Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 2

Октавий счел за лучшее не вмешиваться; казалось, что Сцевола хотел сделать что-то еще. Однако это «что-то» не позволяло вынести Цинне смертный приговор – а ведь это было целью Октавия. Цинна должен быть окончательно устранен!

– Именно flamen Dialis был свидетелем событий в храме Юпитера. Он также является личным жрецом Великого Бога, а его должность настолько стара, что даже предшествует царям. Он не имеет права входить в соприкосновение со смертью, не имеет права руководить войной и касаться тех субстанций, которые связаны с оружием войны. Таким образом, я предлагаю, чтобы мы утвердили Луция Корнелия Мерулу, flamen Dialis'a, консулом-опекуном не вместо Луция Цинны, но, скорее, чтобы сохранять эту должность. В таком случае, старший консул Гней Октавий не окажется без коллеги. Кроме того, во время войны в Италии, когда обстоятельства препятствовали подобной практике, ни одному человеку не позволялось быть консулом единолично, без коллеги.

– Я согласен с этим, Квинт Муций, – кивнул Октавий. – Позволим flamen Dialis'y сидеть в курульном кресле Луция Цинны в качестве его хранителя! Теперь я предлагаю, чтобы сенат проголосовал за эти два, тесно связанных решения. Те, кто за то, чтобы рекомендовать центуриальной ассамблее, во-первых, объявить Луция Цинну и шесть плебейских трибунов совершившими святотатство и изгнанными из Рима и всех римских земель; и, во-вторых, утвердить flamen Dialis'a консулом-опекуном, пожалуйста, встаньте от меня справа. Те, кто против, – слева. А теперь, будьте добры, давайте разделимся.

Сенат последовал этой двойной рекомендации без единого протестующего возгласа, и центуриальная ассамблея, состоявшая почти из одних сенаторов, собралась на Авен-тине снаружи pomerium'a, [69]но внутри городских стен – никому не хотелось проводить это собрание на пропитанной кровью земле. Все эти меры были утверждены законом.

Старший консул Октавий объявил, что он удовлетворен, и управление Римом продолжалось уже без Цинны. Но Гней Октавий не сделал ничего, чтобы укрепить свои позиции или защитить Рим от официально провозглашенных святотатцами беглецов. Он не собрал легионы, и даже не написал своему начальнику, Помпею Страбону. Разгадка этого заключалась в том, что Октавий слепо поверил в поспешное бегство Цинны и шести его трибунов, которые, как он полагал, поспешат присоединиться к Гаю Марию и восемнадцати другим изгнанникам на африканском острове Церцина.

Однако Цинна вовсе не собирался покидать Италию. Не собирались этого делать и шесть плебейских трибунов. После того, как они бежали от побоища, устроенного в лагере Марция, захватили с собой вещи и деньги и собрались у дорожного столба на Аппиевой дороге снаружи Бовилл. Здесь они решили, что делать дальше.

– Я беру с собой в Нолу Марка Гратидиана и Квинта Сертория, – отрывисто проговорил Цинна. – Там находится легион, который ненавидит своего командира – Аппия Клавдия Пульхра. Я намереваюсь отобрать у него этот легион и по примеру своего тезки – Суллы, повести на Рим. Но прежде мы должны собрать как можно больше сторонников. Вергилий, Милоний, Арвина, Магий, я хочу чтобы вы совершили путешествие по италийским городам и добились наибольшей поддержки. Вы должны говорить всем одно и то же: римский сенат изгнал своего законно избранного консула, поскольку тот попытался распределить новых граждан равномерно по всем грибам, а Гней Октавий перебил тысячи порядочных, законопослушных римских граждан, собравшихся на законно созванную ассамблею. – Он криво улыбнулся. – Нам будет так же тяжело, как во время гражданской войны на полуострове. Корнут и я соберем тысячи вооруженных и закованных в доспехи бойцов среди марсов и других племен. Сейчас они все скопились в Альба Фуцении. Милоний, ты получишь их и распределишь по легионам. А я, после того как возьму легион у Аппия Клавдия, разграблю военные склады в Капуе.

Таким образом, четыре плебейских трибуна внезапно появились в таких местах, как Пренест, Тибур, Рет, Корфиний, Венафр, Интерамния и Сора, умоляя быть услышанными – и они не просчитались. Истощенные войной италики жертвовали последние деньги на эту новую кампанию. Силы мятежников медленно росли, и кольцо вокруг Рима сжималось.

Сам Цинна, без всяких препятствий, склонил к нарушению присяги легион Аппия Клавдия Пульхра, расположенный в окрестностях Нолы, Суровый и надменный Аппий Клавдий, который все еще в тайне от всех глубоко переживал смерть своей жены и судьбу шестерых детей, расстался со своим командованием, даже не попытавшись привлечь солдат на свою сторону. Он просто сел на коня и поскакал к Метеллу Пию в Эзернию.

То, что Цинна поступил правильно, взяв с собой Квинта Сертория, он понял, когда достиг Нолы. Рожденный, чтобы быть военным, Серторий имел завидную репутацию среди рядовых солдат, которая сохранилась на протяжении почти двадцати лет; он получил Травяной венок в Испании, и дюжину венков поменьше в кампании против нумидийцев и германцев; он был кузеном Гая Мария, и этот самый легион он лично набрал в Италийской Галлии три года назад. Люди его хорошо знали и любили. И не любили Аппия Клавдия.

Цинна, Серторий, Марк Марий Гратидиан и упомянутый легион отправились в Рим. Открылись ворота Нолы, и множество тяжело вооруженных самнитов последовали за ними по Попиллиевой дороге, но не для того, чтобы атаковать, а для того, чтобы присоединиться к ним. Когда они достигли пересечения с Аппиевой дорогой на Капую, уже каждый новоиспеченный рекрут, каждый гладиатор и каждый хорошо обученный центурион был распределен по легионам и держался своего орла. Теперь армия Цинны насчитывала двадцать тысяч человек. А между Капуей и небольшим городком Лабиком, расположенным на Латинской дороге, к Цинне присоединились и четыре трибуна, которые уже побывали везде, где могли, и привели ему еще десять тысяч человек.

Стоял октябрь, и Рим уже находился совсем рядом. Агенты Цинны сообщали ему, что в городе паника, что Октавий написал Помпею Страбону, умоляя того прибыть и стать на его сторону; и – что самое удивительное – не кто иной, как Гай Марий высадился на побережье Этрурии в местечке Теламон, примыкающем к его собственным, огромным поместьям. Последняя из этих новостей привела Цинну в восторг, особенно когда его агенты дополнили это сообщением, что жители Этрурии и Умбрии вливаются в ряды Мария, который выступил в поход по Аврелиевой дороге в направлении к Риму.

– Прекрасные новости! – сказал Цинна Квинту Серторию. – Теперь, когда Гай Марий вернулся в Италию, все будет сделано за считанные дни. Поскольку ты знаешь его лучше, чем мы, отыщи его и расскажи о нашем расположении. Попытайся также выяснить его собственные планы. Собирается ли он брать Остию, или обойдет ее и направится прямо на Рим? Постарайся его уверить в том, что если бы я мог, то соединил бы наши армии – и боевые действия! – на ватиканской стороне реки. Я не собираюсь пересекать с войсками pomerium и подражать в этом Луцию Сулле. Найди его, Квинт Серторий, и скажи, как я рад, что он снова в Италии! – Цинна подумал и добавил: – Скажи также, что я буду посылать ему каждый запасной комплект доспехов, которым буду сам располагать, прежде чем он достигнет Остии.