Нодар Думбадзе - Не бойся, мама!

Я стою на вершине, простираю руки к небу, к солнцу, и кажется мне, что солнце – венец мой. Я гляжу вниз, на плывущие подо мной облака, и кажется мне, что это – пыль от ног моих. Я взираю на необозримый морской простор, и кажется мне, что море – это капля воды на моей ладони. Подует ветер, и кажется мне, что это я взмахнул крыльями. Я зову бога, и эхо, вырвавшись из горных ущелий, отвечает мне моим же голосом. И если бог создал Землю и все живущее на ней, значит, это я – бог, творец мира и жизни, и все, что ни есть на Земле, – плод моего труда, моего пота, моей крови и моего разума… В такие минуты чувствуешь себя счастливым и хочется, чтобы это счастье длилось бесконечно… И именно такое чувство владеет сейчас мной на сторожевой вышке. О чем же думают они, эти молодые парни?

– Щербина, о чем ты думаешь? – обращаюсь я к Щербине, который сидит тут же на табуретке и рукавом полирует ствол автомата.

– Как вам сказать… Так, ни о чем… – отвечает он, не поднимая головы.

– А все же?

– И думать-то, собственно, не о чем… Скоро кончится срок службы, эти два года, считайте, пропали даром….

– Почему – даром?

– А какая в них польза? Ни одного выстрела, ни одного нарушителя… Бывает, бежим сломя голову, по тревоге, а там, глядишь, медведь или шакал, а то и просто ворона на проводе!.. Вот и вся наша работа…

– Но ведь за два года ты многое узнал, многому научился, друзей скольких приобрел – разве этого мало?

– А для этого, товарищ лейтенант, достаточно было приехать сюда на два месяца… Вроде вас.

– Да, но если каждый станет так думать, кто же будет защищать границу? – спросил я, стремясь придать вопросу максимальную идейную нагрузку.

– Я не о том, товарищ лейтенант! Границу обязан защищать каждый, и мы делаем это честно!.. Просто скука здесь, никаких происшествий…

– Разве это плохо?

– Не знаю, может, и, хорошо. А по мне было бы лучше, если…

– Что – если?

– Если б попался нарушитель! Я бы его!.. Куда, ты, собака, лезешь?! Ты что, подлюга, думаешь?! Что тебе Советский Союз – забегаловка какая-нибудь?! Врешь! Тут стою я, Петро Щербина! Я тебе покажу, гад! Раз, два! Раз, два! Получай!.. Вот это я понимаю, товарищ лейтенант… А то вернешься домой – о чем расскажешь? О каких таких геройских делах? Только и память о границе – мозоль на носу от бинокля… Вот вы, писатель, возвратитесь в город – о чем писать станете?

– Как это – о чем? О том, что служит на границе хороший парень Щербина, сильный, здоровый, честный, засмеется – горы дрожат, скалы крошатся, реки из берегов выходят, разозлится – мороз отступает, солнце за тучами скрывается, топнет ногой – земля разверзается… Напишу, что ни один враг, глядя на Щербину, не осмелится нарушить границу, и потому поймать шпиона стало мечтой Щербины… Что, плохо?

Щербина улыбнулся:

– Ну, это скорее про Пархоменко.

– Напишу и про Пархоменко.

– А может, они действительно его боятся? – А ты как думал?

Щербина недоверчиво взглянул на меня, потом махнул рукой и продолжал свое дело.

– Джакели, а ты о чем думаешь? – спросил я Джакели, который пристально вглядывался вдаль и что-то записывал в журнал дежурства.

– Я думаю, зачем этот болван прячется, ведь знает отлично, что я его вижу?

– Ты про кого?

– Про того глупого аскера. Во-о-он там, видите? – он показал головой и захлопнул журнал.

Пархоменко, как всегда, внизу. Он проверяет систему. О чем он думает? Да и Джакели, разве он сказал правду? А ведь каждый из них думает о чем-то своем, сокровенном. Сидят целыми днями на вышке, с биноклем в руках, смотрят, смотрят туда, в ту сторону… Каждая собака, каждая курица, каждое дерево им напоминает родной край, родной дом… Потому они и грустят. Я понимаю Щербину.

Да, трудно писать о границе, потому что легче отрыть десять артезианских колодцев, чем докопаться до души этих молодых славных ребят…

В углу площадки загорелась зеленая лампочка. Джакели снял телефонную трубку.

– Товарищ лейтенант, вас просит майор.

– Слушаю, товарищ майор!

– Лейтенант, сюда прибыла группа экскурсантов с завода. Прошу вас, займитесь ими, мне некогда.

– Иду.

– Спасибо. Они здесь, во дворе заставы. – Чхартишвили положил трубку.

– Готовьтесь, ребята, сейчас приведу к вам экскурсантов! – предупредил я Щербину и Джакели.

– Делать им нечего… Надоели! – проворчал Щербина. Я спустился по лесенке и поспешил на заставу.

Во дворе ждали человек десять экскурсантов. Один из мужчин был, безусловно, директор. Полная дама, опиравшаяся на руку директора, о чем-то шепталась со стоявшим тут же мальчиком. Другая – помоложе – блондинка, вооруженная двумя фотоаппаратами и блокнотом, с интересом озиралась вокруг. Как только я подошел и поздоровался с гостями, она по очереди из обоих аппаратов сфотографировала меня. Экскурсанты, протягивая мне руку, называли свои имена, и лишь директор представился официально – по фамилии.

– Уважаемая, аппараты и блокнот придется оставить здесь, – обратился я к блондинке.

Она тотчас же положила свое снаряжение на траву, но скрыть беспокойства не смогла.

– Не волнуйтесь, – успокоил я ее, – не пропадет.

– Что вы, я не потому… Как бы они не отсырели на земле…

– Будьте спокойны!

Я пригласил экскурсантов следовать за мной. Подойдя к линии границы, я приступил к исполнению обязанностей экскурсовода:

– История нашей заставы начинается со дня ее основания. Застава является передовой. Многие наши пограничники отличились при охране Государственной границы. С сорок первого по нынешний год здесь задержано 248 нарушителей, в том числе 86 особо опасных агентов иностранных разведок.

– Что же этим господам нужно? – строго спросил директор. – Чтоб им провалиться! – воскликнула директорша.

– Линия границы, – продолжал я, – проходит по такой-то параллели, по такому-то меридиану. В результате, как видите, один брат, можно сказать, живет по эту, а другой – по ту сторону границы.

– Неужели они не жаждут видеть друг друга? – спросил кто-то.

– Еще как!

– И не хотят перейти к нам?

– Очень даже хотят. Но мы не разрешаем.

– И напрасно! – произнес назидательно директор. – Пусть переходят. Слава богу, найдется чем их кормить и поить!

– Знаете, этак самим здесь места не хватит, – ответил я, – придется нам перебираться туда, к ним.

– Вы, товарищ, не шутите! – обиделся директор.

– А кстати, – вмешалась блондинка, – если, скажем, с этого места сбежит человек туда, вы сумеете догнать его?

– Сумеем.

– Ну, а если не сумеете?

– Застрелим!

– Но ведь он будет уже на чужой территории? У вас есть такое право?

– Такого права у нас нет, и все же будем стрелять.

– А если по морю?

– Что – по морю?

– Если, скажем, войдет человек в море и поплывет туда, как скоро он доберется до них?