкой, придуманной сенатом, и идет теперь в собрание!

– Я представлял себе, что он сделает нечто в этом роде, – нисколько не удивился Сулла.

– Тогда в чем же смысл? – возмущенно спросил Сцевола.

– Это позволит нам объявить любой закон, который он будет обсуждать или принимать в период feriae, недействительным, – объяснил Сулла, – и в этом единственная ценность.

– Но если он примет закон, изгоняющий каждого, кто имеет долги, из сената, – заметил Катул Цезарь, – то мы уже будем не в состоянии объявить такой закон недействительным. Нам просто не удастся собрать кворум, и это будет означать, что сенат прекратит свое существование как политическая сила.

– Тогда, я полагаю, мы соберемся вместе с Титом Помпонием, Гаем Оппием и другими банкирами и устроим аннулирование всех сенаторских долгов – неофициально, разумеется.

– Мы не сможем этого сделать! – взвыл Сцевола. – Сенаторские кредиторы будут настаивать на получении своих денег, а у сенаторов их вообще нет! Ни один сенатор не занимал денег у таких респектабельных кредиторов, как Помпоний и Оппий – они слишком известны! Цензоры должны были бы знать об этом!

– Тогда я арестую Гая Мария за измену и возьму деньги из его поместий, – теперь уже Сулла выглядел угрожающе.

– О, Луций Корнелий, ты не сможешь сделать этого! – простонал Сцевола. – Этот суверенный народ просто вышвырнет нас прочь!

– Ну тогда я открою свою военную казну и заплачу все долги сената из нее, – скрипнул зубами Сулла.

– И этого ты не сможешь сделать, Луций Корнелий!

– Я чертовски утомился, рассказывая о том, чего я не могу. Вы позволите, чтобы меня разбил Сульпиций и банда легковерных глупцов, которые думают, что он аннулирует их долги? Но я не позволю этого! Пелион на вершине Оссы, Квинт Муций! И я сделаю все, что бы я ни должен был сделать!

– Фонд, – подсказал Катул Цезарь, – фонд, организованный теми из нас, у кого нет долгов, чтобы спасти тех, у кого они есть и кто стоит перед угрозой изгнания из сената.

– Чтобы собрать его, нам необходимо заглянуть в будущее, – грустно сказал Сцевола. – Это потребует, по меньшей мере, месяца. У меня нет долгов, Квинт Лутаций, насколько я знаю, и у тебя их тоже нет. Нет их и у Луция Корнелия. Но наличных денег у меня также нет! Вообще ничего! А у тебя? Ты сможешь наскрести больше тысячи сестерциев, не продавая имущество?

– Смогу, но еле-еле, – признался Катул Цезарь.

– А я не смогу, – сказал Сулла.

– Думаю, нам удалось бы организовать такой фонд, – продолжал Сцевола, – но это потребует от нас продажи имущества. А в таком случае мы опоздаем, и те сенаторы, которые имеют долги, будут уже изгнаны. Тем не менее, как только они выберутся из долгов, цензоры смогут восстановить их в сенате.

– Неужели ты думаешь, что Сульпиций позволит сделать это? – спросил Сулла.