Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 2

После того как Мария увели, толпа разбилась на группы, которые что-то горячо обсуждали и не расходились дальше таверн, расположенных по периметру площади. Здесь был и Авл Белае, который стал свидетелем всего происшедшего, а теперь переходил от группы к группе и что-то настойчиво говорил.

Минтурнам принадлежало несколько государственных рабов, и среди них был исключительно полезный парень, которого город купил у заезжего торговца два года назад и никогда не жалел о заплаченной за него порядочной сумме в пять тысяч денариев. Тогда ему было восемнадцать, теперь исполнилось двадцать, и это был огромный германец из племени кимвров по имени Бургунд. Ростом он был на целую голову выше самого высокого из жителей Минтурн. Бургунд обладал могучими мускулами и поразительной силой, которая полностью искупала отсутствие каких-либо проблесков интеллекта, что, впрочем, было совсем неудивительно для того, кто был захвачен в плен в битве при Верцеллах, когда ему было шесть лет, и с тех пор вынужден был вести жизнь порабощенного варвара. Не для него были привилегии и заработки просвещенного грека, который сам продался в рабство, ибо это увеличивало его шансы на процветание. Бургунд получал жалкие гроши и жил в полуразрушенной хижине на окраине города. Вероятно, он решил, что однажды его посетила божественная Нерфус, когда одна женщина разыскала его там, любопытствуя узнать, какой любовник получится из гигантского варвара. Бургунду никогда не приходило в голову бежать, и он даже не считал себя несчастным; напротив, он наслаждался двумя годами жизни, проведенными в Минтурнах, где он почувствовал свою значимость и узнал себе цену. Временами ему давали понять, что ему будет позволено жениться и иметь детей. И если он будет продолжать хорошо работать, его дети будут считаться свободными.

Другие общественные рабы использовались для уборки, чистки, мытья и украшения зданий и общественных сооружений, но Бургунд, единственный, выполнял работу или самую тяжелую, или требующую сверхчеловеческих усилий. Именно Бургунд прочистил дренажные канавы и канализационные трубы, засоренные наводнением; именно Бургунд переносил трупы лошадей, ослов и других крупных животных, когда они погибали в общественном месте; именно Бургунд ломал деревья, считавшиеся опасными; именно Бургунд ловил бешеную собаку и копал канавы одной рукой. Как и все гиганты, германец был мягким и покорным человеком, сознающим свою собственную силу и не испытывающим необходимости пробовать ее на ком-то еще. Он также понимал, что если вздумает, играючи, ткнуть кого-нибудь, то этот бедняга умрет на месте. Он приобрел особую сноровку, управляясь с пьяными моряками или чересчур агрессивными людьми, которые пытались победить его – и заработал несколько шрамов благодаря своей снисходительности, но вместе с ними благожелательную репутацию среди горожан.

Маневрируя в решении незавидной задачи казнить Гая Мария и преисполненные решимости выполнить свой долг как подобает римлянам (хотя и сознавая, что этот долг не слишком-то популярен среди жителей города), магистраты послали за Бургундом, мастером на все руки.

Бургунд, не зная ничего о событиях, происшедших в Минтурнах в этот день, складывал в кучу огромные камни у стен, тянувшихся вдоль Аппиевой дороги, готовясь к ремонту отдельных участков. Оторванный от своего дела посланным за ним рабом, он отправился к форуму, шагая своими длинными, неторопливыми шагами, расстояние между которыми было настолько огромное, что другой государственный раб бежал вприпрыжку, пытаясь не отстать от него.

Главный магистрат поджидал его, стоя на узкой улице вне форума. Эта улица вела в зал собраний и храм Юпитера. Если работа должна быть сделана таким образом, чтобы спровоцировать восстание, то ее нужно выполнить немедленно, пока не узнала толпа на форуме.

– Бургунд, вот тот человек, что мне нужен! – воскликнул дуумвир. – В тюремной камере за нашим Капитолием есть узник. – Он отвернулся и остальное уже бросил через плечо, небрежным и беззаботным тоном: – Ты задушишь его. Это изменник, приговоренный к смерти.

Германец все еще стоял неподвижно, затем поднял руки и посмотрел на них, словно удивляясь их величине – никогда прежде его не вызывали, чтобы убить человека. И убить его такими огромными руками! Для него это было легче, чем для другого свернуть шею цыпленку. Разумеется, он сделает то, что ему приказано, и сделает, не говоря ни слова; но внезапно чувство спокойного благополучия, которым он наслаждался в Минтурнах, улетучилось от порыва этого единственного ветерка. Он станет городским палачом, так же как выполнял до этого всю неприятную работу. Переполненные ужасом его, обычно спокойные голубые глаза, обратились к задней стороне капитолия, где стоял храм Юпитера. Там помещен тот узник, которого ему приказано задушить. И, по-видимому, очень важный узник, но кто он?

Бургунд глубоко вздохнул и тяжелой походкой отправился к задней стороне храмового подиума, где находилась дверь в небольшой лабиринт, расположенный за ним. Чтобы войти туда, ему пришлось не только наклонить голову, но и перегнуться почти вдвое. Он оказался в узком каменном помещении, несколько дверей из него вели в разные стороны. В дальнем конце этого помещения размещалась железная решетка, закрывавшая узкую щель, через которую проникал свет. В этом мрачном месте хранились городские архивы и городская казна, а за первой дверью налево содержались те редкие мужчины и женщины, которых дуумвират приказывал задерживать до тех пор, пока кто-нибудь не брал на себя хлопоты по их освобождению.

Дубовая, толщиной в три пальца, дверь была даже меньше, чем входная. Бургунд вывернул запирающий ее болт, согнулся и протиснулся в камеру. Подобно предыдущему помещению, она была освещена через зарешеченное отверстие, которое находилось выше, чем нижняя стена основания храма, а потому шум с форума сюда почти не доносился. Света было так мало, что поначалу Бургунд ничего не видел, пока его глаза не привыкли к полумраку.

Напрягая зрение, он, наконец, различил какой-то серо-черный ком, имевший грубые человеческие очертания. Кем бы он ни был, но он поднялся на ноги и предстал перед своим палачом.

– Чего ты хочешь? – громко спросил узник, и в его голосе послышались повелительные нотки.

– Мне было приказано задушить тебя, – просто ответил Бургунд.

– Ты германец! – резко воскликнул заключенный. – Какого племени? Давай же, отвечай мне, ты, простофиля!

Последние слова были произнесены еще более резко, но не это заставило Бургунда заколебаться с ответом, а то, что теперь, когда он мог уже различать все более ясно, на него был направлен взор свирепых и пламенных глаз.