Лидия Чарская - Так велела царица

— Не бойся, Ваня, это не живой человек, а просто черная кукла… Знатная кукла, что и говорить! Подойди — погляди-ка!

— Ни за что не пойду! — послышался из угла испуганный дрожащий голосок. — Я боюсь.

— Да он и не движется… глядь-ка… Кукла как есть! Ах ты глупенький! — И, чтобы придать храбрости брату, Мартын подбежал к нему, схватил его за руку и потащил к черному человеку.

— А вот ты сейчас убедишься, что это просто кукла!.. — говорил он и в то же время, прежде чем Ваня успел сказать что-либо, подскочил к черному человеку и изо всех сил ущипнул его за ногу.

Черный человек ожил мгновенно. Короткий, резкий крик огласил комнату. Черная, словно вымазанная сажей, нога приподнялась и одним хорошим пинком поддала Мартына так, что тот сразу очутился в противоположном углу комнаты и растянулся во всю длину.

Лежа на полу, Мартын с глуповато-растерянной улыбкой смотрел во все глаза на черного человека и говорил с самым сконфуженным видом:

— А и впрямь живой… Живой и есть, коли лягается…

— Я говорил, я говорил тебе! А ты не слушал! — чуть не умирая со страха, лепетал ему, стуча зубами, младший брат. — Побежим-ка отсюда скорее, а то он, кто его знает, начнет лягаться снова. Только надо пробежать мимо так скоро, чтобы он не успел схватить нас…

И оба мальчика со страхом посмотрели в сторону черного человека. Но тот уже снова точно окаменел и не обращал на них ни малейшего внимания. Только черные, как угольки, и круглые, как вишни, зрачки ходили по белому полю глазного яблока, подобно часовому маятнику, да алые губы оттопырились еще больше в веселую насмешливую улыбку.

— Вишь ты, смотрит! — подталкивая Мартына, прошептал Ваня.

Ничего, не бойся! А мы все-таки пробежим! — также шепотом отвечал тот. — Только смотри, не зевай. Раз, два, три! — отсчитал Мартын.

— Три! — эхом повторил Ваня. — И, не чуя ног под собою, оба мальчика бросились во всю прыть мимо черного человека, перескочили порог и ворвались, как ураган, в следующую горницу.

— Чего вы испугались? — послышался за ними голос черного человека. — Я такой же человек, как вы, только кожа у меня черная, потому что я родился в стране, где солнце очень припекает. Я — арап государыни…

Но мальчики не слышали его слов и бежали без оглядки.

Отчаянный вопль и звон чего-то упавшего на пол остановил бежавших мальчиков. Перед ними предстало испуганное насмерть лицо старого камердинера. У ног последнего лежало опрокинутое блюдо. Все его содержимое валялось на полу, распространяя вокруг себя теплый пар и удивительно приятный запах.

— Что вы наделали, ваши сиятельства! — с отчаянием лепетал камердинер. — Вы изволили наскочить на меня и сбить меня с ног, пока я нес любимое жаркое государыни… И теперь его нет! Что мне делать! Что мне делать! Если б вы только знали, что ожидает меня за это!

Но мальчики и не слышали этих жалоб: они так и замерли от неожиданности перед лежащим у ног их куском дичи, распространяющим вокруг себя чудесный запах.

Особенно Мартыну пришелся по вкусу этот аппетитный запах. Он подмигнул брату и, прежде чем камердинер императрицы мог остановить его, бросился на пол по соседству с опрокинутым блюдом и принялся уплетать его с жадностью проголодавшегося волчонка.

Ах, что это была за странная картина!

Мартын подхватывал обеими руками горячие, обильно смоченные каким-то темным, необычайно вкусным соусом, куски жаркого и проворно отправлял их в рот.

Вскоре его нарядный кафтан, лицо и даже парик покрылись темными пятнами, которых он и не заметил, но которые придавали ему вид какой-то пестрой зверюшки.

Ваня, с завистью поглядывая на брата, с аппетитом уплетающего за обе щеки, долго крепился. Наконец не выдержал, и сам, бухнувшись подле него, стал поглощать не хуже Мартына вкусное жаркое.

Увлекшись своей работой, они и не заметили, как целая толпа лакеев окружила их и очнулись только тогда, когда громкий хохот раздался за их спинами. Один только старый камердинер, тот, который нес злосчастное блюдо с жарким, не смеялся и весь бледный от волнения с сокрушенным видом смотрел на размазанное на полу кушанье.

— А все-таки, ваши сиятельства, вы должны пожаловать к обеду. Так велела государыня, — говорил один из лакеев.

— Ну что ж, пойдем, если непременно хотят, чтобы мы еще покушали! — весело произнес Мартын.

Лакеи опять расхохотались.

Оба мальчика встали красные, перепачканные до неузнаваемости, но бесконечно довольные своим неожиданным угощением.

— Ваши сиятельства, господа графы, не угодно ли будет помыться и переодеться? — предложил братьям один из лакеев, едва удерживаясь от смеха при виде их запятнанных, перепачканных физиономий.

— Если новый костюм будет так же хорош, как этот, переодевайте нас сколько угодно, — отвечал спокойно Мартын, облизывая себе пальцы.

— Но надо торопиться, ваше сиятельство: скоро доложат, что пора обедать! — ввернул свое слово другой лакей.

— О, что касается этого, то обедать я не хочу! Мы уже отлично закусили с братом! Не правда ли, Ваня? — подтолкнул брата Мартын.

Четверо лакеев почтительно взяли мальчиков под руки и повели в приготовленные для них апартаменты. Там обоих мужичков-графов вымыли, пообчистили и переодели в новое платье.

Мартын был очень доволен новым костюмом, а еще более — случайным пиршеством, наделавшим столько хлопот, но пришедшимся ему как нельзя более по вкусу.

— О, что за прелестные мальчики! Настоящие картинки! Как приятно иметь подле себя таких куколок! — раздавались льстивые восклицания в огромном обеденном зале, наполненном нарядною толпою статс-дам, придворных в золотом вышитых мундирах, в ту минуту, как оба вновь приодетые и принаряженные графчика появились на пороге.

В конце зала в большом кресле сидела полная темноглазая дама, возле которой с одной стороны стояла нарядная красивая девушка с веселым, приветливым лицом, а с другой — пышно разодетая в блестящее платье, делавшее ее неузнаваемой, бывшая дагобенская крестьянка Мария Скавронская.

Глаза красивой дамы с нетерпением обратились к двери. Толпа придворных раздвинулась, так что дама могла разглядеть две вновь появившихся фигурки.

— Славные у тебя детки, графинюшка! — обратилась она к стоявшей подле нее смущенной Марии Скавронской.

Несмотря на ласковое замечание полной дамы, Скавронская была очень взволнована. Вот-вот, казалось ей, придут сейчас за нею люди и, отняв от нее обоих мальчиков, прогонят ее из дворца и запрут в тюрьму. Поэтому-то она и переменилась в лице, когда полная дама похвалила ее деток, которых она сама едва узнавала теперь в двух богато и роскошно наряженных красавчиках.