Ольга Рогова - Богдан Хмельницкий

– Вельможный гетман, – заметил на это ксендз Лентовский, – быть может до пана дошли неверные слухи…

– Молчи, поп! – крикнул на него чигиринский полковник Вешняк и замахнулся булавой. – Твое ли дело учить нас!

Сидевшие подле казаки удержали разгорячившегося полковника, и он в гневе вышел из комнаты, ворча про себя. Все зашумели, каждый говорил что-нибудь оскорбительное послам, а Хмельницкий горячился и отвечал колкостями на красноречивые комплименты Киселя. Женщины встали и ушли поскорее из комнаты, Катря едва успокоила пани Кисель. Старушка разрыдалась и призывала всех в свидетели, что никого не может быть хуже казаков.

– И что за охота пану Адаму говорить с этими неучами, никакого толка из его посольства не будет, только одни оскорбления…

Чтобы успокоить женщин, Ивашко тихонько нагнулся к Киселю и посоветовал ему поскорее убраться домой.

– Пан воевода видит, что гетман и казаки пили много горилки; теперь недолго и до драки… Пусть пан едет до дому по добру, по здорову.

Пан Адам собрался с духом, поднялся со своего места и стал вежливо откланиваться.

– Прошу пана гетмана на завтра к обеду, – прибавил он, – со всеми полковниками.

– Хорошо, – отвечал Хмельницкий, – если только не забуду, приду.

На другой день пани воеводша уже с утра хлопотала по хозяйству. Она привыкла к своему поместью, где все было под руками, свое, все свежее и хорошее, и никак не могла примириться с городскими ценами и городской провизией. Все нужно было достать при посредстве жидов, в их руках была вся торговля, и они брали цену, какую хотели.

– И было бы для кого хлопотать, – ворчала старая пани, – а то для пьяниц казаков, им бы заварить побольше саламаты да вареников, да выкатить бочку горилки… Право, если бы не паны комисары, не стала бы хлопотать, –с неудовольствием закончила она, сбивая яйца для баб и пляцек.

Пан Адам не любил хозяйственных хлопот и с утра ушел из дома. Он собрал панов комисаров и предложил им пройтись по городу. Это было второе воскресенье великого поста. Из открытых шинков доносился гул и крик пьянствовавшей толпы, по улицам гуляли толпы рабочих с дудками и бандурами и, косясь на панов, отпускали остроты на их счет. За каждым из панов комисаров чинно шествовал провожатый казак и они скорее походили на пленников, чем на гостей.

– Не мешало бы нам воспользоваться свободой и переговорить с московским послом, пан воевода, – вполголоса заметил один из комисаров.

– Попробуем, – отвечал пан Адам. – Боярин Унковский человек набожный и теперь, вероятно, в церкви.

Они направились к собору и несмотря на косые взгляды своих провожатых, начали было разговор с московским послом, только что вышедшим на паперт.

– Паны послы, этого не можно! – решительно возразили казаки, провожавшие их, – поздоровались и будет, гулять гуляйте, а разговаривать с другими послами вам нельзя.

– Это еще что? Какое вам дело? – вспылил было молодой хорунжий.

– Там дело или не дело, да батько не велел, и нам из-за вас в ответе не быть.

Почтенный боярин, мягкий и обходительный, враг всякой ссоры, поспешил раскланяться с панами и уйти.

Паны комисары в недоумении смотрели друг на друга и не знали, что им начать.

– Что же делать? Пойдемте, побродим по городу! – предложил один из них.

Но бродить по городу оказалось тоже неудобно: всюду преследовали их то уличные мальчишки, то пьяные хлопы, да и смотреть на развалины и опустошение оказалось далеко неутешительно. Паны комисары направились все к Киселю и стали поджидать дорого гостя.

Прошел час, другой, третий, гость все не появлялся. У пани все подгорело и пережарилось; паны комисары проголодались, но сесть за стол не решались, боясь оскорбить гетмана.

Вдруг прискакал Ивашко и все бросились к нему с расспросами:

– Что же гетман? Отчего не едет? Не случилось ли с ним чего?

– Чему с ним случиться? – отвечал казак, сбрасывая с плеча бурку. –Пьет горилку и шумит с панами полковниками.

– Да, ведь, он хотел приехать обедать, мы его вот уже три часа ждем. – Должно быть забыл: он уже пообедал.

– Что же ты ему не напомнил, Ивашко? – с неудовольствием заметила Катря.

– Да разве можно к нему нынче подступиться? Такую на себя важность напустил, хуже самого короля.

– Что же нам делать? – со смущением спросил Кисель.

– Что делать? Садиться за стол, – решила пани. – Не ждать же его до ночи. Жаль только, что мои утки и куры пережарились.

– Я сейчас поскачу назад, – предложил Ивашко, – и скажу, что был у пана комисара, где его ждут обедать.

Паны сели обедать, а Ивашко вернулся к гетману и объявил, что паны комисары ждут, не дождутся его гетманской милости.

– Ха, ха, ха! – засмеялся Богдан, – а я и позабыл, что обещался быть у них на обед. Ну, ничего, не поспели к обеду, поспеем к ужину, – прибавил он. – Гей, паны полковники, собирайтесь-ка в гости. Хлопцы, подавать коней! – крикнул он набрасывая на домашнюю одежду дорогой кунтуш, опушенный соболями.

– Разве пан гетман не будет одеваться? – заметила Марина.

– Хорошо и так! – ответил Богдан, принимая из ее рук соболью шапку. –Для ляхов и так годится, видишь и так опоздали.

Пан Кисель и пани воеводша, по обычаю, встретили гостей на крыльце хлебом-солью и дорогим вином в кубках. Гетман отхлебнул немного и поморщился.

– Не умеет пан комисар принимать дорого гостя, – сказал он, ставя кубок обратно. – Не люблю я этого пойла, мне казаку горилки-спотыкачу покрепче, да и панам полковникам тоже.

Пан Адам поклонился, дал знать хлопам, и те через несколько минут принесли бочонок горилки.

Вот так-то лучше, – проговорил гетман, наливая себе и полковникам полные чарки.

Пани Кисель едва стояла на крыльце и вся тряслась от гнева. Гости шумной толпой ввалились в комнаты. Паны комисары чинно встали из-за стола и приветствовали гетмана и его свиту. Этой минутой воспользовалась пани, чтобы уйти незаметно в свою комнату. Катря последовала за ней и нашла ее в истерических рыданиях.

– Боже! Какой позор! Какое унижение! – говорила она. – И зачем пан Адам принял на себя эту обязанность.

– Успокойтесь, пани! – утешала Катря, – перемогите себя, вам надо угощать гостей; гетман тотчас заметит, что вас нет.

– Ни за что, ни за что я к ним не выйду! Скажите, что я заболела. Я не могу выносить их грубостей.

– Ну, ложитесь, дорогая пани, отдохните, вы очень устали сегодня.

Она уложила пани воеводшу на диван и пошла к гостям.

Казаки спорили с панами и колкости так и сыпались с обеих сторон.

– Что вы нам толкуете о королевских милостях, – говорил Вешняк. –Какие тут милости, когда мы могли спалить и вашу Варшаву, да и спалили бы, если б только батько не заупрямился.