А. Сахаров (редактор) - Александр I

В кругу своих приближённых император Александр говорил следующее про войну с Наполеоном:

«Руководствовался я постоянно неизменными правилами справедливости, бескорыстия, непреложною заботливостью о моих союзниках. Я не пренебрёг ничем для поддержания и защиты их. Независимо от ведённых, по моему повелению, дипломатических сношений я два раза вступал в борьбу с Наполеоном, и, конечно, не будут меня упрекать в каких-либо личных видах. Усматривая постепенное разрушение начал, составлявших в продолжение нескольких веков основание спокойствия и благоденствия Европы, я чувствовал, что обязанность и сан российского императора предписывали мне не оставаться праздным зрителем такого разрушения. Я сделал всё, что зависело от сил человеческих. Но в этом положении, до которого, по неосмотрительности других, доведены были дела, когда мне одному пришлось сражаться с Францией, подкреплённою огромными силами Германии, Италии, Голландии, даже Испании, когда я был совершенно оставлен союзниками, наконец, увидев границы моего государства подверженными опасности от сцепления ошибок и обстоятельств, которых мне нельзя было тотчас отвратить, я имел полное право воспользоваться предложениями, несколько раз сделанными мне в течение войны Наполеоном. Тогда и я в свою очередь решился предложить ему перемирие, после чего вскоре последовал мир». [80]

Что нам принесла эта война с Наполеоном? Кроме присоединения к нам Финляндии и Бессарабии были обеспечены Петербург и «полуденные пределы нашего отечества». В этой войне из русских генералов многие прославились своим геройством, «дотоле малоизвестные». Вот некоторые из героев: Беннигсен, Багратион, Дохтуров, Барклай де Толли, Сакен, Раевский, Тучков, Багговут, Пален, Щербатов, Кульнев, Каменский, Орлов-Денисов и другие. «Вообще, в военном отношении, вторая война императора Александра с Наполеоном покрыла русское воинство блистательною славою. Куда ни обращал Наполеон удары свои, всюду находил он неодолимый отпор. Великий полководец истощался в соображениях гениальных, войска его истощались в порывах высокого мужества, но в течение полугода нигде не мог он сокрушить русскую армию – свидетельством: Пултуск, Голымин, Эйлау, Гейльсберг. Полководец Александра, противопоставленный Наполеону, принадлежал к числу искуснейших генералов своего времени, однако ж, хотя далеко уступал в дарованиях своему сопернику, был им побеждён однажды, в Фридланде, когда изнемогал под бременем тяжёлого недуга. В продолжение всего похода русские постоянно удерживали за собою первенство над французами в ратном деле. Изнуряемые голодом, выдерживая нападения превосходного в числе неприятеля, ведомого Наполеоном, перед которым в несколько дней исчезали австрийские и прусские армии, могли ль бы наши, в противном случае, устоять в упорных битвах, ознаменовавших войну 1806 и 1807 годов?» [81]Император Александр, по доброте и благородству своего сердца «никогда не терявший веры в добрые начала человека», думал, что нашёл в Наполеоне достойного союзника и сотрудника в царственных заботах о счастии и благоденствии народа, но государь скоро разочаровался. Кроме лицемерия, хитрости и тщеславия, он ничего не нашёл в Наполеоне. Скоро этот властолюбец изменил данным в Тильзите «обетам единомыслия к общему благу». И тогда император Александр, в праведном своём гневе на Наполеона, обратился на него грозою и победил непобедимого, чем и водворил спокойствие в Европе.

Арест для Николая Цыганова был так неожидан, что на него нашёл какой-то столбняк. Молодой человек никак не мог понять, что с ним происходит, за что его арестуют. Ему сказали, чтобы он собирался в дорогу.

– Куда вы меня повезёте? – спросил он у полицейских.

– В Кострому, по месту вашего преступления, – невозмутимо ответил полицейский.

– Преступления? Разве я сделал какое-нибудь преступление?

– Да, сделали.

– Какое же?

– Вы должны знать сами.

– Никакой вины я за собой не знаю.

– Об этом вы скажете на суде.

Бедную Марью едва могли оторвать от любимого сына; она крепко обняла его и никак не хотела с ним расстаться.

Николая Цыганова посадили в простую телегу, запряжённую парою лошадей. Один солдат и сыщик сели с ним рядом, а другой солдат поместился на козлах вместе с кучером.

По приезде в Кострому его свели прямо в губернаторский дом; первый допрос делал сам губернатор, генерал Сухов.

– Кто вы? – было первым вопросом губернатора, хотя он хорошо знал Николая Цыганова.

Николай назвал себя.

– Вы отставной прапорщик?

– Да. К чему эти вопросы, господин губернатор!

– Как к чему? Закон того требует.

– За что меня арестовали и, как разбойника, везли под конвоем?

– Что вы притворяетесь? Вы хорошо знаете свою вину.

– Уверяю вас, господин губернатор, я не знаю за собою никакой вины.

– А разбойническое нападение в лесу на дочь князя Гарина, её похищение вы не ставите себе в вину? – не сказал, а крикнул на Цыганова губернатор.

– Да, вот за что! Меня будут судить?

– Да, судить. И вас присудят к лишению чинов и орденов и сошлют на поселенье, – проговорил губернатор и отдал приказ посадить Цыганова на гауптвахту, под строгий караул.

Молодой человек очутился в заключении; его посадили в маленькую квадратную каморку с едва заметным оконцем; для спанья стояла узкая скамья, простой стол и стул; кроме хлеба и воды, ему ничего не давали.

«Так вот оно, возмездие-то! Вот когда я должен отдать отчёт в моих поступках. Нет, не везёт мне в жизни! Неласкова ко мне судьба. Если бы не жаль было матушки, наложил бы на себя руки. Что жить? Когда в жизни одно несчастие, одно горе», – так раздумывал Цыганов, лишённый свободы. Молодой человек сидел уже на гауптвахте дня три. За всё это время его ещё один раз вызвали в канцелярию губернатора, где с него снова сняли допрос; его поставили на очную ставку с Петрухой и Кузьмой; этих оборванцев всё ещё держали в остроге.

В этот раз допрос производил не губернатор, а его чиновник «по особо важным делам».

– Знаете ли вы этих молодцов? – показывая Николаю на Петруху и Кузьму, спросил у него чиновник.

– Знаю, – тихо ответил молодой человек; он не стал запираться, потому что запирательство ни к чему бы не привело.

– Вы подкупили их сделать нападение в лесу на дочь князя Владимира Ивановича Гарина?

– Да.

– С какою целью вы это сделали?

– Для вас это всё равно, – с неудовольствием ответил Цыганов.

– Для меня всё равно, это правда, но для суда не всё равно. И вы обязаны сказать.

– Больше я вам ничего не скажу.

– Что же, не говорите. Для вас же хуже. – Чиновник наклонился и стал что-то писать; потом повернулся к Петрухе и Кузьме и спросил их, показывая на Николая: – Вы его знаете?